Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

Сабатини Рафаэль

Captain Blood vouchsafed him a malignant smile, before he turned to meet the fifteen manacled Spanish prisoners, who were thrust into his presence.	Капитан Блад, не удостоив его даже словом, повернулся к шестнадцати закованным в кандалы испанским пленникам, спешно согнанным в кают-компанию.
Approaching, they had heard Don Diego's outcries; at close quarters now they beheld with horror-stricken eyes his plight.	Уже по пути сюда они слышали крики дона Диего, а сейчас с ужасом увидели, в каком положении он находится.
From amongst them a comely, olive-skinned stripling, distinguished in bearing and apparel from his companions, started forward with an anguished cry of	Миловидный подросток с кожей оливкового цвета, выделявшийся среди пленников своим костюмом и манерой держаться, рванулся вперед и крикнул:
"Father!"	– Отец!
Writhing in the arms that made haste to seize and hold him, he called upon heaven and hell to avert this horror, and lastly, addressed to Captain Blood an appeal for mercy that was at once fierce and piteous.	Извиваясь в руках тех, кто с силой удерживал его, он призывал небо и ад отвратить этот кошмар, а затем обратился к капитану с мольбой о милосердии, причем эта мольба в одно и то же время была и неистовой и жалобной.
Considering him, Captain Blood thought with satisfaction that he displayed the proper degree of filial piety.	Взглянув на молодого испанца, капитан Блад с удовлетворением подумал, что отпрыск дона Диего в достаточной степени обладает чувством сыновней привязанности.
He afterwards confessed that for a moment he was in danger of weakening, that for a moment his mind rebelled against the pitiless thing it had planned.	Позже Блад признавался, что на мгновение его разум возмутился против выработанного им жестокого плана.
But to correct the sentiment he evoked a memory of what these Spaniards had performed in Bridgetown.	И для того чтобы прогнать это чувство, он вызвал в себе воспоминание о злодействах испанцев в Бриджтауне.
Again he saw the white face of that child Mary Traill as she fled in horror before the jeering ruffian whom he had slain, and other things even more unspeakable seen on that dreadful evening rose now before the eyes of his memory to stiffen his faltering purpose.	Он припомнил побледневшее личико Мэри Трэйл, когда она в ужасе спасалась от насильника-головореза, которого он убил; он вспомнил и другие, не поддающиеся описанию картины этого кошмарного дня, и это укрепило угасавшую в нем твердость.
The Spaniards had shown themselves without mercy or sentiment or decency of any kind; stuffed with religion, they were without a spark of that Christianity, the Symbol of which was mounted on the mainmast of the approaching ship.	Бесчувственные, кровожадные испанцы, со своим религиозным фанатизмом, не имели в себе даже искры той христианской веры, символ которой был водружен на мачте приближавшегося к ним корабля.
A moment ago this cruel, vicious Don Diego had insulted the Almighty by his assumption that He kept a specially benevolent watch over the destinies of Catholic Spain.	Еще минуту назад мстительный и злобный дон Диего утверждал, будто господь бог благоволит к католической Испании.
Don Diego should be taught his error.	Ну что ж, дон Диего будет сурово наказан за это заблуждение.
Recovering the cynicism in which he had approached his task, the cynicism essential to its proper performance, he commanded Ogle to kindle a match and remove the leaden apron from the touch-hole of the gun that bore Don Diego.	Почувствовав, что твердость вернулась в его сердце, Блад приказал Оглу зажечь фитиль и снять свинцовый фартук с запального отверстия пушки, к жерлу которой был привязан дон Диего.

Then, as the younger Espinosa broke into fresh intercessions mingled with imprecations, he wheeled upon him sharply.	И когда Эспиноса-младший разразился новыми проклятиями, перемешанными с мольбой, Блад круто повернулся к нему.
"Peace!" he snapped.	– Молчи! – гневно бросил он.
"Peace, and listen!	– Молчи и слушай!
