Одиссея Тонино
Шрифт:
Чтобы рассказать о сегодняшней жизни, нужно иметь силу молодых матерей, которые рожают на улице и выбрасывают этот живой комочек мяса в мусорные бидоны. Я все твержу, что нужно слушать симфонию дождя. К сожалению, не умею делать лучше, и струны нежности держат меня вдали от ужасающей правды.
Оптимизм ночи угасает, дрожа перед светом свечи или в белизне молока в стакане на тумбочке.
В Москве однажды Увидел я жену перед букетом роз, Увядших в вазе. И временами падал лепесток. Хотелось ей услышать Дыханье тишины, КогдаБыть может, мне просто хотелось оттянуть время отъезда, но я отошел от уже уложенного чемодана и начал снова копаться в ящиках старой мебели, отыскивая то, что случайно мог забыть и оставить. Нахожу ключ. Не мой. Иду проверить, не от той ли он комнаты, что хозяин запер и не хотел, чтобы ею пользовались. Чувствую, что ключ поворачивается в замке. Открываю, но не вхожу. Не хочу проливать свет на эту маленькую тайну. Много раз я представлял себе, что могло быть закрыто там, в этой комнате. Какие-то неясные догадки, предположения и только Память возвратила мне историю о Б. Пастернаке. Не помню, кто рассказал мне это. Пастернак жил какое-то время на даче и должен был возвратиться в Москву. Когда друг заехал за ним, чтобы отвезти домой, поэт медлил и долго не спускался к машине, в которую уже погрузил вещи. Друг застал его сидящим на кухне в полном молчании. Подождав немного, обратился к поэту. «Что случилось?» «Нет, ничего, — ответил Пастернак тихо. — Я прощаюсь с самим собой в том месте, где прожил сорок дней в тишине». Вот и я сидел и никак не мог решиться. Наконец, выхожу, но тут же возвращаюсь. Как будто что-то позвало меня назад. Без сомнения, это был запах, легкий, но очень определенный. Подумал, что память вновь возвращает мне запах разрушенной церквушки, аромат лимонов. Теперь он заполнил собою уже весь дом. Я понял, что этот запах исходил из затворенной двери. И должен был ее открыть. Не сразу решаюсь на это. Передо мной предстает нечто, поразившее меня, похожее на чудо: весь пол комнаты был покрыт травой «Луиза». Казалось, в этой комнате вновь выросла, возродилась та самая трава разрушенной церкви. Я сидел и думал, пока не понял, что все мои ответы превратились в вопросы.
Максимы
Мой дом стоит так высоко, что до него доносится кашель Бога.
Тишина становится пищей старости.
Никому не хочется спешить к правде.
Говорим по-иному, когда идет дождь или солнце обжигает язык.
Наша жизнь — это подвешенный шаг в пустоте.
Дню нынешнему завтра не дано.
На жизни важные явленья смотреть необходимо стоя.
Когда из пепла возродится дерево?
Одиночество вдыхают кожей.
Первое, чему необходимо научиться в танго, — умению вовремя попасть ногой в оставленное балериной пространство.
Сократ ясен, как ночь, полная светлячков.
Море держит рыб в своих
Мертвый город подобен расстроенному музыкальному инструменту.
Хотелось бы сочувствовать страданию цветка и внимать дружескому посланию долетевшего запаха.
Долгое молчание становится памятью.
Я понял, что тишину можно вдыхать, как запах.
Голубой купол мечети в Самарканде — небо моих слов.
В каждом отъезде скрыто и возвращение.
Если мы научимся говорить, нас понимали бы и животные.
Часто люди не знают, куда идти, однако спешат, чтобы прийти вовремя.
Всякий раз, заворачивая пакет, нахожу и себя самого внутри него.
Великая музыка не нарушает тишины, из которой рождается.
Сегодня сильные чувства можно встретить лишь в театре.
Самое близкое нам — это мы сами: и мы не знаем себя.
Оптимизм ночи гаснет постепенно перед пламенем свечи.
Чем дольше будет существовать зависимость и рабство женщины от мужчины, тем больше будут подернуты страданием колыбельные песни.
Часто ответы превращаются в вопросы.
Уже весьма редко можно встретить людей, полных той силы и спокойствия, что умеют дарить лишь деревья.
Мы потеряли способность восхищаться, которая позволяла нам верить в святость мира.
Лишь темнота тайны освещает нас.
Мы опьянены детством, когда все были бессмертны.
Я бы тоже смог стать нудным, если бы не был им уже.
Часто успокоение приходит от смирения. В послушании проще переложить ответственность на других за собственные беды.
Каждый раз, если я только делаю вид, что курю, на меня осыпается пепел.
Телевизионные образы живут, потому что мы на них смотрим.
В Суздале понял, что густую русскую грусть можно резать ножом.
Думаю, что Господь, сойдя на землю, прислонился бы спиной к стенам собора в Кижах.
Часто смысл и красота жизни таятся в ошибке.
Красота — это пища, которая может насытить тебя до усталости.
Ты навсегда обладаешь лишь тем, что имел в детстве.