Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

Сабатини Рафаэль

That done, he went at once in quest of M. de Rivarol.	Он нашел генерала в одном из больших домов города, гудевшем, как пчелиный улей.
He found him in the offices which the Baron had set up in the town, with a staff of clerks to register the treasure brought in and to cast up the surrendered account-books, with a view to ascertaining precisely what were the sums yet to be delivered up.	Это была созданная бароном канцелярия, регистрировавшая доставленные сюда ценности и проверявшая кассовые книги торговых фирм для точного определения сумм, подлежащих сдаче.
The Baron sat there scrutinizing ledgers, like a city merchant, and checking figures to make sure that all was correct to the last peso.	Окруженный клерками, де Ривароль, рассевшись, как купец, проверял гроссбухи и подсчитывал цифры, чтобы убедиться, не утаили ли побежденные хотя бы одно песо.
A choice occupation this for the General of the King's Armies by Sea and Land.	Это занятие, откровенно говоря, мало подходило для командующего королевскими сухопутными и морскими силами Франции в Америке, но де Ривароля эти торгашеские операции увлекали гораздо больше, нежели военные.
He looked up irritated by the interruption which Captain Blood's advent occasioned.	С нескрываемым раздражением он вынужден был прервать их, когда в канцелярии появился капитан Блад.
"M. le Baron," the latter greeted him.	– Здравствуйте, господин барон! – приветствовал его Блад.
"I must speak frankly; and you must suffer it. My men are on the point of mutiny."	– Мне нужно откровенно поговорить с вами, как бы это ни было вам неприятно, мои люди на грани бунта!
M. de Rivarol considered him with a faint lift of the eyebrows.	Де Ривароль высокомерно приподнял брови:
"Captain Blood, I, too, will speak frankly; and you, too, must suffer it.	– Капитан Блад, я также должен откровенно поговорить с вами, как бы это ни было неприятно вам.
If there is a mutiny, you and your captains shall be held personally responsible.	За бунт будете отвечать лично вы и ваши офицеры.
The mistake you make is in assuming with me the tone of an ally, whereas I have given you clearly to understand from the first that you are simply in the position of having accepted service under me.	Кроме того, вы ошибаетесь, разговаривая со мной тоном союзника. С самого начала я дал вам ясно понять, что вы только мой подчиненный.
Your proper apprehension of that fact will save the waste of a deal of words."	И пустых разговоров, как вы знаете, я не терплю.
Blood contained himself with difficulty.	Капитан Блад с трудом сдержал себя.
One of these fine days, he felt, that for the sake of humanity he must slit the comb of this supercilious, arrogant cockerel.	Но он отлично понимал, что рано или поздно ему придется сбить спесь с этого высокомерного петуха.
"You may define our positions as you please," said he.	– Вы можете определять мое положение, как вам заблагорассудится, генерал, - сказал он.
"But I'll remind you that the nature of a thing is not changed by the name you give it.	– Пустые разговоры меня тоже не интересуют.

I am concerned with facts; chiefly with the fact that we entered into definite articles with you. Those articles provide for a certain distribution of the spoil.	Речь идет о соглашении, подписанном двумя сторонами.
My men demand it. They are not satisfied."	Мои люди не удовлетворены.
"Of what are they not satisfied?" demanded the Baron.	– Чем они не удовлетворены? – спросил барон с презрением.
"Of your honesty, M. de Rivarol."	– Вашей честностью, барон де Ривароль.
A blow in the face could scarcely have taken the Frenchman more aback.	Пощечина вряд ли оказала бы более сильное действие на барона.
He stiffened, and drew himself up, his eyes blazing, his face of a deathly pallor.	Он вскочил из-за стола, глаза его засверкали, лицо побледнело.
The clerks at the tables laid down their pens, and awaited the explosion in a sort of terror.	Клерки за столом с ужасом ожидали взрыва.
For a long moment there was silence.	Молчание продолжалось несколько минут.
Then the great gentleman delivered himself in a voice of concentrated anger.	Наконец де Ривароль, едва сдерживаясь, воскликнул:
"Do you really dare so much, you and the dirty thieves that follow you? God's Blood! You shall answer to me for that word, though it entail a yet worse dishonour to meet you. Faugh!"	– Вы сомневаетесь в моей честности? Вы и грязные воры, которые окружают вас!