It is no part of my intention to blow your father to hell as he deserves, or indeed to take his life at all."	Я вовсе не имею намерения отправить твоего отца в ад, как он этого заслуживает. Я не хочу убивать его, понимаешь?
Having surprised the lad into silence by that promise -a promise surprising enough in all the circumstances -he proceeded to explain his aims in that faultless and elegant Castilian of which he was fortunately master -as fortunately for Don Diego as for himself.	Удивленный таким заявлением, сын дона Диего сразу же замолчал, и капитан Блад заговорил на том безупречном испанском языке, которым он так блестяще владел, к счастью как для дона Диего, так и для себя:
"It is your father's treachery that has brought us into this plight and deliberately into risk of capture and death aboard that ship of Spain.	– Из-за подлого предательства твоего отца мы попали в тяжкое положение. У нас есть все основания опасаться, что этот испанский корабль захватит "Синко Льягас". И тогда нас ждет гибель.
Just as your father recognized his brother's flagship, so will his brother have recognized the Cinco Llagas. So far, then, all is well.	Так же как твой отец опознал флагманский корабль своего брата, так и его брат, конечно, уже узнал "Синко Льягас".
But presently the Encarnacion will be sufficiently close to perceive that here all is not as it should be.	Когда "Энкарнасион" приблизится к нам, то твой дядя поймет, что именно здесь произошло.
Sooner or later, she must guess or discover what is wrong, and then she will open fire or lay us board and board.	Нас обстреляют или возьмут на абордаж.
Now, we are in no case to fight, as your father knew when he ran us into this trap. But fight we will, if we are driven to it. We make no tame surrender to the ferocity of Spain."	Твой отец знал, что мы не в состоянии драться, потому что нас слишком мало, но мы не сдадимся без боя, а будем драться!
He laid his hand on the breech of the gun that bore Don Diego.	– Он положил руку на лафет пушки, к которой был привязан дон Диего.
"Understand this clearly: to the first shot from the Encarnacion this gun will fire the answer.	– Ты должен ясно представить себе одно: на первый же выстрел с "Энкарнасиона" ответит вот эта пушка.
I make myself clear, I hope?"	Надеюсь, ты понял меня?
White-faced and trembling, young Espinosa stared into the pitiless blue eyes that so steadily regarded him.	Дрожащий от страха Эспиноса-младший взглянул в беспощадные глаза Блада, и его оливковое лицо посерело.
"If it is clear?" he faltered, breaking the utter silence in which all were standing.	– Понял ли я? – запинаясь, пробормотал юноша.
"But, name of God, how should it be clear? How should I understand? Can you avert the fight?	– Но что я должен понять?
If you know a way, and if I, or these, can help you to it - if that is what you mean - in Heaven's name let me hear it."	Если есть возможность избежать боя и я могу помочь вам, скажите мне об этом.

"A fight would be averted if Don Diego de Espinosa were to go aboard his brother's ship, and by his presence and assurances inform the Admiral that all is well with the Cinco Llagas, that she is indeed still a ship of Spain as her flag now announces.	– Боя могло бы и не быть, если бы дон Диего де Эспиноса лично прибыл на борт корабля своего брата и заверил его, что "Синко Льягас" по-прежнему принадлежит Испании, как об этом свидетельствует его флаг, и что на борту корабля все в порядке.
But of course Don Diego cannot go in person, because he is... otherwise engaged.	Но дон Диего не может отправиться лично к брату, так как он... занят другим делом.
He has a slight touch of fever - shall we say? – that detains him in his cabin.	Ну, допустим, у него легкий приступ лихорадки и он вынужден оставаться в своей каюте.
But you, his son, may convey all this and some other matters together with his homage to your uncle.	Как его сын ты можешь передать все это своему дяде и засвидетельствовать ему свое почтение.
You shall go in a boat manned by six of these Spanish prisoners, and I - a distinguished Spaniard delivered from captivity in Barbados by your recent raid - will accompany you to keep you in countenance.	Ты поедешь с шестью гребцами-испанцами, из которых сам отберешь наименее - болтливых, а я, знатный испанец, освобожденный вами на Барбадосе из английского плена, буду сопровождать тебя.
