Одного поля ягоды
Шрифт:
— Разве он не метит туда? — Нотт сузил глаза. — Я слышал от Эйвери, что Риддл спрашивал о должностях в Министерстве после Хогвартса — Слагхорн пытается запихнуть его в разные отделы каждый раз, когда они ужинают. — он начал щёлкать пальцами с каждым пунктом, — Он подлизывался к той даме из Министерства на занятиях по аппарации. Какое он сделал самодовольное лицо, когда она дала ему свою визитку! Ты сказала, что он миндальничал с секретаршей Министерства, когда вы ускользнули с территории в прошлые выходные. Без меня.
Он
— Я могу подытожить для тебя: Риддл в идеальной позиции, чтобы войти в политику. У него есть связи, у него будут оценки к следующему году. Ему недостаточно, что половина ведьм Хогвартса будут есть с его рук. Ему нужна правомерность. Ему надо, чтобы сильные мира сего заметили его. И у него всё это будет, когда все увидят, что он не просто какой-то безымянный выскочка-полукровка — а что он наследник блядского Слизерина!
Гермиона не смогла сдержаться: она рассмеялась:
— А это самая заносчивая вещь, которую я когда-либо слышала.
— Это не заносчивость, — огрызнулся Нотт. — Ты можешь себе представить, чтобы человек с талантами Риддла стал продавцом или уборщиком в совиной лавке?
«А ты можешь себе представить, чтобы Том писал статью о грудном вскармливании? — подумала Гермиона. — Потому что он это уже сделал».
Было легко предположить, что Том задавал свою высокую планку для всего в своей жизни. Легко для тех, кто не знал его, это точно. Он получал высшие отметки, его близкие знакомые были детьми знатных и богатых семей, он выглядел, и одевался, и звучал как подающий надежды молодой волшебник, с которого другие молодые волшебники должны брать пример. Но Гермиона знала, что это был просто образ. Затронута была бoльшая часть внешнего вида Тома, а правда была гораздо менее блестящей.
(Она вспоминала ранние дни первого года, когда они с Томом шныряли по коридорам и чуланам для мётел, проверяя ловушки завхоза до и после уроков каждый день, чтобы найти, что кто-то в них попал. Следующие шесть месяцев того года у них была коллекция крыс. Это было едва ли достойно, но когда Том исследовал новые формы магии, достоинство было последней вещью в его мыслях).
— Это заносчивость, — настаивала она. — С чего ты взял, что Том заинтересован в том, чтобы стать Министром магии?
Гермионе было тринадцать лет, когда Том решил, что она должна стать Министром. За многие годы он периодически возвращался к этой теме, но не менял своего мнения: он бы не отвернул нос от роли диктатора, если бы ему предложили, но любое предложение работы в Министерстве было бы встречено твёрдым отказом. Публичные речи о преданности делу служения общественному благу — это одно, получение власти на основе общественного голосования — другое. Том, в отличие от Гермионы, не видел выгоды — выгоды для себя — в демократической системе. Гермиона не видела смысла спорить с ним об этом. Он не хотел быть Министром,
— А в чём ещё он может быть заинтересован? — спросил Нотт. — Он из Слизерина, и он волшебник. В волшебном мире нет ни одной официальной позиции с таким же уровнем власти, как Министр. Возможно, я не настолько поверен в… откровенности Риддла… как ты, но я знаю, что он за человек. Он жаждет власти, — он говорил с абсолютной уверенностью. — Ты не можешь этого отрицать.
— Я-я не отрицаю этого! — возражала Гермиона. — Я просто думаю, что ты считаешь цыплят, вот и всё.
Нотт посмотрел на неё выверенным взглядом:
— Если ты хочешь всё делать правильно, тебе стоит избегать эти отвратительные магловские присказки. Если только тебе не хочется думать, что ты ещё более беспородная, чем ты есть.
— Не уверена, почему это важно, — ровно сказала Гермиона. — Мне не надо впечатлять никаких сильных мира сего.
— Ой, ну ты шутница, — сказал Нотт и невесело шмыгнул носом. — Я просто говорю, Грейнджер, что всем стоит попытаться, скажем, облагородить себя.
— А мне это зачем? — спросила Гермиона. — Мои действия не «облагородят» мой статус крови.
— Для порядка, — ответил Нотт. — Если Риддл может это сделать, то и ты сможешь. Уверен, он оценит — если, конечно, он не решит избавиться от тебя, как только получит должность чьего-то старшего секретаря. Когда-нибудь он станет важным человеком, и он знает, что выглядеть важным — это часть работы.
— Том не избавится от меня! — огрызнулась Гермиона. — И он не заинтересован в управленческой должности после Хогвартса. Если кто-то и должен волноваться, что от него «избавятся», это ты.
— Откуда ты знаешь? — резко спросил Нотт. — Он что-то сказал?
У Гермионы не было много друзей до Хогвартса. После разделения спальни между другими пятью девочками из Рейвенкло они не стали более чем проходящими знакомыми для неё. Они собрались в свои маленькие группки к конце второго курса, и Гермиона осталась за бортом. Не то чтобы её это волновало, конечно. У неё был Том, который, может, и не мог подобрать наиболее выгодный цвет эмали для ногтей под цвет глаз, но тем не менее был чудесным партнёром для классной работы и подготовки к экзаменам.
Она считала, что её дружба с Томом разбаловала её. Том не ожидал вечеринок-сюрпризов на свой день рождения. Он не требовал, чтобы она проводила каждую свободную от занятий минуту с ним. Ему даже не нравилось, когда она читала из-за плеча его эссе и была слишком добра, чтобы дать свою критику. Она много думала об этом в последнее время: Том был её другом, она была его подругой, и то, что однажды стало взаимовыгодным союзом, превратилось в нечто… большее. Нечто взаимное, в какой-то мере интимное, без ожиданий делового обмена.