"I will remind you," said Blood, "that I am speaking not for myself, but for my men.	Вы ответите мне за это оскорбление, хотя дуэль с вами была бы для меня просто бесчестьем!
It is they who are not satisfied, they who threaten that unless satisfaction is afforded them, and promptly, they will take it."	– Напоминаю вам, - спокойно сказал Блад, - что я говорю не о себе лично, а от имени своих людей. Мои люди недовольны.
"Take it?" said Rivarol, trembling in his rage.	Они угрожают, что если их требования не будут удовлетворены добровольно, то они удовлетворят их силой.
"Let them attempt it, and..."	– Силой? – воскликнул де Ривароль, содрогаясь от бешенства.
"Now don't be rash.	– Пусть попытаются и...
My men are within their rights, as you are aware.	– Не будьте опрометчивы, барон.
They demand to know when this sharing of the spoil is to take place, and when they are to receive the fifth for which their articles provide."	Мои люди правы, и вам это известно.
"God give me patience!	Они требуют, чтобы вы ответили им, когда будет произведен раздел добычи и когда они получат свою пятую часть в соответствии с соглашением.
How can we share the spoil before it has been completely gathered?"	– Боже, дай мне терпение!
"My men have reason to believe that it is gathered; and, anyway, they view with mistrust that it should all be housed aboard your ships, and remain in your possession.	Как мы можем делить добычу, если она еще не собрана полностью?

They say that hereafter there will be no ascertaining what the spoil really amounts to."	– Мои люди не без основания считают, что вся добыча уже собрана. Кроме того, они с законным недоверием относятся к тому, что она целиком находится на ваших кораблях и в полном вашем распоряжении.
"But - name of Heaven!	Они утверждают, что не в состоянии определить из-за этого объем добычи.
– I have kept books. They are there for all to see."	– О силы небесные!
"They do not wish to see account-books. Few of them can read. They want to view the treasure itself.	Но ведь все записано в книгах, и любой может их видеть.
They know - you compel me to be blunt - that the accounts have been falsified.	– Они не будут проверять ваши книги, тем более что мало кто из моих людей вообще умеет читать.
Your books show the spoil of Cartagena to amount to some ten million livres.	Но им хорошо известно - вы заставляете меня быть резким, - что ваши подсчеты фальшивые.
The men know - and they are very skilled in these computations - that it exceeds the enormous total of forty millions.	По вашим книгам стоимость добычи в Картахене составляет около десяти миллионов ливров[72].
They insist that the treasure itself be produced and weighed in their presence, as is the custom among the Brethren of the Coast."	В действительности же стоимость добычи превышает сорок миллионов ливров. Вот почему мои люди требуют, чтобы ценности были предъявлены и взвешены в их присутствии, как это принято среди "берегового братства".
"I know nothing of filibuster customs." The gentleman was disdainful.	– Я ничего не знаю о пиратских обычаях! – презрительно сказал де Ривароль.
"But you are learning quickly."	– Но вы быстро их освоили, барон.
"What do you mean, you rogue?	– Что вы имеете в виду, черт побери?
I am a leader of armies, not of plundering thieves."	Я - командующий армией солдат, а не грабителей!
"Oh, but of course!"	– Да?
Blood's irony laughed in his eyes.	– Блад не мог скрыть иронии.
"Yet, whatever you may be, I warn you that unless you yield to a demand that I consider just and therefore uphold, you may look for trouble, and it would not surprise me if you never leave Cartagena at all, nor convey a single gold piece home to France."	– Но кем бы вы ни были, предупреждаю, что если вы не удовлетворите наших требований, у вас будут неприятности. Меня не удивит, что вы вообще застрянете в Картахене и не сможете отправить во Францию хотя бы одно песо.
"Ah, pardieu!	– А-а!
Am I to understand that you are threatening me?"	Вы еще и угрожаете мне?
"Come, come, M. le Baron!	– Ну что вы, барон!
I warn you of the trouble that a little prudence may avert.	Я просто предупреждаю о неприятностях, которых при желании можно легко избежать.
You do not know on what a volcano you are sitting.	Вы не подозреваете, что сидите на вулкане.
You do not know the ways of buccaneers.	Вы еще не знаете всех корсарских обычаев.

If you persist, Cartagena will be drenched in blood, and whatever the outcome the King of France will not have been well served."	Картахена захлебнется в крови, и король Франции вряд ли получит от этого пользу.