If I return alive, and without accident of any kind to hinder our free sailing hence, Don Diego shall have his life, as shall every one of you.	Если я вернусь живым и если ничто не помешает нам беспрепятственно отплыть отсюда, дон Диего останется жить, так же как и все вы.
But if there is the least misadventure, be it from treachery or ill-fortune - I care not which - the battle, as I have had the honour to explain, will be opened on our side by this gun, and your father will be the first victim of the conflict."	Но если случится какая-либо неприятность, то бой с нашей стороны, как я уже сказал, начнется выстрелом вот из этой пушки, и твой отец станет первой жертвой схватки.
He paused a moment.	Он умолк.
There was a hum of approval from his comrades, an anxious stirring among the Spanish prisoners.	Из толпы его товарищей послышались возгласы одобрения, а испанские пленники заволновались.
Young Espinosa stood before him, the colour ebbing and flowing in his cheeks. He waited for some direction from his father. But none came.	Эспиноса-младший, тяжело дыша, ожидал, что отец даст ему какие-то указания, но дон Диего молчал.
Don Diego's courage, it seemed, had sadly waned under that rude test. He hung limply in his fearful bonds, and was silent. Evidently he dared not encourage his son to defiance, and presumably was ashamed to urge him to yield. Thus, he left decision entirely with the youth.	Видимо, мужество покинуло его в этом жестоком испытании, и он предоставлял решение сыну, так как, возможно, не рискнул советовать ему отвергнуть предложение Блада или, по всей вероятности, посчитал для себя унизительным убеждать сына согласиться с ним.
"Come," said Blood.	– Ну, хватит! – сказал Блад.
"I have been clear enough, I think.	– Теперь тебе все понятно.
What do you say?"	Что ты скажешь?
Don Esteban moistened his parched lips, and with the back of his hand mopped the anguish-sweat from his brow.	Дон Эстебан провел языком по сухим губам и дрожащей рукой вытер пот, выступивший у него на лбу.
His eyes gazed wildly a moment upon the shoulders of his father, as if beseeching guidance. But his father remained silent.	Он в отчаянии взглянул на отца, словно умоляя его сказать что-нибудь, но дон Диего продолжал молчать.

Something like a sob escaped the boy.	Юноша всхлипнул, и из его горла вырвался звук, похожий на рыдание.
"I... I accept," he answered at last, and swung to the Spaniards.	– Я... согласен, - ответил он наконец и повернулся к испанцам.
"And you - you will accept too," he insisted passionately.	– И вы... вы тоже согласны! – с волнением и настойчивостью произнес он.
"For Don Diego's sake and for your own - for all our sakes.	– Ради дона Диего, ради меня, ради всех нас.
If you do not, this man will butcher us all without mercy."	Если вы не согласитесь, то с нами расправятся без всякой пощады.
Since he yielded, and their leader himself counselled no resistance, why should they encompass their own destruction by a gesture of futile heroism?	Поскольку дон Эстебан дал согласие, а их командир не приказывал им сопротивляться, то зачем же им было проявлять какой-то бесполезный героизм?
They answered without much hesitation that they would do as was required of them.	Не раздумывая, они ответили, что сделают все, как нужно.
Blood turned, and advanced to Don Diego.	Блад отвернулся от них и подошел к дону Диего:
"I am sorry to inconvenience you in this fashion, but..." For a second he checked and frowned as his eyes intently observed the prisoner. Then, after that scarcely perceptible pause, he continued, "but I do not think that you have anything beyond this inconvenience to apprehend, and you may depend upon me to shorten it as far as possible."	– Очень сожалею, что я вынужден оставить вас на некоторое время в таком неудобном положении...- Тут он на секунду прервал себя, нахмурился, внимательно поглядел на своего пленника и после этой едва заметной паузы продолжал: - Но я думаю, что вам уже нечего опасаться. Надеюсь, худшее не случится.
Don Diego made him no answer.	Дон Диего продолжал молчать.
