Одного поля ягоды
Шрифт:
— А ты уверен, что вернёшь её? — спросила Гермиона, глядя вдаль по коридору, чтобы убедиться, что библиотекарша не прячется за ближайшими доспехами.
— Да, — сказал Нотт, скорчив недовольную гримасу. — Я верну её в сентябре. Кто-нибудь заметит пропажу, а к тому времени я сделаю копию самых важных фрагментов. — он вяло погладил корешок. — Уверен, тебе её хотелось, не так ли, Грейнджер?
— Эм, — Гермиона прикусила губу. — Наверное.
— Наверное, наверное, — сказал Нотт с настороженным выражением лица. — Может, тебе стоит рассказать мне, что ты здесь
— Том никуда меня не посылал, — отрывисто ответила Гермиона. — Я ищу пропавшую студентку, четверокурсницу Рейвенкло. Она должна была уехать с остальными однокурсниками в каретах, но я не могу найти её.
Нотт потёр подбородок:
— Полагаю, тогда это она плакала.
— Плакала?
— Я слышала какое-то нытьё в туалете в конце коридора, — объяснил он, махнув головой в сторону туалета второго этажа. — Я не понял, в чём дело. Не то чтобы меня это волновало, у меня, разумеется, есть более важные вещи, чтобы волноваться.
— У меня тоже, — сказала Гермиона, проходя по коридору и заходя в ванную комнату, где из одной из кабинок слышались слабые всхлипывания девушки.
В туалете для девочек на втором этаже был высокий сводчатый потолок, но, в отличие от коридора снаружи, здесь не было болтающих портретов или движущихся гобеленов. Стены украшали окна в свинцовых рамах с толстыми стёклами, покрытыми рябью. В это летнее утро здесь было светло и просторно, солнечный свет отражался от зеркал над раковиной на пьедестале, отбрасывая на пол белые и золотые блики. Из-за того, что ванная комната была часто посещаемым местом для встреч, Гермиона с самого начала избегала её: здесь собирались девушки, чтобы поболтать, посплетничать и, к её огромному волнению, выразить свои чувства в самой интимной и тревожной форме.
(Она понимала катарсис плача, но почему людям надо было это делать в таком общественном месте? Отпихивая девушек, столпившихся перед зеркалом, чтобы подкрасить губы, Гермиона оценила уединённость — эксклюзивность — ванной старост, где кабинки располагались в стороне от зоны переодевания. Она сказала об этом Тому, и он, мудрёно кивнув головой, ответил: «Никто не любит делиться с батраками, если этого можно избежать», что было не совсем тем подтверждением, которого она искала…)
За закрытой дверью кабинки Гермиона услышала мокрое шмыганье.
— Привет? — сказала она, постучав в дверь. — Миртл? Миртл Уоррен?
Наступило короткое молчание, сопровождаемое звуком рвущейся бумаги и бульканьем воды, уходящей в канализацию.
— Кто это? — вопрос был колеблющимся, а голос неуверенным.
— Гермиона Грейнджер, староста. Ты должна спуститься к каретам. Уверена, твои друзья уже в поезде и ищут тебя.
Она услышала икающий вздох, подвинувшуюся задвижку и скрип открывающейся двери.
Перед ней стояла девочка с двумя хвостиками тёмных волос и парой запотевших толстых очков на носу. Её лицо было розовым, щёки — мокрыми, и на её школьной форме были тёмные влажные пятна. Гермионе хотелось вызвать Тергео, но она сдержалась из вежливости.
— У меня, —
— У каждого есть хотя бы один др…
— Все ненавидят меня! — зарыдала она, разразившись новыми слезами, и бросилась в объятия Гермионы. — Они все уехали и забыли обо мне! Никто не вспомнил, что я здесь, ни один из них!
— Вообще-то, я пришла, потому что…
— Они спрашивали обо мне? Они сказали, что меня нет в поезде?
— Эм, нет, но…
— Значит, ты здесь, потому что обязана! Им всё равно!
— Я… — начала Гермиона, стараясь тщательно подбирать слова. — Я забочусь о благополучии всех студентов Рейвенкло. И я действительно хочу убедиться, что все благополучно добрались до дома…
— Вот всё, что тебе важно, я знала это! — Миртл уткнулась в плечо Гермионы, оставляя дорожку соплей на лацкане. — Они все такие, девочки, как ты и они. Они все говорят принятые вещи: «О, Миртл, не плачь, поговори с нами, мы с тобой!» Но я знаю, что как только я отойду, это становится: «О, Миртл, она так много плачет, что они с таким же успехом могут повесить на унитаз в ванной при спальне табличку ‘Комната Миртл’». А потом они обернутся, засмеются и скажут… А это кто?
— Что? — сказала Гермиона, пытаясь оттащить руки Миртл со своей мантии.
— В туалете для девочек мальчик! — закричала Миртл, заглядывая Гермионе через плечо.
Гермиона подняла голову, чтобы посмотреть.
Нотт инспектировал краны в центре ванной комнаты, постукивая по ним своей палочкой и что-то бормоча про себя. Когда он почувствовал, что на него смотрят, он выпрямился, его глаза метнулись на мокрую линию склизких выделений на мантии Гермионы.
— Ты не делала ничего важного, — сказал Нотт. — А у меня пока не было возможности посмотреть в туалетах девчонок. Тут зеркала больше, чем у мальчиков… Но за нашими лучше следят. У этого крана ручка даже не поворачивается…
— Этот всегда был сломан, — сказала Миртл.
Нотт провёл палочкой по фарфоровой раковине и внезапно остановился и взглянул на Гермиону.
— Интересно, — заметил он, а затем без предупреждения навёл палочку на Миртл. — Петрификус тоталус.
— А это было зачем! — Гермиона залезла в карман своей мантии за палочкой…
— Империо, — сказал Нотт.
— Нотт…
— Ты покинешь ванную и пройдёшь к каретам, и возьмёшь одну до Хогсмида. Ты никому не скажешь, что ты кого-то здесь видела. Ты забудешь всё, что здесь произошло. Если кто-то спросит, ты скажешь, что была одна.
— Что ты…
— Иди, — приказал Нотт и со взмахом палочки разорвал связывающее тело заклинание Уоррен и смотрел, как она, пошатываясь, вышла из ванной, её глаза остекленели за очками, её лицо было бесстрастным и подозрительно туповатым. Он повернулся к Гермионе, дёргаясь от рвения. — Кажется, я нашёл её!
— Ты только что использовал Непростительное заклятье на студентке! Это незаконно!
Нотт отмахнулся от её жалоб, показывая на раковину, ту, что со сломанным краном:
— Это неважно. А это важно. Смотри — это знак Слизерина!