That shifted the basis of the argument to less hostile ground.	Де Ривароль сообразил, что дело зашло слишком далеко, и постарался перевести спор на менее враждебную почву.
Awhile yet it continued, to be concluded at last by an ungracious undertaking from M. de Rivarol to submit to the demands of the buccaneers.	Он продолжался недолго и наконец закончился вынужденным согласием барона удовлетворить требования корсаров.
He gave it with an extreme ill-grace, and only because Blood made him realize at last that to withhold it longer would be dangerous.	Было очевидно, что генерал пошел на это только после того, как Блад доказал ему опасность дальнейшей оттяжки дележа добычи.
In an engagement, he might conceivably defeat Blood's followers. But conceivably he might not.	Вооруженное столкновение, возможно, могло бы кончиться поражением пиратов, а возможно, и нет.
And even if he succeeded, the effort would be so costly to him in men that he might not thereafter find himself in sufficient strength to maintain his hold of what he had seized.	Но если бы даже де Риваролю удалось справиться с пиратами, то эта победа обошлась бы ему очень дорого - у него не осталось бы достаточно людей, чтобы удержать захваченную добычу.
The end of it all was that he gave a promise at once to make the necessary preparations, and if Captain Blood and his officers would wait upon him on board the Victorieuse to-morrow morning, the treasure should be produced, weighed in their presence, and their fifth share surrendered there and then into their own keeping.	В конце концов де Ривароль обещал немедленно уладить недоразумение. Он дал слово честно рассчитаться. Если капитан Блад со своими офицерами завтра утром явятся на "Викторьез", им предъявят и взвесят в их присутствии все золото, все ценности, а затем они смогут доставить на свои корабли причитающуюся им одну пятую долю добычи.
Among the buccaneers that night there was hilarity over the sudden abatement of M. de Rivarol's monstrous pride.	В этот вечер корсары веселились в ожидании завтрашнего богатого дележа и ядовито посмеивались над неожиданной уступчивостью де Ривароля.
But when the next dawn broke over Cartagena, they had the explanation of it.	Но едва лишь рассвет забрезжил над Картахеной, причины этой уступчивости стали понятны.
The only ships to be seen in the harbour were the Arabella and the Elizabeth riding at anchor, and the Atropos and the Lachesis careened on the beach for repair of the damage sustained in the bombardment.	В гавани на якоре стояли только "Арабелла" и "Элизабет", а "Лахезис" и "Атропос" сохли на берегу, вытащенные туда для заделки повреждений, полученных в бою.
The French ships were gone.	Ни одного французского корабля на рейде не было.
They had been quietly and secretly warped out of the harbour under cover of night, and three sails, faint and small, on the horizon to westward was all that remained to be seen of them. The absconding M. de Rivarol had gone off with the treasure, taking with him the troops and mariners he had brought from France.	Поздней ночью они бесшумно ушли из гавани. Только три маленьких, чуть заметных паруса в западной части горизонта напоминали о французах и де Ривароле.

He had left behind him at Cartagena not only the empty-handed buccaneers, whom he had swindled, but also M. de Cussy and the volunteers and negroes from Hispaniola, whom he had swindled no less. The two parties were fused into one by their common fury, and before the exhibition of it the inhabitants of that ill-fated town were stricken with deeper terror than they had yet known since the coming of this expedition.	В Картахене остались с пустыми руками не только обманутые им корсары, но и де Кюсси вместе с добровольцами и неграми с острова Гаити.
Captain Blood alone kept his head, setting a curb upon his deep chagrin.	Дикая ярость объединила пиратов с людьми де Кюсси.
He had promised himself that before parting from M. de Rivarol he would present a reckoning for all the petty affronts and insults to which that unspeakable fellow - now proved a scoundrel - had subjected him.	Предчувствуя новые грабежи, жители Картахены испытывали еще больший страх по сравнению с тем, что им пришлось перенести со дня появления эскадры де Ривароля. Только капитан Блад внешне оставался спокойным, но это нелегко ему давалось, он с трудом сдерживал кипевшее в нем негодование. Ему хотелось в минуту расставания с подлым де Риваролем полностью рассчитаться за все обиды и оскорбления. Однако это свидание не состоялось.
"We must follow," he declared. "Follow and punish."	– Мы должны догнать его! – сгоряча объявил он.
