Охота на сурков
Шрифт:
…Я шел вторым на Урагане. Ирландская задница парила высоко, выше головы. И я говорил себе: Take it easy, my boy don’t get excited like a pregnant nun, только не трепыхайся, ты не беременная монахиня, Ураган не подведет. Сейчас он отстал всего на голову от Экстер III, на котором ведет скачку Рэнди-Тули, — сидит в седле, как обезьяна на пачке табака. Ну давай, Ураган, обгони Экстер, ты ведь не подведешь! УРАГАН НЕ ПОДВЕЛ. А потом…
Квакающий голос королевского жокея в отставке внезапно оборвался. Его личико с застывшей гримасой под длинным козырьком кепки было ненамного больше печеного яблока… Фиц, не отрываясь, глядел на длинную цепочку самых различных лодок — гребных, с подвесными моторами — и на две баржи; лодки расположились широким полукругом на одном конце озера. На барже установили самодельный кран; с озера
Взгляд маленького человечка блуждал где-то далеко за цепочкой чуть покачивающихся лодок; казалось, он видит что-то определенное у противоположного берега, около прибрежных скал, там, где я «арестовал» в ту ночь Ксану. Может, именно в том месте Ураган упал на льду? Может, именно там оборвались бег Урагана и карьера жокея Дайлена Фицэллана?
Экс-жокей снова повернулся к манежу, напоминавшему портал русской церкви, вытащил короткую пенковую трубку и начал набивать ее табаком. А потом вдруг залепетал, подобно часам с курантами, которые, проиграв свою мелодию, вдруг тихо зазвенели. Внезапно он сказал:
— See you later [234] .
— See you later, — как эхо отозвался я. Какое приятное, пи к чему не обязывающее английское прощание: до встречи.
Вилла «Муонджа» находилась на берегу озера примерно в ста метрах ниже манежа. По левую руку от меня остались сходни пристани, на которых я увидел в ту ночь хозяина типографии; при свете ущербной луны он крутил педали велосипеда. У пристани стояла сейчас карета «скорой помощи» из окружной больницы в Самедане. Весла зевак уже не опускались в воду, воскресная сенсация перестала быть сенсацией; я шел к вилле по мостику, перекинутому через глубокий, похожий на заводь заливчик, и вдруг остановился на середине.
234
До скорого (англ.).
Заводь, обрамленная серой и черной галькой, казалось, дышала, колеблемая чуть заметным южным ветерком. Над ее поверхностью кружили стрекозы, почти невидимые при этом нестерпимом блеске. Как и позавчера, я перегнулся через деревянные перила. От покрытого галькой серо-черного берега стенки заводи круто, почти совершенно отвесно, убегали вглубь под воду. Темно-зеленое, переходящее местами в блестяще-черное зеркало воды с легкой рябью от тихого ветерка было прозрачным, словно стекло винной бутылки. На меня пахнуло холодным дыханием высокогорного альпийского озера, в котором нельзя купаться даже в разгаре лета (если ты, конечно, не финн). На глубине примерно двадцать метров я обнаружил что-то непонятное, мне почудилось, что оно лежит прямо подо мной.
Борода!
Черная патриаршья борода, такая же, как на рекламе «Винетас», средства для ращения волос.
Я сорвал с монокля черную насадку, снова вставил монокль в глаз. Неужели это возможно? Неужели возможно, что, в то время как местный полицейский Дефила ищет труп Цуана почти на середине озера, он лежит здесь и?..
Не отрываясь, я глядел на тихо колышущуюся воду, и мне чудилось, что длинные распустившиеся волосы подманивают меня к себе. Так ли это или у меня просто закружилась голова?
Из манежа донеслось небрежное пощелкивание кнута.
— Мистер Фиц-эл-лан!
Королевский жокей в отставке заспешил ко мне; с трубкой в зубах он обходил круглое здание в славянско-византийском стиле.