Peter Blood waited a moment, observing him; then he bowed and stepped back.	Питер Блад еще раз внимательно поглядел на бывшего командира "Синко Льягас" и затем, поклонившись ему, отошел.
Chapter XII	Глава XII
DON PEDRO SANGRE	ДОН ПЕДРО САНГРЕ[42]
The Cinco Llagas and the Encarnacion, after a proper exchange of signals, lay hove to within a quarter of a mile of each other, and across the intervening space of gently heaving, sunlit waters sped a boat from the former, manned by six Spanish seamen and bearing in her stern sheets Don Esteban de Espinosa and Captain Peter Blood.	Обменявшись приветственными сигналами, "Синко Льягас" и "Энкарнасион" легли в дрейф на расстоянии четверти мили друг от друга. Через это пространство покрытого рябью и залитого солнцем моря от "Синко Льягас" к "Энкарнасиону" направилась шлюпка с шестью гребцами-испанцами. На корме с доном Эстебаном де Эспиноса сидел капитан Блад.
She also bore two treasure-chests containing fifty thousand pieces of eight.	На дне шлюпки стояли два железных ящика, хранивших пятьдесят тысяч песо.
Gold has at all times been considered the best of testimonies of good faith, and Blood was determined that in all respects appearances should be entirely on his side.	Золото во все времена было отличным доказательством добросовестности, а Блад считал необходимым произвести самое благоприятное впечатление.
His followers had accounted this a supererogation of pretence. But Blood's will in the matter had prevailed.	Правда, люди Блада пытались доказать ему, что он слишком уж усердствовал в обеспечении обмана, однако он сумел настоять на своем.

He carried further a bulky package addressed to a grande of Spain, heavily sealed with the arms of Espinosa - another piece of evidence hastily manufactured in the cabin of the Cinco Llagas - and he was spending these last moments in completing his instructions to his young companion.	Он взял с собой также объемистую посылку с многочисленными печатями герба де Эспиноса-и-Вальдес, адресованную испанскому гранду, - еще одно "доказательство", поспешно сфабрикованное на "Синко Льягас". В немногие минуты, оставшиеся до прибытия на "Энкарнасион", Блад давал последние указания своему молодому спутнику - дону Эстебану, который, видимо, все еще колебался в чем-то и не мог решиться высказать вслух свои сомнения.
Don Esteban expressed his last lingering uneasiness:	Блад внимательно взглянул на юношу.
"But if you should betray yourself?" he cried.	– А что, если вы сами выдадите себя? – воскликнул тот.
"It will be unfortunate for everybody.	– Тогда все закончится крайне печально для... всех.
I advised your father to say a prayer for our success. I depend upon you to help me more materially."	Я просил твоего отца молиться за наш успех, а от тебя жду помощи, - сказал Блад.
"I will do my best.	– Я сделаю все, что смогу.
God knows I will do my best," the boy protested.	Клянусь богом, я сделаю все! – с юношеской горячностью воскликнул дон Эстебан.
Blood nodded thoughtfully, and no more was said until they bumped alongside the towering mass of the Encarnadon.	Блад задумчиво кивнул головой, и никто уже не произнес ни слова до тех пор, пока шлюпка не коснулась обшивки плавучей громады "Энкарнасиона".
Up the ladder went Don Esteban closely followed by Captain Blood.	Дон Эстебан в сопровождении Блада поднялся по веревочному трапу.
In the waist stood the Admiral himself to receive them, a handsome, self-sufficient man, very tall and stiff, a little older and greyer than Don Diego, whom he closely resembled.	На шкафуте в ожидании гостей стоял сам адмирал - высокий, надменный человек, весьма похожий на дона Диего, но немного старше его и с сединой на висках.
He was supported by four officers and a friar in the black and white habit of St. Dominic.	Рядом с ним стояли четыре офицера и монах в черно-белой сутане доминиканского ордена.
