Одного поля ягоды

babylonsheep

Ежегодный ужин ОЖВБ состоится в пятницу 18 декабря. Приглашение и бланк ответа прилагаются к Вашей номинации на ежегодную премию “Самая очаровательная улыбка”. Мы просим Вас забронировать места и отправить совой все документы в удобное для Вас время.

С нашими искренними поздравлениями,

Клементина Уимборн, главный редактор журнала “Вестник ведьмы”».

Оно пришло за целый год писательства, и изучения, и практики магии за закрытыми шторами его кровати с балдахином, проводя свободные часы между едой и комендантским часом в библиотеке, прочёсывая полки в поисках простых заклинаний, которые он мог бы переработать и представить

как новаторское решение общей проблемы.

Оно пришло за летние ночи, проведённые в «Кабаньей голове». Жара в маленькой комнате была невыносимой, было так жарко и влажно, что по окнам стекала испарина, но он не рисковал открыть окно, потому что всё было лучше, чем запах потных коз. В этой комнате он посвятил себя магическим экспериментам, его мокрые носки собирались между пальцев, разбитый фарфор рассыпался по грубо отёсанным половицам от очередного трансфигурированного ночного горшка, чья структура не смогла выдержать заклинания по призыву воды под высоким давлением.

Оно пришло за целый год самообразования вне учебного плана Хогвартса, объединяя то, что он выучил на занятиях в более великую совокупность, чем части. Это заставило его задуматься, зачем они отделили уроки заклинаний от трансфигурации и защиты от Тёмных искусств, когда они были бы гораздо более сильными в связке. Магия была магией: разделение между дисциплинами было произвольным и сделанным ради удобства, чем из-за какого бы то ни было фундаментального различия. Алхимия была смазанной границей между трансфигурацией и зельеварением. Защита от Тёмных искусств была заклинаниями с боевым уклоном. Многие из них, например, Режущее и Отбрасывающее заклятья, были пригодны и для работы по дому, и для самозащиты.

Он считал свой значок прессы более значимым достижением, чем значок старосты, который ему достался за подлизывание к преподавателям последние четыре года в дополнение к заработку всех очков факультета за сданную вовремя домашнюю работу и знание ответов на все вопросы на уроках, что было примерно как получить награду за мойку посуды после ужина или смывание туалета после «дел». Это было настолько не-достижение, что он представил себе всеобщее выражение шока и ужаса, если он запустит значок в озеро и откажется от титула старосты посреди Большого зала.

Но те образы никогда не будут претворены в реальность: Том запер их в своём воображении, и, когда пришло время, он принял значок старосты с любезной улыбкой и притворной скромностью.

Не считая обязанностей старосты, у него было достаточно много привилегий, чтобы это стоило неудобств. Например, он мог слоняться по коридорам после отбоя, и никто не смел его отчитать.

Это была вторая вещь, которая омрачала его новый титул старосты.

Когда Том учился на первом курсе, и стены Хогвартса были пределом магического мира, насколько ему было известно, он мечтал стать старостой. Он хотел получить власть, полномочия и возможность изгонять людей из многочисленных потайных альковов и не предназначенных для посещения классных комнат, потому что их можно было использовать для более важных целей, чем место встречи для любовных утех различных старшекурсников.

Возможно, это было мелочно, но он был ребёнком, и его кругозор тогда был узким и упрощённым, с ограниченным представлением о том, какие инструменты ему доступны. На первом курсе были только он сам, Гермиона и Арахис.

Но плохое здоровье Арахиса подпортило ему настроение. Он

предвкушал, как будет бродить по коридорам со своим верным приспешником в кармане, вынюхивая нарушителей комендантского часа, злостных контрабандистов и влюблённых дураков. Проверять те уголки замка, которые раньше были ему недоступны: кухни, прачечную, кабинет смотрителя — куда же деваются все монеты, закатившиеся под диваны? — и Общие гостиные других факультетов Хогвартса.

(Если бы не библиотека в Общей комнате и свобода посещать Гермиону вне уроков, Рейвенкло бы его разочаровал. Он вернулся после того Рождества, чтобы посмотреть, улучшились ли головоломки, но нет.)

Вместо послушного и зависимого Арахиса Тому досталась мисс Сидони Хипворт в качестве патрульного партнёра.

Хипворт укладывала свои волосы в жёсткие, закрученные блондинистые локоны, сделанные милостью заклинаний, а не природой, в отличие от естественных пушистых кудряшек Гермионы. Хипворт не была такой помпезной и заносчивой, как Эверард, или праздной, как Чаффли, Саммерс и Престон. Он слышал, что семья Хипворт заработала, а не унаследовала своё небольшое состояние, и поэтому она понимала ценность усердия. Но, к досаде Тома, его проявление в Сидони Хипворт выражалось в бесстыдных попытках социального восхождения. Она была в чeтверти лучших учеников их года по оценкам, и он помнил, что она несколько раз просила стать его партнёршей по зельеварению, пока Том не начал оставлять свою сумку на свободном месте. Его обычными партнёрами по зельеварению были Лестрейндж и Эйвери, которые восполняли своё невежество готовностью исполнять приказы. Помимо этого, они могли разминать слизней и удалять кости из летучих мышей без брезгливости к крови.

Очевидно, девчонка пробилась в столь желанное пересечение между «приемлемыми академическими результатами» и «заметными семейными связями», чего оказалось достаточно, чтобы убедить профессора Слагхорна признать её существование, вплоть до того, что он вручил ей значок и запомнил её имя. Том утешался тем, что существование Хипворт не произвело на Старину Слагги столь сильного впечатления, чтобы заслужить приглашения на званые ужины в «Клуб слизней». Том не мог терпеть её до бесконечности: она даже не годилась на роль одной из его «друзей».

(Если бы не плохое состояние здоровья Арахиса, Том бы задумался о новом розыгрыше в спальне девочек, с надеждой, что публичное унижение заставит мисс Хипворт передать свой значок старосты кому-то другому, менее раздражающему.)

Том держал Арахиса в обувной коробке под кроватью, устланной перьями из чьей-то подушки и полотенцем из общей ванной.

Нотт заметил, как он выходил с ним из уборной, и спросил о нём:

— Староста с неутверждённым питомцем? Не собираешься назначить себе наказание?

— У меня есть записка с разрешением от заместителя директора, — сказал Том, пробираясь мимо Нотта с обувной коробкой в руке. — Я могу заводить любого питомца, какого пожелаю.

— И ты завёл крысу? — глаза Нотта расширились от недоверия. — Ты мог завести змею! Почему ты не завёл змею?

«Потому что змеи норовистые и скучные», — подумал Том. Он не понимал, почему члены его факультета так им поклонялись. Они были неплохим символом или геральдическим животным — и если ему нужно было выбирать, то змея была гораздо лучше барсука, — но в реальности большинство пород змей были достаточно унылыми и занятыми своими базовыми потребностями.