Огола и Оголива
Шрифт:
–Мама, а когда мы приедем?
–Отстань!
–Мама, а у меня есть папа?
–Заткнись!
Вышли они в Подлипках-Дачных. Мать надела Свете на спину рюкзачок, а та запротестовала.
–Ничего, не тяжёлый, – злобно заявила «японка».
Продавали пакеты по тысяче за две штуки, и мороженое:
–«Лакомка», «Ленинградское», сладкие рожки!
Запомнилась тёмная щетина на красном лице «мороженщика».
На душе из-за всего было очень тяжело. И слава Создателю, что так ни одна живая
***
На следующий день после «несанкционированной» вылазки в Москву у меня болели натруженные ноги. Как и тогда, когда я попала в Пушкино, и шла туда пешком до Заветов Ильича.
Шёл дождь. Я не помню такого, чтобы в середине ноября шёл дождь. У своего подъезда я встретила Татьяну Ивановну под тёмно-красным зонтом, в старомодной чёрной дублёнке с волосатым воротником и рукавами. Ведь мимо нашего дома все ходили на станцию.
–Алка, привет! Мне сейчас, вообще-то, некогда, я на электричку, мне надо в суд ехать. Ну как, ходила на предприятия?
Да она что, бредит? Какие ещё «предприятия»?
Но я испугалась, что Захарова станет меня ругать, и соврала, как школьница:
–Я болела.
–Ну, зайдёшь как-нибудь…
А зачем? Меня возьмут на место Людмилы Дмитриевны?
Это вообще был день встреч. У булочной я видела Лизу, у школы– бывших одноклассников, в библиотеке – Наташу Барсукову, дед которой, старый мент, оказался таким зверем. Так я узнала, что она учится в МГУ, да ещё и Республиканском политехническом колледже, в который меня посреди учебного года посылала поступать Захарова, и в другом политехническом, и в Открытом университете, – мама-учительница сделала ей много фальшивых аттестатов. А в МГУ ей задали реферат по культурологии.
–А я в секту попала!– снова похвасталась я.
А вечером, пока ещё не стемнело, пошёл ливень. Просто как в песне “Guns-n’-roses” “November rain”. Мёртвая, спёкшаяся коричневая земля без единой травинки и такой шумный привет из лета.
***
Накануне своего дня рождения я всё-таки не выдержала и пришла в штаб,– в конце концов, Татьяна Ивановна меня туда приглашала! Там были Соколова и Виктор Борисович. Он участливо спросил:
–Ал, у тебя есть какой-то вопрос?
Намёк был понят.
–А нет ли у вас новых газет?– нашлась я.
Захаров пошуршал на столике, где я летом их штамповала:
–Нет, Ал.
–Скоро меня впрягут в рабочий хомут,– ни то пожаловалась, ни то похвасталась я Соколовой.
–Ой, Аллочка, тебе в трудоустройстве помогли, да?– обрадовалась она, как дурочка, разве только в ладоши не захлопала.
–Нет.
Тут в штаб зашла совсем старенькая бабушка,– записываться в члены Общества обманутых вкладчиков. И Виктор Борисович ласково подсунул ей бумагу:
–Вот
–Что подписать?
–За нашего депутата. Если он выиграет, тогда все вклады вернёт.
А вечером у меня было просто отличное настроение. Но мама всё испортила,– не со зла, конечно. Просто я услышала, как она говорила отчиму в кухне:
–У нас сегодня Нинка из Фрязино рассказывала. У них кот упал с третьего этажа, искали-искали– не нашли, пока однажды не услышали, что он где-то стонет. Нашли его в подвале, челюсть сломанная, губы жжённые сигаретами, он от боли слезами плачет… Теперь его надо лечить. Подростки, наверное…
И это вошло в меня, как кислота, мне от боли и горя захотелось разбить себе голову о стенку и умереть. Я тут же заболела душой. А ещё мне хотелось убить Оголу, эту жестокую сектантскую суку, потому что это случилось в её городе. А ещё я вспомнила того зеленоглазого парня с Кропоткинской и подумала: а может быть, он в детстве тоже кошек увечил, за что и наказан?
Мама и мне попыталась рассказать эту историю, но я сказала, что во второй раз не хочу слушать.
–Страшно?– рассмеялась она.
Надеюсь, это был нервный смех.
А в субботу мне исполнилось восемнадцать лет.
Рано утром, когда я ещё спала, пришла Лиза Лаличева, – она спешила в Москву на курсы, хотела поступать в Первый медицинский институт. Она поцеловала меня, подарила мне оригинальную сиреневую открытку с жёлтым пятнистым жирафом.
–Но всё равно уходи, – строго сказала она. – А то раз ты ходишь туда, значит, ты всё равно с ними!
–Я не могу просто так уйти! – не сдавалась я. – Я хочу покончить с сектой!
–У одной тебя ничего не получится.
Мне хотелось пойти в штаб, сказать, что у меня – день рождения, угостить их всех чем-нибудь вкусненьким, но мама меня на улицу не пустила. Сказала:
–Вдруг подружки придут, а тебя нет, нехорошо получится!
Это к лучшему, что я туда не попала: им же это всё равно.
После обеда пришла Наташа в своих не снимаемых горчичных брюках. Мы с ней в гости друг к другу не ходили, но нас с ней связывало нечто большее.
Моя бабушка сидела в моей комнате на диване в своём принципиально старом коричневом пальто.
–Это – твоя бабушка? – спросила Наташа, а я чуть сквозь пол не провалилась от стыда.
Наташа подарила мне розового зайца с сердцем в лапах, и я посадила его в сервант. И книгу Фридриха Ницше «Воля к власти» с надписью: «Надеюсь, что ты никогда не разделишь его убеждений!»
Отчим к этому времени уже успел напиться. Я расстроилась, мне стало ужасно стыдно.
–Не переживай ты! – сказала Наташа.– Мой пьяный отец вообще гонялся за нами с ножом. Мать меня от него на руки… Это же Россия!