Don Miguel opened his arms to his nephew, whose lingering panic he mistook for pleasurable excitement, and having enfolded him to his bosom turned to greet Don Esteban's companion.	Испанский адмирал прижал к груди своего племянника, объяснив себе его трепет, бледность и прерывистое дыхание волнением от встречи с дядей. Затем, повернувшись, он приветствовал спутника дона Эстебана.
Peter Blood bowed gracefully, entirely at his ease, so far as might be judged from appearances.	Питер Блад отвесил изящный поклон, вполне владея собой, если судить только по его внешнему виду.
"I am," he announced, making a literal translation of his name, "Don Pedro Sangre, an unfortunate gentleman of Leon, lately delivered from captivity by Don Esteban's most gallant father."	– Я - дон Педро Сангре, - объявил он, переводя буквально свою фамилию на испанский язык, -несчастный кабальеро из Леона, освобожденный из плена храбрейшим отцом дона Эстебана.
And in a few words he sketched the imagined conditions of his capture by, and deliverance from, those accursed heretics who held the island of Barbados.	– И в нескольких словах он изложил те воображаемые обстоятельства, при которых он якобы попал в плен к проклятым еретикам с острова Барбадос и как его освободил дон Диего.

"Benedicamus Domino," said the friar to his tale.	– Benedicticamus Domino[43], - сказал монах, выслушав эту краткую историю.
"Ex hoc nunc et usque in seculum," replied Blood, the occasional papist, with lowered eyes.	– Ex hoc nunc et usque in seculum[44], - скромно опустив глаза, ответил Блад, который всегда, когда это было ему нужно, вспоминал о том, что он католик.
The Admiral and his attending officers gave him a sympathetic hearing and a cordial welcome.	Адмирал и офицеры, сочувственно выслушав рассказ кабальеро, сердечно его приветствовали.
Then came the dreaded question.	Но вот наконец был задан давно уже ожидаемый вопрос:
"But where is my brother?	– А где же мой брат?
Why has he not come, himself, to greet me?"	Почему он не прибыл на корабль, чтобы лично приветствовать меня?
It was young Espinosa who answered this:	Эспиноса-младший ответил так:
"My father is afflicted at denying himself that honour and pleasure.	– Мой отец с огорчением вынужден был лишить себя этой чести и удовольствия.
But unfortunately, sir uncle, he is a little indisposed -oh, nothing grave; merely sufficient to make him keep his cabin.	К сожалению, дорогой дядя, он немного нездоров, и это заставляет его не покидать своей каюты... О нет, нет, ничего серьезного!
It is a little fever, the result of a slight wound taken in the recent raid upon Barbados, which resulted in this gentleman's happy deliverance."	У него легкая лихорадка от небольшой раны, полученной им во время недавнего нападения на остров Барбадос, когда, к счастью, был освобожден из неволи и этот кабальеро.
"Nay, nephew, nay," Don Miguel protested with ironic repudiation.	– Позволь, племянник, позволь! – с притворной суровостью запротестовал дон Мигель.
"I can have no knowledge of these things.	– Какое нападение? Мне ничего не известно обо всем этом.
I have the honour to represent upon the seas His Catholic Majesty, who is at peace with the King of England.	Я имею честь представлять здесь его католическое величество короля Испании, а он находится в мире с английским королем.
Already you have told me more than it is good for me to know. I will endeavour to forget it, and I will ask you, sirs," he added, glancing at his officers, "to forget it also."	Ты уже и так сообщил мне больше, чем следовало бы... Я попытаюсь забыть все это, о чем попрошу и вас, господа, - добавил он, обращаясь к своим офицерам.
But he winked into the twinkling eyes of Captain Blood; then added matter that at once extinguished that twinkle.	При этом он подмигнул улыбающемуся капитану Бладу и добавил: - Ну что ж!
"But since Diego cannot come to me, why, I will go across to him."	Если брат не может приехать ко мне, я сам поеду к нему.