At first that was the general cry. Then came the consideration that only two of the buccaneer ships were seaworthy - and these could not accommodate the whole force, particularly being at the moment indifferently victualled for a long voyage.	Вначале все подхватили его призыв, но тут же вспомнили, что в море могут выйти только два корабля, да и на тех не было достаточных продовольственных запасов для дальнего похода.
The crews of the Lachesis and Atropos and with them their captains, Wolverstone and Yberville, renounced the intention.	Капитаны "Лахезис" и "Атропос" вместе со своими командами отказались принять участие в погоне за де Риваролем.
After all, there would be a deal of treasure still hidden in Cartagena.	Успех этой погони был гадательным, а в Картахене еще оставалась возможность собрать немало ценностей.
They would remain behind to extort it whilst fitting their ships for sea.	Поэтому они решили чинить свои корабли и одновременно заняться грабежом.
Let Blood and Hagthorpe and those who sailed with them do as they pleased.	А Блад, Хагторп и те, кто пойдет вместе с ними, могут поступать как им угодно.
Then only did Blood realize the rashness of his proposal, and in attempting to draw back he almost precipitated a battle between the two parties into which that same proposal had now divided the buccaneers.	Только сейчас Блад сообразил, как опрометчиво было предлагать погоню за французской эскадрой. Он едва не вызвал схватки между двумя группами, на которые разделились корсары, обсуждая его предложение.
And meanwhile those French sails on the horizon were growing less and less.	А паруса французских кораблей становились все меньше и меньше.
Blood was reduced to despair.	Блад был в отчаянии.
If he went off now, Heaven knew what would happen to the town, the temper of those whom he was leaving being what it was.	Если он уйдет в море и оставит здесь пиратов, то только небу известно, что будет с городом.

Yet if he remained, it would simply mean that his own and Hagthorpe's crews would join in the saturnalia and increase the hideousness of events now inevitable.	Если же он останется, то люди его и Хагторпа начнут дикий грабеж вместе с командами других пиратских кораблей.
Unable to reach a decision, his own men and Hagthorpe's took the matter off his hands, eager to give chase to Rivarol. Not only was a dastardly cheat to be punished but an enormous treasure to be won by treating as an enemy this French commander who, himself, had so villainously broken the alliance.	Но пока Блад размышлял, его люди вместе с людьми Хагторпа, озлобленные против де Ривароля, решили этот вопрос за своих капитанов: де Ривароль вел себя как подлец и мошенник, а потому он заслужил наказания; значит, у этого французского генерала, нагло нарушившего соглашение, можно было взять не только одну пятую захваченных ценностей, но всю добычу целиком.
When Blood, torn as he was between conflicting considerations, still hesitated, they bore him almost by main force aboard the Arabella.	Разрываемый противоречивыми соображениями, Блад колебался, и пираты почти силой доставили его на корабль.
Within an hour, the water-casks at least replenished and stowed aboard, the Arabella and the Elizabeth put to sea upon that angry chase.	Через час, когда на корабль доставили бочки с водой, "Арабелла" и "Элизабет" бросились в погоню.
"When we were well at sea, and the Arabella's course was laid," writes Pitt, in his log, "I went to seek the Captain, knowing him to be in great trouble of mind over these events.	"Когда мы вышли в открытое море, - пишет Питт в своем журнале, - и курс "Арабеллы" был уже проложен, я спустился к капитану, зная, как болезненно переживает он эти события.
I found him sitting alone in his cabin, his head in his hands, torment in the eyes that stared straight before him, seeing nothing."	Блад сидел один у себя в каюте, обхватив голову руками, и взгляд его выражал страдание.
"What now, Peter?" cried the young Somerset mariner.	– Ну, что с тобой, Питер? – спросил я.
"Lord, man, what is there here to fret you?	– Что тебя мучает?
Surely 't isn't the thought of Rivarol!"	Не мысли же о де Ривароле!
"No," said Blood thickly. And for once he was communicative. It may well be that he must vent the thing that oppressed him or be driven mad by it. And Pitt, after all, was his friend and loved him, and, so, a proper man for confidences.	– Нет, - хрипло ответил Блад и с откровенностью высказал мне все, чем он терзался: я был его верным другом и, несомненно, заслуживал его доверия.
"But if she knew!	– Если бы она знала!
If she knew!	Если б она только знала!
O God!	Боже мой!
I had thought to have done with piracy; thought to have done with it for ever.	А я-то думал, что покончил с пиратством навсегда!