— What’s the matter? [235]
Я кивком подозвал его ближе. Увязая в песке, он засеменил по дорожке для верховой езды, и, когда дошел до прибрежного променада, я впервые заметил, что экс-жокей не так уж хорошо передвигается на своих ножках колесом. У меня мелькнула мысль: он похож на циркового пони, который на сильно согнутых ногах пытается сделать пассаж на месте.
235
Что случилось? (англ.)
— Have a look! [236] —
— Let’s see [237] . — Бывший жокей вытащил из своего миниатюрного рта пенковую трубку и перегнулся через перила так, словно исполнял гимнастическое упражнение на перекладине. Меня он попросил держать его, вскользь заметив, что вовсе не собирается искупаться в заводи. Я держал его, как держат малышей в зоопарке, когда они без посторонней помощи не могут заглянуть в медвежатник. (Думаю, он весил ненамного больше сорока кило.)
236
Поглядите (англ.).
237
Дайте-ка я взгляну (англ.).
— No, it’s not him [238] , — заметил он сухо и решительно, сползая с перил. — Certainly not this poor chap [239] Царли Цуан. — Жокей не сомневался, что это не Цуан. С Цуаном он, слава богу, не раз резался в карты.
— But look [240] … Разве это не похоже на бороду?
— Fucking sea-weels, maybe. — Да нет же, он уверен, что это просто паршивые водоросли.
238
Нет, это не он (англ.).
239
Наверняка это не бедняга (англ.).
240
Но посмотрите (англ.).
Сегодня на столе для пинг-понга — он стоял в скромном (жалком, но не запущенном) садике виллы «Муонджа» — никто не играл. А вот и изъеденная ржавчиной эмалевая вывеска, которая висит на сараеобразной пристройке с дверью, пристройке, прилепившейся к трехэтажному шале.
ЕВРЕЙСКИЙ СЕМЕЙНЫЙ ПАНСИОН
МОРДАХАЙ КАЦБЕЙН-БРИАЛОШИНСКИЙ
(владелец)
КОФЕ, ЧАЙ, ДОМАШНЕЕ ПЕЧЕНЬЕ, КОШЕРНАЯ КУХНЯ.
ФИРМЕННОЕ БЛЮДО — ФАРШИРОВАННАЯ РЫБА
Дверь пристройки — она служила для того, чтобы не впускать в дом зимний холод, на лето ее полагалось снимать, но в это лето дверь так и не сняли, — слегка хлопала от альпийского ветерка, так же как и другая дверь в глубине; обе двери поскрипывали в петлях. С лестницы доносился визгливо-писклявый смех: какая-то девица беспрерывно хохотала; похоже было, что она слабоумная. Я стоял и прислушивался. Каждые полминуты раздавался довольно основательный глухой удар, после чего девица закатывалась фистулой еще пуще прежнего. Зайдя в пристройку, я откинул занавес, который приобрели не иначе как на дешевой распродаже имущества из магазина похоронных принадлежностей. Итак, я откинул занавес и оказался непрошеным зрителем — на моих глазах разыгрывалась буколическая сценка, действующие лица которой, казалось, только-только сошли с картины Марка Шагала.
Хихикающая девушка — сначала она меня не заметила — вовсе не походила на слабоумную. Это была восточная красавица лет семнадцати или восемнадцати с миндалевидными глазами; ее обнаженные руки были, пожалуй, слишком худы, голову она покрыла серо-сизым платком, завязанным под подбородком. Сперва я никак не мог понять причины ее веселья. И тут вдруг подумал, что меня шокирует ее смех. Я спросил себя, как может она так смеяться? Как может буквально покатываться со смеху еврейская девушка в году 1938? Как может хохотать отнюдь не истерически, а беззаботно-бессмысленно? В ожидании новой потехи девушка пискнула как мышь и воззрилась на лестницу, ведущую на второй этаж. Площадку окутывала затхлая мгла, трудно было поверить, что на улице ослепительно яркий день.