Одного поля ягоды
Шрифт:
— О-хо, ты льстишь мне, Том, шалунишка, — сказал Слагхорн, глубоко вздыхая. — Профессор Батильда была великим учителем. Она знала тему вдоль и поперёк, написала учебники, которыми вы теперь пользуетесь. Нет, самой необычной вещью о старушке Бетти была её сестра, — он понизил голос и продолжил. — Об этом мало кто знает, но она вышла замуж за немецкого парня, переехала в Европу, и эта часть семьи позже связалась с плохой компанией, — он покачал головой, его щёки задрожали. — Я слышал, что Альбус завязал близкую дружбу с европейским племянником профессора Бетти. Конечно, это было до меня, но это непростое дело, действительно очень непростое…
— О? — сказал Том. — Задавались вопросом о чём, сэр?
— Ну, это просто подозрения, — признался Слагхорн, оглядывая стол. Лестрейндж и Эйвери планомерно уничтожали содержимое сырной тарелки, но остальные слизеринцы за столом слушали с жадным вниманием. — Но можно было бы начать понимать некоторую долю нежелания… Последнее место, где любой человек хотел бы видеть своего хорошего друга, — это на противоположной стороне поля битвы.
— Я, в свою очередь, в полнейшем шоке, как много известных британских персонажей замешаны в странных{?}[в оригинале, queer ;)] связях, — заметил Малфой, его лицо с тонкими губами перекосило от выражения презрения. — Мой отец сказал, что Розье были симпатизирующими немцам. Каждый знает, что они не такие достойные британцы, как все остальные из нас.
Лукреция Блэк усмехнулась:
— «Остальные из нас», Малфой?
— Моя семья была здесь столетиями!
— Если есть какие-то ещё секретные симпатизирующие немцам, почему авроры их не арестуют? — спросил Том.
— Это непростая задача найти доказательства для таких вещей. Слухи ходят вокруг, важные имена разбросаны повсюду — в большинстве, уважаемых волшебников, достойных семей, — им необходимо во всём убедиться наверняка перед тем, как что-то предпринять, — Слагхорн неловко поёрзал. — Но перейдем к более важной теме, Том: ты не рассматривал возможность занять должность стажёра в Департаменте магического правопорядка?
Ужин продолжался до половины десятого, пока последние крошки крекеров не были слизаны с блюд, и последняя песчинка не упала в нижнюю чашу песочных часов Слагхорна. Том считал, что этот ужин был меньшей потерей времени, чем те, которые он превозмог в прошлом. Вместо смеси четырёх факультетов все посетители были из Слизерина, поэтому не нужно было притворяться, что они наслаждаются компанией друг друга.
Лукреция Блэк не выносила Абраксаса Малфоя. Малфой, Эйвери и Лестрейндж не питали добрых чувств к чистокровным ведьмам с такими «прогрессивными», как у Лукреции, личными мнениями — она поддерживала равное отношение к маглорождённым и полукровкам в контексте профессионального трудоустройства, в отличие от контраргумента, что двоюродным братьям не нужно подавать заявление на работу, если они вообще нуждаются в поиске работы. Орион закатил глаза от нелепой попытки мальчиков-подростков выдать себя за своих отцов, в то время как Слагхорн натягивал ночной колпак, не обращая внимания на то, какой прекрасный урожай молодежи он собрал здесь сегодня вечером. Сам Том мысленно разделил группу на марионеток, извергающих чужое мнение, или безразличных подхалимов, у которых вообще не было своего мнения, до тех пор, пока их комфортный образ жизни не оказался под угрозой.
Том хотел рассказать Гермионе, что он узнал о Дамблдоре. Она купилась на происки вмешивающегося старика, этого безобидного пожилого учёного, и Тому не терпелось
(Тёмное удовлетворение, вспоминал он с большой нежностью, было таким же, как его чувства, когда ему было шесть лет и он только что сказал Джимми в сиротском приюте, что его дядя на самом деле не был его дядей, а его мать — несмотря на все её слезливые обещания — никогда не вернётся за ним. И лучшей частью было, что никто не мог указать на него пальцем и сказать, что он нарушил какие-либо правила или совершил какой-либо смертный грех).
По дороге в спальни Слизерина Том спросил Лукрецию:
— Ты или Бледислоу назначили патруль Грейнджер на сегодня?
Если Гермиона была на патруле старост, Том мог бы пересечься с ней перед сном. Он знал, что всегда может зайти к ней после отбоя в Общую гостиную Рейвенкло, отгадав загадку дверного молотка, но рейвенкловцам нравилось думать, что они самые умные студенты, и ему не принесёт ему особой благосклонности, если слизеринец докажет, что может проникнуть туда ночью. Было важно взращивать благосклонность. Даже если он одалживал книги из библиотеки Общей гостиной днём, спальня девочек Рейвенкло была под запретом для него, и отправка сообщений для Гермионы требовала помощи одной из её соседок.
Лукреция зевнула, манерно прикрыв рот рукой:
— Грейнджер попросила отгул на пятницу, поэтому я вписала её на воскресенье. Я подумала, что она собирается прийти в «Клуб слизней» сегодня, но затем пересеклась с ней у ванной старост перед ужином. С мальчиком из Слизерина…
Она наклонила голову к нему:
— Знаешь, мне нравится наблюдать за межфакультетской дружбой. Она такая редкая, особенно среди членов факультета Слизерина. Обходиться без неё — такое самоограничение. Нам часто приходится общаться с семьёй независимо от наших собственных предпочтений, но следует быть более разборчивыми, когда дело доходит до выбора друзей.
— Ты не одобряешь дружбы между слизеринцами? — сказал Том.
— «Дружба!» — воскликнула Лукреция, уголки её губ приподнялись. — Что за чушь! Только слабоумный примет Эйвери и Лестрейнджа за друзей. Поверь мне, Риддл, как только ты получишь, что тебе причитается, в следующем году эти двое будут с важным видом расхаживать по гостиной, как будто они сами заслужили этот значок.
— Не нужно волноваться, — сказал Том. — К моему назначению старостой школы у меня уже будет шесть лет их дрессировки за плечами. Они исполнят «голос», «апорт» и «лапу», если и когда я им отдам команду.
— Возможно, тогда мне стоит волноваться о них, — прозвучала задумчивая пауза, а затем она продолжила. — Стоило бы, но я не буду. Ну, что ж. Доброй ночи, Риддл.
Она произнесла пароль чистой части стены, которая скрывала Общую гостиную и вошла через открывшийся проём. Том стоял смирно, некоторое время анализируя их разговор, а затем резко развернулся и пошёл прочь из подземелий.
Ванная старост была на шестом этаже, спрятанная за неприметной дверью между гобеленом и статуей мужчины, надевающего мантию задом наперёд. Она открывалась паролем: «Берёзовая щетина».