Yet here have I been committed by this scoundrel to the worst piracy that ever I was guilty of.	И этот мерзавец втянул меня в разбой, грабеж, насилия, убийства!
Think of Cartagena!	Подумай о Картахене!
Think of the hell those devils will be making of it now!	Что творят там сейчас наши дьяволы!
And I must have that on my soul!"	И ответственность за все это падает на меня!

"Nay, Peter- 't isn't on your soul; but on Rivarol's.	– Нет, нет, Питер! – успокаивал я его. – За это отвечаешь не ты, а де Ривароль.
It is that dirty thief who has brought all this about.	Этот подлый вор - виновник всего, что произошло.
What could you have done to prevent it?"	Ну, что ты мог сделать, чтобы предотвратить события?
"I would have stayed if it could have availed."	– Я мог бы остаться в Картахене.
"It could not, and you know it.	– Ты сам знаешь, что это было бы бесполезно.
So why repine?"	Зачем же тебе мучиться?
"There is more than that to it," groaned Blood.	– Да ведь дело не только в этом, - со стоном сказал Блад.
"What now?	– А что же дальше?
What remains?	Что делать дальше?
Loyal service with the English was made impossible for me.	Служба у англичан для меня невозможна.
Loyal service with France has led to this; and that is equally impossible hereafter.	Служба у французов привела к тому, что ты видишь. Какой же выход? Продолжать пиратствовать? Но с этим я покончил. Навсегда!
What to live clean, I believe the only thing is to go and offer my sword to the King of Spain."	Клянусь богом, мне кажется, остается единственная возможность - предложить свою шпагу королю Испании!
But something remained - the last thing that he could have expected - something towards which they were rapidly sailing over the tropical, sunlit sea. All this against which he now inveighed so bitterly was but a necessary stage in the shaping of his odd destiny.	Но оставался еще один выход, которого он ждал меньше всего. И к этому выходу мы приближались сейчас на своих кораблях, бежавших по морю, блиставшему в ослепительных лучах тропического солнца".
Setting a course for Hispaniola, since they judged that thither must Rivarol go to refit before attempting to cross to France, the Arabella and the Elizabeth ploughed briskly northward with a moderately favourable wind for two days and nights without ever catching a glimpse of their quarry.	Корсары шли на север, к острову Гаити, рассчитывая, что де Ривароль до отправления во Францию должен будет отремонтировать там свои корабли. Подгоняемые умеренно благоприятным ветром, "Арабелла" и "Элизабет" в течение двух дней бороздили море, и за все это время дозорные не видели своего противника хотя бы издали.
The third dawn brought with it a haze which circumscribed their range of vision to something between two and three miles, and deepened their growing vexation and their apprehension that M. de Rivarol might escape them altogether.	На рассвете третьего дня корабли попали в полосу легкого тумана, который ограничивал видимость двумя-тремя милями, и корсары были озабочены и раздосадованы, что де Ривароль может вообще от них скрыться.
Their position then - according to Pitt's log - was approximately 75 deg. 30' W. Long. by 17 deg. 45' N.	По записям Питта в судовом журнале, корабли в это время находились на 75° З07? западной долготы и 17ь° 457? северной широты.

Lat., so that they had Jamaica on their larboard beam some thirty miles to westward, and, indeed, away to the northwest, faintly visible as a bank of clouds, appeared the great ridge of the Blue Mountains whose peaks were thrust into the clear upper air above the low-lying haze.	Ямайка лежала примерно в тридцати милях к западу от них по левому борту. Вскоре на северо-западе показался мощный хребет Голубых гор, похожий на едва заметную гряду облаков. Голубовато-сиреневые вершины как бы висели в прозрачном воздухе над низко лежащими грядами тумана.
The wind, to which they were sailing very close, was westerly, and it bore to their ears a booming sound which in less experienced ears might have passed for the breaking of surf upon a lee shore.	Корабли шли в бейдевинде при западном ветре, и до корсаров доносился какой-то далекий гул, который для новичков в военно-морских делах мог бы показаться отдаленным шумом прибоя.
"Guns!" said Pitt, who stood with Blood upon the quarter-deck.	– Пушки! – воскликнул Питт, который стоял рядом с Бладом на квартердеке.
Blood nodded, listening.	Блад, внимательно прислушиваясь, кивнул головой.
