Огненный Зверь
Шрифт:
Я кивнула, расправила плечи и попыталась расслабиться. Тема расслабления для меня всегда была самой сложной. Как тогда в фургоне похитителей, я чуть было не умерла из-за своей неспособности вовремя расслабиться и взять себя в руки. Владимир Петрович был прав, я была напряжена почти постоянно, это было мое обычное состояние. Что ж, я должна была научиться справляться с собой и своими страхами.
"Найди островок спокойствия", - посоветовал Зверь.
"Нет во мне островков", - тут же огрызнулась я.
"Тогда закрой глаза и просто
Ну вот, уже и Зверь на меня кричит. А я-то, наивная, думала, он на моей стороне.
"Мой ласковый и добрый зверь..." - мысленно запела я, пытаясь задобрить обитателя моего тела и одновременно выкинуть все посторонние мысли из головы.
Зверю очень понравилась песня, он довольно заурчал, и под это урчание все мысли стали плавно уплывать из моей головы.
– Молодец, - прошептал Золотаревский, все еще сжимающий мою руку, - а теперь, главное, не пугайся.
"Мой ласковый и добрый зверь..." - продолжала я напевать, путая мотив и слова и песни, но полностью захваченная мелодией в своей голове.
Темнота перед моими глазами замерцала, я вздрогнула, но Владимир Петрович, успокаивающе, сжал мою руку, я снова расслабилась.
Изображение было нечетким, но прорисовывалось все четче и четче с каждым вздохом. Я видела лицо Кирилла, он улыбался, не так, как обычно, одними губами, а по-настоящему, искренне. Я на мгновение залюбовалась его лицом, а потом растерялась. Изображение продолжало прорисовываться, и я поняла, где он находится. На моей кухне! И тут я увидела себя, я тоже улыбалась, и улыбка у меня была такая, как будто мне только что сказали, что я выиграла миллион долларов.
Я не успела удивиться, как картинка мигнула и сменилась. Я не смогла различить ни места, ни окружения, яркое солнце слепило глаза, я видела только нас обоих, меня и Кирилла, мы страстно целовались, и не было похоже, что ему это не нравится.
Я задохнулась. Это правда? Это будет? Это может быть?..
Картинка снова сменилась.
Незнакомая квартира, черное шелковое постельное белье, и я... Я обнаженная на этом белье, белизна моей кожи бьет в глаза по сравнению с цветом простыни. Я целую кого-то, обнимаю... Но кто это? В этой картинке не было того внутреннего света и радости, как в предыдущей, и еще до того, как изображение развернулось, чтобы показать моего партнера, я знала, что это не Кирилл. Это был Андрей!
Нет! Я хотела уже распахнуть глаза и прекратить это, но Зверь остановил меня:
"Досмотрим", - тихо, но настойчиво попросил он, и я сдержалась.
Картинка снова сменилась. И я тут же пожалела, что не послушалась своего собственного внутреннего голоса.
Я увидела Диму Мартынова, на ярком солнце его веснушки снова бросались в глаза. Я была в теплой одежде. Лежала... на снегу? Но ясно я видела другое: он обнимал меня, его губы приближались в моим...
Вспышка, изображение стало осыпаться, как будто кто-то ударил молотком по цветному стеклу.
Я ахнула и открыла
– Что это было?
– потребовала я.
Это не могло быть правдой, это все какой-то бред, калейдоскоп с участием знакомых героев, но действие совсем не реалистично. Я никогда не лягу в постель к Андрею, я не подпущу к себе Мартынова, Кирилл никогда не посмотрит на меня с таким обожанием, как в этом видении. Это все неправда!
Золотаревский внимательно изучал выражение моего лица.
– Я знаю лишь то, что я вижу, - спокойно сказал он, во всяком случае, осуждения в его глазах я не заметила.
Я все еще дрожала, мне совсем не нравилось то, что я увидела, и я не могла найти этому объяснений.
– Нет, так не пойдет!
– я была на грани истерики.
– Вы должны сказать, что это? Это будущее? Это вероятность? Что это?!
– Это будущее, - разбил он все мои надежды.
– Видения были очень яркие, когда картинка размыта, значит, это всего лишь возможность, когда такая - это данность.
– Чушь собачья!
– я сорвалась с места и заходила по комнате.
– Я и Андрей - это бред!
Мне снова захотелось крушить мебель, вот и пошел прахом весь мой самоконтроль. Мне было очень обидно, что Владимир Петрович мог допустить, что я способна на нечто подобное... Как ни крути, это полная ерунда, если Кирилл мог так тепло на меня смотреть, если он целовал меня, как я могла прыгнуть в объятия Андрея и тем более Мартынова, который у меня уж точно не ассоциировался у меня с постелью? Может, меня околдуют, опоят? Может, я не буду отдавать себе отчет?
– Изольда, - мягко сказал Золотаревский, он встал и медленно подошел ко мне, обнял сзади за плечи.
– Ты просила меня показать тебе то, что я видел, и я показал. Не заставляй меня сожалеть об этом.
– Простите, - пробормотала я, смотря в пол.
– Ты должна меня тоже понять. Вы все мне как дети, но Кир... Я очень его люблю и переживаю за него. Ты видела его когда-нибудь таким счастливым, как в том видении?
Я шмыгнула носом.
– Я знаю его всего-ничего.
– А я знаю его почти всю его жизнь. И могу с уверенностью сказать, что нет, не видел. Я не знаю, что ты сделаешь, и что заставит его быть счастливым, но прошу тебя как его отец, не сделай ему больно.
Я резко повернулась и вскинула на него глаза. Мое сердце громко стучало.
– Никогда!
Зототаревский же только покачал головой.
– Вы меня осуждаете?
– зачем-то спросила я, хотя и видела в его глазах лишь доброту.
– Я уже достаточно стар и опытен, чтобы не осуждать никого и тем более за то, что еще не произошло. Поверь мне, видения - это лишь вспышки, кусочки, вырванные из контекста, мы не знаем, что было до того мгновения, которое было показано нам волей судьбы и что последует после. Я прошу лишь об одном, не сделай ему больно.