Одна жизнь — два мира
Шрифт:
Артура на этом вечере не было.
В прохладное солнечное раннее утро мы спешили на вокзал провожать Катю.
Каспаров был в исключительнохорошем настроении, он шутил, смеялся, он был уверен, что передаст ее в надежные руки.
На перроне вдали от всех стояли Артур и Катя. Для них никогоне существовало.
Я чувствовала и понимала, что все мы здесь ненужные, лишние.
Поезд вот-вот должен был тронуться.
Катя подошла, попрощалась, ей трудно
В вагоне она прильнула к окну, устремив свой взгляд на Артура, стоявшего на том же месте с глазами, полными слез.
Поезд тронулся и унес Катю с ее горестями и страданиями.
Артур быстро и незаметно исчез в толпе.
Вернулся Каспаров.
— Как Катя? — спросила я.
— Все в порядке, она теперь близко к Москве.
Каспаров был доволен, он свою миссию выполнил до конца. Дальнейшая судьба Кати его не волновала, теперь она находилась в надежныхруках.
Катя обещала писать, обещала, если будет сын, прислать телеграмму, но писем от нее никто не дождался. Несколько месяцевспустя приехали дипкурьеры, они нам сказали, что у Кати родился мальчик.
Бедный Артур оббивал пороги посольства. Вначале он долго беседовал с Каспаровым, выходил от него счастливый, весело улыбаясь, уверял всех нас, что, только когда он попадает на территорию посольства, он чувствует себя счастливым, это тот островок, который соединяет его с Катей.
Но постепенно все грустнее и грустнее становилось его лицо. Сотрудники при встрече с ним сочувственно улыбались. Прошло много времени, и он начал понимать, что попасть в Москву, несмотря на все обещания, ему не удастся. Он начал просить, потом требовать, чтобы Катю вернули обратно.
Но вдруг и Каспарова вызвали в Москву. Это известие его страшно взволновало. Мы все тоже поняли, что все события, произошедшие за последнее время в посольстве, сыграли в этом свою роль.
Уже давно известно было, что в посольстве не все благополучно. По-видимому, в доносах все старались спихнуть вину друг на друга. Ясно было одно, что отъезд принимают с огорчением не только рядовые служащие посольства, но и чины высшего ранга.
Узнав об отъезде Каспарова, Артур совсем загрустил. Уезжал человек, на которого хоть и слабая, но все-таки была какая-то надежда.
Последний визит Артура ободрил, ушел он от Каспарова очень веселый. Каспаров обещал, что, как только вернется в Москву, он все уладит и Артур скоро увидит сына и Катю.
За несколько дней до отъезда Артур принес Каспарову огромную посылку для Кати. После ухода Артура испуганный, взволнованный Каспаров обратился к мужу:
— Кирилл Михайлович, выручи, пожалуйста, мне навязали посылку, я не знаю, что с ней делать. Нельзя ли ее как-нибудь другим путем отправить в Москву?
Кирилл
Каспаров страшно нервничал:
— Что же я буду с ней делать? Мне вовсе не улыбается это поручение, — сокрушался он.
Потом вызвал завхоза посольства и попросил его в присутствии всех вскрыть посылку, это была одна из мер предосторожности. В посылке оказались концентраты, какие-то питательные порошки для ребенка и различные детские вещи.
— Ну а как там Катя? — спросил Кирилл.
— Черт его знает, вот совсем не ожидал такого оборота. Я думал молодой, красивый парень, пройдет полгода-год и забудет ее, а оказывается, вовсе не так, здесь любовь,да еще какая.
Незадолго до нашего отъезда мы были приглашены к послу на ужин, после ужина, не помню уже, в который раз,посол показывал нам свои киносъемки из Вашингтона, где повсюду на первом плане красовалсяГромыко с женой. Эти снимки были гордостьюпосла.
Здесь же присутствовал совершенно нам незнакомый, только что приехавший из Москвы человек. Зашла речь о Кате, и он сообщил нам, что видел ее перед отъездом и почти не узнал и что она подала просьбу в Президиум Верховного Совета на выезд, но ей отказали.
— Знаю, знаю, — немного с раздражениемсказал посол.
Гвадалахара
Я проснулась рано утром от внезапного внутреннего толчка, смутное, тяжелое чувство было на душе. Это чувство мне было знакомо уже девять лет.
Сегодня девять лет прошло с тех пор, как исчез мой отец.
Закрыв лицо руками, я шептала: «Папа родной, где ты? Жив ли ты? Я хочу знать…О, хотя бы что-нибудь, что-нибудь узнать о тебе. Боже мой! теперь я знаю, я очень хорошо знаю, что на свете существует еще одна страшная пыткаи этой пытке Сталин подверг миллионылюдей вне тюрьмы».
Я тихонько встала и прошла в детскую, где, утонув в безмятежном утреннем сне, тихонько посапывали дети.
Володе девять лет. Он родился через полтора месяца после ареста отца. И он никогдане услышит голос любимого дедушки и не почувствует прикосновения его ласковых рук.
Дети, увидев играющего с внуками пожилого мужчину, иногда спрашивали:
— Мама, где наш дедушка?
Сжавшись, как от удара, стиснув челюсти, я, еле сдерживая рыдания, отвечала:
— Родные мои, наш дедушка умер.
«Умер».Как тяжело мне было произнести это слово!