"Ten miles away, perhaps fifteen - somewhere off Port Royal, I should judge," Pitt added. Then he looked at his captain.	– По-моему, это милях в десяти - пятнадцати отсюда, где-то около Порт-Ройяла, - добавил Питт, взглянув на своего капитана.
"Does it concern us?" he asked. "Guns off Port Royal... that should argue Colonel Bishop at work.	– Пушечная стрельба неподалеку от Порт-Ройяла... – задумчиво сказал Блад. – Должно быть, полковник Бишоп с кем-то сражается.
And against whom should he be in action but against friends of ours I think it may concern us.	Против кого же он может действовать, если не против наших друзей?
Anyway, we'll stand in to investigate.	При всех обстоятельствах нам нужно подойти поближе.
Bid them put the helm over."	Дай распоряжение рулевым.
Close-hauled they tacked aweather, guided by the sound of combat, which grew in volume and definition as they approached it.	Они продолжали идти тем же курсом, руководствуясь гулом канонады, усиливавшимся по мере их приближения к месту сражения.
Thus for an hour, perhaps.	Так продолжалось, наверно, около часа.
Then, as, telescope to his eye, Blood raked the haze, expecting at any moment to behold the battling ships, the guns abruptly ceased.	Блад в подзорную трубу внимательно всматривался во мглу, вот-вот ожидая увидеть корабли, ведущие бой. Внезапно грохот пушек умолк.
They held to their course, nevertheless, with all hands on deck, eagerly, anxiously scanning the sea ahead.	Корсары продолжали идти тем же курсом. Все, кто был свободен от вахты, высыпали на палубу и озабоченно всматривались вдаль.
And presently an object loomed into view, which soon defined itself for a great ship on fire.	Вскоре они увидели большой корабль, объятый пламенем.
As the Arabella with the Elizabeth following closely raced nearer on their north-westerly tack, the outlines of the blazing vessel grew clearer. Presently her masts stood out sharp and black above the smoke and flames, and through his telescope Blood made out plainly the pennon of St. George fluttering from her maintop.	По мере их приближения очертания пылающего корабля вырисовывались отчетливее, потом на фоне дыма и пламени показались черные мачты, и капитан Блад ясно разглядел в подзорную трубу трепетавший на грот-мачте вымпел с крестом святого Георга.

"An English ship!" he cried. He scanned the seas for the conqueror in the battle of which this grim evidence was added to that of the sounds they had heard, and when at last, as they drew closer to the doomed vessel, they made out the shadowy outlines of three tall ships, some three or four miles away, standing in toward Port Royal, the first and natural assumption was that these ships must belong to the Jamaica fleet, and that the burning vessel was a defeated buccaneer, and because of this they sped on to pick up the three boats that were standing away from the blazing hulk.	– Английский корабль! – воскликнул он, продолжая осматривать море и желая увидеть наконец победителя, жертва которого находилась перед ними. И только подходя ближе к тонущему кораблю, пираты смогли различить смутные очертания трех высоких судов, удалявшихся по направлению к Порт-Ройялу. Они сразу же сделали вывод, что три уходящих корабля принадлежат ямайской эскадре, а потерпевшее поражение судно было, несомненно, пиратским. Они поспешили подойти к нему поближе, чтобы подобрать моряков, сидевших в трех до отказа перегруженных шлюпках, качавшихся на волнах.
But Pitt, who through the telescope was examining the receding squadron, observed things apparent only to the eye of the trained mariner, and made the incredible announcement that the largest of these three vessels was Rivarol's Victorieuse.	А Питт неотступно продолжал следить в подзорную трубу за удаляющимися кораблями: от его опытного глаза не укрылись некоторые их особенности, и еще через несколько минут он громко объявил о своем совершенно невероятном открытии. Самым большим из трех кораблей оказался флагманский корабль де Ривароля -"Викторьез".
They took in sail and hove to as they came up with the drifting boats, laden to capacity with survivors. And there were others adrift on some of the spars and wreckage with which the sea was strewn, who must be rescued.	Корсарские корабли подошли к шлюпкам и обломкам, за которые цеплялись моряки с тонущего корабля. Чтобы подобрать всех спасшихся и утопающих, "Арабелла" и "Элизабет" убрали паруса и легли в дрейф.
