Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Я покачала головой.
— Нет, у меня есть все, что нужно. Делать нечего, только ждать, — я немного поморщилась. — Это самое трудное.
Она буркнула что-то, неохотно соглашаясь, и с видимым усилием заставила себя расслабиться. Слегка нахмурив брови, она оглядела мои приготовления: огонь, кипящая вода, раскладной столик, большой ящик с инструментами, небольшую торбу с инструментами и препаратами первой необходимости.
— Что находится здесь? — она ткнула носком ботинка холстяной мешок.
— Спирт и перевязка, скальпель, щипцы, пила, жгуты. Раненых будут доставлять сюда или к другому хирургу, но если
Я услышала, как она сглотнула, и взглянула на нее. Она была бледна, и веснушки резко выделялись на ее носу. Она кивнула и сильно потянула воздух, собираясь что-то сказать. Но вдруг ее лицо изменилось; серьезное выражение сменилось отвращением. Она фыркнула и наморщила нос, принюхиваясь, как муравьед.
Я тоже почувствовал запах; вонь свежих фекалий донеслась от рощи позади нас.
— Это довольно распространено перед сражением, — сказала я шепотом, пытаясь не рассмеяться от ее вида. — У них расстройство желудка, бедняги.
Она откашлялась и ничего не сказала; ее взгляд бродил по поляне от одного человека к другому. Я знала, о чем она думала. Как это возможно? Как могут эти люди, такие живые сейчас, наклонившиеся, чтобы выслушать товарища, протянувшие руку за фляжкой, то хмурящиеся, то улыбающиеся, с горящими глазами и тугими мускулами, превратиться в неподвижные трупы?
Это невозможно было понять. Это было трудно вообразить для того, кто не видел такого ужасного превращения.
Но это можно было помнить. Я кашлянула и наклонилась к ней, пытаясь отвлечь нас обоих.
— Что ты сказала отцу? — спросила я ее вполголоса. — Когда ты приехала, вы говорили по-гэльски.
— А, это? — румянец немного уменьшил ее бледность. — Он ругал меня и спрашивал, что за игру я затеяла. Я хочу оставить ребенка сиротой, сказал он, рискуя моей жизнью наряду с Роджером, — она убрала прядь рыжих волос с лица и улыбнулась мне немного раздраженно. — Тогда я сказала ему, если это так опасно, выходит, что он рискует оставить сиротой меня, удерживая тебя здесь, а?
Я рассмеялась, хотя и немного нервно.
— Здесь не опасно для тебя, не так ли? — спросила она. — Здесь в лагере?
Я покачала головой.
— Нет. Если сражение подойдет достаточно близко, мы передвинемся. Но я не думаю…
Я была прервана быстрым топотом копыт и вскочила на ноги вместе со всем лагерем, когда появился адъютант Трайона, юноша с детским лицом, бледным от возбуждения.
— Будьте готовы, — крикнул он, свисая с седла с задыхающимся видом.
— А что мы делаем с утра, как вы думаете? — с нетерпеливым раздражением спросил Джейми. — Что, ради Бога, произошло, молодой человек?
Очень немногое, очевидно, но достаточно важное. От регуляторов приехал священник, чтобы вести переговоры с губернатором.
— Священник? — прервал его Джейми. — Квакер, вы имеете в виду?
— Не думаю, сэр, — ответил адъютант, недовольный тем, что его прервали. — У квакеров нет священников, все это знают. Нет, это был священник по имени Колдуэлл, преподобный Дэвид Колдуэлл.
Несмотря на священнический чин посла, Трайон не внял его воззванию. Он не может и не будет вести переговоры с толпой, и это его окончательное слово. Пусть регуляторы разойдутся по домам, и он рассмотрит любую жалобу, представленную ему должным образом. Но
— Можешь-будешь в ящике пустом? [169] — пробормотала я себе под нос, почти расстроенная задержкой.
— А с лисой с большим хвостом? [170] — Джейми снял шляпу, и солнце ярко засияло на его рыжих волосах.
Бри хихикнула, скорее от шока, чем от веселья.
— Но не может и не будет он с толпой, — пробормотала она в ответ. — Он не может и не будет… со стрельбой.
— Но он может, — сказала я sotto voce. [171] — И я боюсь, он будет.
169
Английский детский стишок «Зеленые яйца с ветчиной»
170
Там же
171
Музыкальный термин, вполголоса.
В сотый раз за утро я взглянула на заросли ивы, в направлении которых с поручением отправился Роджер.
— Час, — повторил Джейми и тоже взглянул в направление реки. — И как много времени от него осталось?
— Возможно, полчаса, — адъютант, показавшийся мне почти мальчиком, сглотнул и надел шляпу. — Я должен ехать, сэр. Слушайте пушку, сэр, и удачи вам!
— И вам, сэр, — Джейми коснулся рукава адъютанта прощальным жестом, потом хлопнул коня по крупу своей шляпой, отправляя его в галоп.
Жест словно послужил сигналом — весь лагерь внезапно оживился. Ружья уже заряженные проверялись и перепроверялись, пряжки расстегивались и застегивались снова, значки полировались, пыль выбивалась из шляп, и на них крепились кокарды, чулки подтягивались и подвязывались, фляжки встряхивались, чтобы убедиться, что их содержимое не испарилось за последние четверть часа.
Всеобщее оживление было заразительно. Я обнаружила, что мои пальцы снова и снова пробегают по бутылкам в медицинском сундучке, и названия снова и снова звучат в моей голове, словно бусинки четок, перебираемых в лихорадочной молитве. Розмарин, атропин, лаванда, масло гвоздики…
Бри отличалась своей неподвижностью среди всей этой суматохи. Она сидела на камне без движения, и только ветерок шевелил ее юбку. Ее глаза были направлены на отдаленные деревья. Я услышала, что она что-то бормотала себе под нос.
— Что ты сказала?
— Этого нет в книгах, — она не отводила взгляда от деревьев, сжимая руки, сложенные на коленях, так сильно, словно могла силой воли заставить Роджера появиться среди ив. Она подняла подбородок, указав на поляну, деревья, мужчин.
— Этого, — повторила она, — нет в книгах по истории. Я читала о Бостонской резне в исторических книгах там, в будущем, и здесь в газетах, Но я никогда не читала там о губернаторе Трайоне, Северной Каролине или реке Аламанс. Так что ничего не произойдет, — она говорила с отчаянной надеждой. — Если бы здесь произошло большое сражение, то об этом обязательно бы написали. Но никто не написал, значит, ничего не произойдет. Ничего!