Одного поля ягоды

babylonsheep

Она потянулась в свою мантию и достала толстый свиток пергамента, передавая его Гермионе.

— Незаполненные расписания патрулей, разделённые по факультету и месяцу, — объяснила она. — Система старост должна помогать учителям обеспечивать высокий стандарт порядка и дисциплины в Хогвартсе. По традиции дисциплиной занимается староста-мальчик, а организацией — староста-девочка… но учитывая, что эта должность уйдёт к Риддлу в следующем году, у меня есть причина предполагать, что он не будет заинтересован ни в чём из этого.

Гермиона нахмурилась:

— Ты хочешь

сказать, что он не заслуживает стать старостой школы в следующем году?

— Уверена, что он чудесный человек, — сказала Лукреция, двусмысленно махнув рукой и не ответив на вопрос. — Если ему хватило терпения подмазываться к Слагхорну последние шесть лет, то кто я, чтобы сказать, что он недостоин? Проблема с Риддлом — та же проблема, которая возникает каждый раз, когда кто-то вручает значок кому-то из Слизерина: тот, кто его получает, заботится о Хогвартсе меньше, чем о себе.

— Но ты из Слизерина, — заметила Гермиона.

— Это формальность, — ответила Лукреция. — Шляпа не дала мне другого выбора, все Блэки идут в Слизерин. В конечном итоге, цвета факультета не определяют человека — важно, какой человек носит их. А Риддл будет уклонистом вне зависимости от цвета, который он носит.

— Он прилежный труженик, знаешь ли. Он заработал одиннадцать С.О.В. в прошлом году, — оборонительно сказала Гермиона.

— Он спускает рук наказание с любого, кто может ему чем-то отплатить, — сказала Лукреция. — Он на моём факультете: конечно, я замечаю это.

— Да, хорошо, но он…

— Но ты же сможешь за ним присмотреть? — она одарила Гермиону внимательным взглядом, а затем добавила, — Сомневаюсь, что есть кто-то ещё, кто мог бы это сделать.

— Я… — начала Гермиона. — Я постараюсь, полагаю.

— Хорошо, — сказала Лукреция, кивнув. — На последнем листе список обязанностей, которые ждут от старост школ, отсортированный по дате. Тебе стоит заранее начать готовить приветственную речь для поездки на поезде в сентябре и две прощальные речи — одну для выпускного вечера седьмого года, а вторую для последней встречи в вагоне старост. Я рассчитываю, что ты будешь присутствовать на моей на следующей неделе.

Закончив свою речь, Лукреция взмахнула палочкой по стенам, чтобы снять заклинание Немоты. Она осмотрела по сторонам коридора и без единого слова Гермионе удалилась.

Гермиона смотрела вслед отдаляющейся спине Лукреции, гадая, что это было. Лукреция Блэк, староста Хогвартса, занимавшая эту должность — ещё неделю, по крайней мере, — всегда была несколько грубовата, отдавая предпочтение тем старостам, чья работоспособность и исполнительность соответствовали её стандартам. Гермиона считала это необычным для Слизерина, но она ценила те небольшие любезности (ночные отлучки от патрулирования по запросу), которые давало одобрение старосты школы. Поразмыслив, она поняла, что хитроумие, одна из черт, исповедуемых факультетом Слизерина, может проявляться в разных формах.

Гордость не позволила Лукреции угождать Тому, как делало большинство Слизерина с тех пор, как он стал старостой. Лукреция держала деловую дистанцию с Томом, но они никогда не приятельствовали. С чего

бы ей? Она была уверена в своих заслугах — или своей семьи — и ей не было смысла присоединяться к толпе почитателей, хотя её, должно быть, раздражало, что её собственный брат, Орион Блэк, был членом маленького клуба Тома. Как и все члены клуба, Орион не был в комнате наказаний в последние два года.

Безотносительно её мыслей о Лукреции, список задач для старост был полезен. Она прочитала его за один вечер и сделала копию для Тома, которого встретила на их обычном месте в заброшенном кабинете в подземельях, который они привели в порядок с тех пор, как Том сделал его генеральной штаб-квартирой клуба. (Сломанные парты были починены или убраны, скрипящие стулья больше не скрипели, но на полу оставалось несколько пятен крови и ожогов, которые никак не хотели исчезать. Она подозревала, что Том почистил их спустя рукава, потому что ему нравилось, как они смотрятся).

Когда она передала ему дубликат, Гермиона обнаружила, что расстроилась его равнодушной реакцией.

— Смысл быть старостой или старостой школы — это иметь возможность делать то, что тебе хочется, — сказал Том, бросив небрежный взгляд на стопку пергаментных страниц, которую она ему протянула. — Это книга правил. И даже не полезных правил, как «помните о зазоре»{?}[Классическое, практически нарицательное, предостережение в Лондонском метро. Подразумевается зазор между поездом и платформой.] или «остерегайтесь акул», а самонавязанных, самоограничительных правил. Всё, что я вижу, — это недопустимая трата твоего драгоценного времени.

Том пролистал конец пачки и просмотрел её содержимое:

— Порядок действий в день отъезда. Первое: старосты должны обеспечить уборку Общей комнаты перед завтраком. Девочки-старосты проверят спальни девочек, мальчики-старосты — мальчиков. Второе: старосты должны проследить за тем, чтобы все чемоданы были промаркированы перед сбором. Все потерянные или оставленные без присмотра вещи будут сданы в бюро находок. Третье: старосты будут сопровождать студентов на завтрак, а после завтрака провожать их к вагонам…

Он громко фыркнул и сказал:

— Посмотри на это — ожидается, что ты будешь смотреть, как они едят, убираться за ними, одевать их по уставу и следить, чтобы они делали домашнюю работу. Единственное, чего не хватает, это кусочка, что от тебя будут ждать, что ты подотрёшь им попы.

— Но работа старост — следить за младшими студентами, — возразила Гермиона. — Разве не поэтому они выбирают самых ответственных студентов каждого факультета на пятом курсе?

— Работа старост — руководить, — сказал Том. — На латыни «Praeficere»{?}[Напоминаю, что в оригинале “Гарри Поттера” старосты называются “префекты”, но это не очень адекватное слово в русском языке.] означает «выставлять вперёд», и этот титул использовали римские военные офицеры. А у тебя сложилось ошибочное мнение, что ты должна присматривать за чужими детьми, — Том, пристально глядя на неё, добавил. — Насколько я слышал, ты даже не любишь детей — так ты сказала моей бабушке, когда она спросила тебя об этом.