For a moment Don Esteban's face was a mask of pallid fear. Then Blood was speaking in a lowered, confidential voice that admirably blended suavity, impressiveness, and sly mockery.	Дон Эстебан побледнел, словно мертвец, с лица Блада сбежала улыбка, но он не потерял присутствия духа и конфиденциальным тоном, в котором восхитительно смешивались почтительность, убеждение и ирония, сказал:

"If you please, Don Miguel, but that is the very thing you must not do - the very thing Don Diego does not wish you to do.	– С вашего позволения, дон Мигель, осмеливаюсь заметить, что вот именно этого вам не следует делать. И в данном случае я высказываю точку зрения дона Диего.
You must not see him until his wounds are healed.	Вы не должны встречаться с ним, пока не заживут его раны.
That is his own wish. That is the real reason why he is not here.	Это не только его желание, но и главная причина, объясняющая его отсутствие на борту "Энкарнасиона".
For the truth is that his wounds are not so grave as to have prevented his coming.	Г оворя по правде, раны вашего брата, дон Мигель, не настолько уж серьезны, чтобы помешать его прибытию сюда.
It was his consideration of himself and the false position in which you would be placed if you had direct word from him of what has happened.	Дона Диего гораздо больше тревожит не его здоровье, а опасность поставить вас в ложное положение, если вы непосредственно от него услышите о том, что произошло несколько дней назад.
As your excellency has said, there is peace between His Catholic Majesty and the King of England, and your brother Don Diego..." He paused a moment.	Как вы изволили сказать, ваше высокопревосходительство, между его католическим величеством королем Испании и английским королем - мир, а дон Диего, ваш брат... – Блад на мгновение запнулся.
"I am sure that I need say no more.	– Полагаю, у меня нет необходимости что-либо добавлять.
What you hear from us is no more than a mere rumour.	То, что вы услыхали о каком-то нападении, только слухи, вздорные слухи, не больше.
Your excellency understands."	Ваше высокопревосходительство прекрасно понимает это, не правда ли?
His excellency frowned thoughtfully.	Его высокопревосходительство адмирал нахмурился.
"I understand... in part," said he.	– Да, я понимаю, но... не все, - сказал он задумчиво.
Captain Blood had a moment's uneasiness.	На какую-то долю секунды Бладом овладело беспокойство.
Did the Spaniard doubt his bona fides?	Не вызвала ли его личность сомнений у этого испанца?
Yet in dress and speech he knew himself to be impeccably Spanish, and was not Don Esteban there to confirm him?	Но разве по одежде и по языку кабальеро Педро Сангре не был настоящим испанцем и разве не стоял рядом с ним дон Эстебан, готовый подтвердить его историю?
He swept on to afford further confirmation before the Admiral could say another word.	И прежде чем адмирал успел вымолвить хотя бы слово, Блад поспешил дать дополнительное подтверждение:
"And we have in the boat below two chests containing fifty thousand pieces of eight, which we are to deliver to your excellency."	– А вот здесь в лодке два сундука с пятьюдесятью тысячами песо, которые нам поручено доставить вашему высокопревосходительству.

His excellency jumped; there was a sudden stir among his officers.	Его высокопревосходительство даже подпрыгнул от восторга, а офицеры его внезапно заволновались.
"They are the ransom extracted by Don Diego from the Governor of..."	– Это выкуп, полученный доном Диего от губернатора Барба...
"Not another word, in the name of Heaven!" cried the Admiral in alarm.	– Ради бога, ни слова больше! – воскликнул адмирал.
"My brother wishes me to assume charge of this money, to carry it to Spain for him?	– Я ничего не слышал... Мой брат желает, чтобы я доставил для него эти деньги в Испанию?
Well, that is a family matter between my brother and myself.	Хорошо! Но это дело семейное. Оно касается только моего брата и меня.
So, it can be done.	Сделать это, конечно, можно.
But I must not know..." He broke off.	Но я не должен знать... – Он смолк.
"Hum!	– Гм!
A glass of Malaga in my cabin, if you please," he invited them, "whilst the chests are being hauled aboard."	Пока будут поднимать на борт эти сундуки, прошу ко мне на стаканчик малаги, господа.