CHARTER XXIX	Глава XXIX
THE SERVICE OF KING WILLIAM	НА СЛУЖБЕ У КОРОЛЯ ВИЛЬГЕЛЬМА
One of the boats bumped alongside the Arabella, and up the entrance ladder came first a slight, spruce little gentleman in a coat of mulberry satin laced with gold, whose wizened, yellow, rather peevish face was framed in a heavy black periwig.	Одна из шлюпок пристала к борту "Арабеллы", и на палубу поднялся сухопарый, небольшого роста человек, щегольски одетый в темно-красный атласный, шитый золотом камзол.
His modish and costly apparel had nowise suffered by the adventure through which he had passed, and he carried himself with the easy assurance of a man of rank.	Пышный, черный парик обрамлял желтое, сморщенное лицо, выражавшее крайнее раздражение, и такое же раздражение светилось в маленьких острых глазах. Дорогой и модный костюм совершенно не пострадал от пережитого несчастья, и владелец этого костюма держался с непринужденной уверенностью настоящего вельможи.
Here, quite clearly, was no buccaneer.	По всему было ясно, что это не пират.
He was closely followed by one who in every particular, save that of age, was his physical opposite, corpulent in a brawny, vigorous way, with a full, round, weather-beaten face whose mouth was humourous and whose eyes were blue and twinkling.	Вслед за ним на палубе показался второй человек, дородный мужчина с загорелым, обветренным лицом и добродушной складкой губ. Лицо его было кругло, как луна, а в голубых глазах мерцал незатухающий веселый огонек.

He was well dressed without fripperies, and bore with him an air of vigorous authority.	На нем был хороший камзол без всяких украшений, но при взгляде на эту дородную фигуру и военную выправку сразу чувствовалось, что этот человек привык командовать.
As the little man stepped from the ladder into the waist, whither Captain Blood had gone to receive him, his sharp, ferrety dark eyes swept the uncouth ranks of the assembled crew of the Arabella.	Как только сухопарый джентльмен ступил с трапа на шканцы, его острые, как у хорька, глаза быстро пробежали по пестрой толпе собравшейся команды "Арабеллы" и с удивлением остановились на капитане Бладе.
"And where the devil may I be now?" he demanded irritably.	– Что за дьявольщина? Куда я попал? – резко спросил он.
"Are you English, or what the devil are you?"	– Вы англичанин или еще кто, черт бы вас побрал?
"Myself, I have the honour to be Irish, sir.	– Я лично имею честь быть ирландцем, сэр.
My name is Blood - Captain Peter Blood, and this is my ship the Arabella, all very much at your service.	Моя фамилия Блад, капитан Питер Блад, а это мой корабль "Арабелла". К вашим услугам, сэр.
"Blood!" shrilled the little man.	– Блад?! – пронзительно воскликнул сухопарый человек.
"O 'Sblood!	– Проклятие!
A pirate!"	Пират!
He swung to the Colossus who followed him - "A damned pirate, van der Kuylen.	– Он быстро обернулся к своему огромному спутнику: - Ван дер Кэйлен, вы слышите: пират!
Rend my vitals, but we're come from Scylla to Charybdis."	Будь я проклят, мы попали из огня да в полымя!
"So?" said the other gutturally, and again,	– Да? – гортанным голосом спросил его спутник.
"So?"	– Это ошень интересный приклюшений!
Then the humour of it took him, and he yielded to it.	– И он рассмеялся.
"Damme! What's to laugh at, you porpoise?" spluttered mulberry-coat.	– Чего вы хохочете, дельфин? – брызжа слюной, заорал человек в темно-красном камзоле.
"A fine tale this'll make at home!	– Нечего сказать, посмеются же над нами в Англии!
Admiral van der Kuylen first loses his fleet in the night, then has his flagship fired under him by a French squadron, and ends all by being captured by a pirate.	Сначала адмирал ван дер Кэйлен ночью теряет весь свой флот, потом французская эскадра топит его флагманский корабль, а кончается это тем, что его самого захватывают пираты.
I'm glad you find it matter for laughter.	Весьма рад, что вы можете смеяться.
Since for my sins I happen to be with you, I'm damned if I do."	Должно быть, судьба в наказание за мои грехи связала меня с вами, но будь я проклят, если мне смешно!
"There's a misapprehension, if I may make so bold as to point it out," put in Blood quietly.	– Позволю себе сделать замечание, что здесь происходит явное недоразумение, - спокойно произнес Блад.
"You are not captured, gentlemen; you are rescued.	– Вы, сэр, вовсе не захвачены, а просто спасены.