Однажды рабби уйдёт
Шрифт:
– С этим никто не поспорит, – с лёгкостью согласился рабби.
– И я не терплю ссор в любой организации, которой управляю [62] . – Магнусон улыбнулся. Это была дружеская улыбка, но рабби почувствовал и в заявлении, и в улыбке намёк. Вызов? Или предупреждение?
13
Печатник заменил очки на другую пару, вытащив её из ячейки на столе с выдвижной крышкой, и осмотрел лист бумаги, предложенный ему Тони Д’Анджело. Вверху
62
Ещё одна двусмысленность, на этот раз – очень многозначительная. Слово «quarrels» можно перевести и как «ссоры», и как «споры». И рабби, и Магнусон употребили именно это слово.
Печатник кивнул сам себе и поднял глаза.
– Ты всё ещё работаешь на Мориарти? – спросил он.
– На Большую шишку? Я чертовски уверен, что уж точно не буду работать против него, – добродушно отозвался Тони.
– Что ты хочешь?
– Хочу, чтобы это напечатали на одном листе бумаги. На чём-нибудь таком, что можно сложить один раз и положить в конверт. – Он оглянулся на пыльные полки и, обнаружив кучу печатных форм, взял одну. – Что-то вроде этого. Примерно такого размера, но хорошего качества. Понимаешь, мы не хотим, чтобы это выглядело дёшево. И заголовок – «ОБЕСПОКОЕННЫЕ ГРАЖДАНЕ» – в правом верхнем углу. Ясно?
Печатник кивнул.
– Затем фото, имена и эти маленькие подписи под каждым парнем; я хочу, чтобы всё поместилось чуть выше места, где лист согнут. Уловил? А пониже, чтоб было ниже сгиба – понял, да? – я хочу только одну строчку: «Вас волнует, с кем связан ваш сенатор?»
– С чем,– заметил печатник.
– Что – с чем?
– Не с кем, а с чем. С чем связан ваш сенатор.
– Да? – Тони повторил: – «Вас волнует, с кем связан ваш сенатор?» Да, так изящнее. А как тебе такое: «Вас не волнует окружение будущего сенатора?»
– Ещё лучше.
– Вот и давай. – Он помолчал, пока печатник карандашом записывал фразу. – А вот эти маленькие подписи под каждым – как насчёт того, чтобы поместить их в рамку со стрелкой, указывающей на того, к которому она относится?
– Я могу, но если я поставлю рамку чуть ниже каждой фигуры, то стрелка не понадобится. Рамки вполне достаточно. А то и без неё, если парни находятся на расстоянии. – Он изучил черновики фотографию, затем указал пальцем, вымазанным в чернилах: – А этот?
– Под ним – ничего. Ты его знаешь?
Печатник покачал головой.
– Никогда не слышал о Томми Баджо?
Печатник снова покачал головой.
– Он баллотируется на должность сенатора штата.
– И думаю, вы, ребята, предпочли бы, чтоб у него не выгорело?
– В яблочко. Одна мелочь. Ему нужны усы, маленькие усы Гитлера. – Тони вытащил из бумажника газетную вырезку с фотографией Баджо. – Вот как он выглядит сейчас. Вопрос в том, можешь ли ты нарисовать усы?
Печатник бросил взгляд на вырезку и фотографию и ответил:
– Нет проблем.
– Хорош. Во сколько это всё обойдётся?
– Вместе с конвертами и всем прочим?
–
– Без адреса?
– Без. Просто: «КОМИТЕТ ОБЕСПОКОЕННЫХ ГРАЖДАН». Сколько это будет стоить?
– А сколько штук тебе надо?
– М-м... Пока не знаю. Можешь сварганить штучку на пробу? И потом я скажу, сколько нам понадобится.
– Да, без вопросов.
Тони направился к двери, а затем остановился.
– Эй, как насчёт того, чтобы заменить начало на «Вас не тревожит»? Знаешь, так вроде посимпатичнее.
– Конечно. Я отпечатаю оба варианта, и сам увидишь, какой тебе больше понравится.
– Шикарно.
14
Говард Магнусон похлопал по бумагам, разложенным на столе в кабинете, и сообщил Моррису Гальперину:
– Парни из моего бостонского офиса провели небольшое исследование. Я хотел узнать, как выглядит наш график зарплат по сравнению с другими религиозными учреждениями. Некоторые результаты просто поразительны. Вам известно, что в целом мы платим нашим людям намного больше, чем наши христианские друзья?
Гальперин кивнул. У него возникло неприятное предчувствие, что сейчас он станет свидетелем демонстрации делового мышления Магнусона: если зарплаты в синагогах в целом выше, чем в церквях, очевидно, можно сэкономить деньги, сократив расходы. Он размышлял, как бы отговорить его.
– Это старая история о том, как сравнивают тёплое с мягким, – небрежно бросил он. – Невозможно отождествлять работу наших учителей в религиозной школе, которые являются профессионалами и работают целую неделю, и деятельность учителей воскресной школы, которые преподают около часа в неделю. Что касается работы кантора, то не знаю, с кем в церкви можно его сравнить. Может быть, с регентом хора. Да нет, ничего общего.
– Я думал в первую очередь о рабби, – пояснил Магнусон. – Вполне разумно сравнить рабби с одной стороны и священника – с другой.
– Только на первый взгляд, – возразил Гальперин. – Служитель или священник имеет призвание; он получает призыв проповедовать слово Божие – что-то вроде того, что случилось с пророком Ионой [63] .
– И?
– Таким образом, он находится в положении того, кто очень хочет продать нечто кому-то, кто не особенно заинтересован в покупке. В результате он зависит от покупателя.
63
Писание повествует, что в царствование Иеровоама II Иона получил от Бога повеление идти в Ниневию с проповедью покаяния и предсказанием гибели города за нечестивость его жителей, если они не раскаются.
– А рабби?
– Он не получает подобных распоряжений от Бога. Он идёт в раввинат так же, как другие идут в юриспруденцию или медицину. И он работает в конгрегации не потому, что его зовут – если только это не телефонный звонок от главы ритуального комитета – а потому, что ему предложили контракт. В результате действует закон спроса и предложения, и раввинов не так-то уж много.
– Кажется, вы много знаете о ситуации с рабби, – заметил Магнусон.
Гальперин улыбнулся.
– Приходится. У нас в семье есть один. Мой младший брат – рабби.