He gave his orders touching the embarkation of these chests, then led the way to his regally appointed cabin, his four officers and the friar following by particular invitation.	И адмирал в сопровождении четырех офицеров и монаха, специально приглашенных для этого случая, направился в свою каюту, убранную с королевской роскошью.
Seated at table there, with the tawny wine before them, and the servant who had poured it withdrawn, Don Miguel laughed and stroked his pointed, grizzled beard.	Слуга, разлив по стаканам коричневатое вино, удалился. Дон Мигель, усевшись за стол, погладил свою курчавую острую бородку и, улыбаясь, сказал:
"Virgen santisima!	– Пресвятая дева!
That brother of mine has a mind that thinks of everything.	У моего брата, господа, предусмотрительнейший ум.
Left to myself, I might have committed a fine indiscretion by venturing aboard his ship at such a moment. I might have seen things which as Admiral of Spain it would be difficult for me to ignore."	Ведь я мог бы неосторожно посетить его на корабле и увидеть там такие вещи, которые мне, как адмиралу Испании, было бы трудно не заметить.
Both Esteban and Blood made haste to agree with him, and then Blood raised his glass, and drank to the glory of Spain and the damnation of the besotted James who occupied the throne of England.	Эстебан и Блад тут же с ним согласились. Затем Блад, подняв стакан, выпил за процветание Испании и за гибель идиота Якова, сидящего на английском престоле.
The latter part of his toast was at least sincere.	Вторая половина его тоста была вполне искренней.
The Admiral laughed.	Адмирал рассмеялся:
"Sir, sir, you need my brother here to curb your imprudences.	– Синьор! Синьор! Жаль, нет моего брата. Он обуздал бы ваше неблагоразумие.

You should remember that His Catholic Majesty and the King of England are very good friends. That is not a toast to propose in this cabin. But since it has been proposed, and by one who has such particular personal cause to hate these English hounds, why, we will honour it - but unofficially."	Не забывайте, что его католическое величество и король Яков - добрые друзья, и, следовательно, тосты, подобные вашим, в этой каюте, согласитесь, неуместны, но, поскольку такой тост уже произнесен человеком, у которого есть особые причины ненавидеть этих английских собак, мы, конечно, можем выпить, господа, но... неофициально.
They laughed, and drank the damnation of King James - quite unofficially, but the more fervently on that account.	Все громко рассмеялись и выпили за гибель короля Якова с еще большим энтузиазмом, поскольку тост был неофициальным.
Then Don Esteban, uneasy on the score of his father, and remembering that the agony of Don Diego was being protracted with every moment that they left him in his dreadful position, rose and announced that they must be returning.	Затем дон Эстебан, беспокоясь за судьбу отца и помня, что страдания его затягивались по мере их задержки здесь, поднялся и объявил, что им пора возвращаться.
"My father," he explained, "is in haste to reach San Domingo.	– Мой отец торопится в Сан-Доминго, - объяснил юноша.
He desired me to stay no longer than necessary to embrace you.	– Он просил меня прибыть сюда только для того, чтобы обнять вас, дорогой дядя.
If you will give us leave, then, sir uncle."	Поэтому прошу вашего разрешения откланяться.
In the circumstances "sir uncle" did not insist.	Адмирал, разумеется, не счел возможным их задерживать.
As they returned to the ship's side, Blood's eyes anxiously scanned the line of seamen leaning over the bulwarks in idle talk with the Spaniards in the cock-boat that waited at the ladder's foot.	Подходя к веревочному трапу, Блад тревожно взглянул на матросов "Энкарнасиона", которые, перегнувшись через борт, болтали с гребцами шлюпки, качавшейся на волнах глубоко внизу.
But their manner showed him that there was no ground for his anxiety.	Поведение гребцов, однако, не вызывало оснований для беспокойства.
The boat's crew had been wisely reticent.	Люди из команды "Синко Льягас", к счастью для себя, держали язык за зубами.
The Admiral took leave of them - of Esteban affectionately, of Blood ceremoniously.	Адмирал попрощался с Эстебаном нежно, а с Бладом церемонно:
"I regret to lose you so soon, Don Pedro.	– Весьма сожалею, что нам приходится расставаться с вами так скоро, дон Педро.
I wish that you could have made a longer visit to the Encarnacion."	Мне хотелось бы, чтобы вы провели больше времени на "Энкарнасионе".
"I am indeed unfortunate," said Captain Blood politely.	– Мне, как всегда, не везет, - вежливо ответил Блад.
"But I hope that we may meet again."	– Но льщу себя надеждой, что мы вскоре встретимся, кабальеро.
"That is to flatter me beyond all that I deserve."	– Вы оказываете мне высокую честь, дон Мигель,- церемонно ответил Блад. – Она превышает мои скромные заслуги.

They reached the boat; and she cast off from the great ship. As they were pulling away, the Admiral waving to them from the taffrail, they heard the shrill whistle of the bo'sun piping the hands to their stations, and before they had reached the Cinco Llagas, they beheld the Encarnacion go about under sail. She dipped her flag to them, and from her poop a gun fired a salute.	Они спустились в шлюпку и, оставляя за собой огромный корабль, с гакаборта которого адмирал махал им рукой, услыхали пронзительный свисток боцмана, приказывающий команде занять свои места. Еще не дойдя до "Синко Льягас", они увидели, что "Энкарнасион", подняв паруса и делая поворот оверштаг[45], приспустил в знак прощания флаг и отсалютовал им пушечным выстрелом.
Aboard the Cinco Llagas some one - it proved afterwards to be Hagthorpe - had the wit to reply in the same fashion.	На борту "Синко Льягас" у кого-то (позже выяснилось, что у Хагторпа) хватило ума ответить тем же.
The comedy was ended. Yet there was something else to follow as an epilogue, a thing that added a grim ironic flavour to the whole.	Комедия заканчивалась, но финал ее был неожиданно окрашен мрачной краской.
As they stepped into the waist of the Cinco Llagas, Hagthorpe advanced to receive them.	Когда они поднялись на борт "Синко Льягас", их встретил Хагторп.
Blood observed the set, almost scared expression on his face.	Блад обратил внимание на какое-то застывшее, почти испуганное выражение его лица.
"I see that you've found it," he said quietly.	– Я вижу, что ты уже это заметил, - тихо сказал Блад.
Hagthorpe's eyes looked a question. But his mind dismissed whatever thought it held.	Хагторп понимающе взглянул на него и тут же отбросил мелькнувшую в его мозгу мысль: капитан Блад явно не мог знать о том, что он хотел ему сказать.
"Don Diego..." he was beginning, and then stopped, and looked curiously at Blood.	– Дон Диего... – начал было Хагторп, но затем остановился и как-то странно посмотрел на Блада.
Noting the pause and the look, Esteban bounded forward, his face livid.	Дон Эстебан перехватил взгляды, какими обменялись Хагторп и Блад, побледнел как полотно и бросился к ним.
"Have you broken faith, you curs?	– Вы не сдержали слова, собаки?
Has he come to harm?" he cried - and the six Spaniards behind him grew clamorous with furious questionings.	Что вы сделали с отцом? – закричал он, а шестеро испанцев, стоявших позади него, громко зароптали.
"We do not break faith," said Hagthorpe firmly, so firmly that he quieted them.	– Мы не нарушали обещания, - решительно ответил Хагторп, и ропот сразу умолк.
"And in this case there was not the need.	– В этом не было никакой необходимости.
Don Diego died in his bonds before ever you reached the Encarnacion."	Дон Диего умер еще до того, как вы подошли к "Энкарнасиону".
Peter Blood said nothing.	Питер Блад продолжал молчать.
"Died?" screamed Esteban.	– Умер? – рыдая, спросил Эстебан.
"You killed him, you mean.	– Ты хочешь сказать, что вы убили его!
Of what did he die?"	Отчего он умер?
Hagthorpe looked at the boy.	Хагторп посмотрел на юношу.