Окрашенное портвейном (сборник)

Янс Георгий

– Случилось ЧП, товарищ Шмелев, – Семипостол уже пожалел о своей вспышке, и постарался вернуться к привычному тону. – Из администрации пропала печать и крупная сумма денег. Есть подозрение, что случилось это не без вашего участия. Вы не только разговорами, но и как теперь вижу, действиями хотите дестабилизировать обстановку.

– Какие действия? Какую обстановку? Вы, что с ума посходили? Не можете просто сказать, сколько я должен отстегнуть на социальное развитие, – только и спросил Шмелев.

– Правильно мыслите, господин Шмелев, – приободрил его несколько неожиданно Непряхин.

Разговор

был прерван с приходом Неваляева. Милиционер пребывал в прекрасном расположении духа – сегодня пришел, наконец, приказ о присвоении ему майора.

– Всем привет. Союз власти и бизнеса. Петр Фомич, я так и не понял, что случилось, – говорит он, одновременно придвигает стул к столу и садится.

– Петр Фомич уже сказал по телефону, что пропала печать и крупная сумма денег, 30 тысяч, – повторил за Заворуева Непряхин.

– Говорили 15.

– Я от волнения ошибся, – подал голос Заворуев.

– Понятно, от меня что хотите?

– Хотим капитан, чтобы вы провели следствие. Мы расскажем все, что знаем. Тем более, что есть подозреваемый, – вновь взял инициативу в свои руки Непряхин.

– Это кто ж?

Заворуев неуверенно ведет рукой в сторону Шмелева.

– Он.

– Володька? – удивлению Неваляева не было предела. – Да бросьте вы. Зачем ему ваша печать и деньги?

– Вот и я им говорю, что на фига мне сдалась ваша печать, – обрадовался Шмелев неожиданной поддержке. – А денег я и так готов дать, чтобы, так сказать, компенсировать пропажу.

– Ну и отлично. Деньги он вернет. Печать новую сделаем. Не надо никакого следствия, – было обрадовался такому повороту Заворуев.

– Товарищи, Петр Фомич. Я уже говорил, что не все так просто. Мы до сих пор не знаем, где печать.

Семипостол уже успокоился, и повел разговор в привычном для себя тоне.

– Николай Кузьмич, какие проблемы? Составим протокол, акт. Все чин – чинарем, пропала печать в неизвестном направлении. Закажете новую, – заспешил Неваляев, так как в отделении был уже накрыт стол по случаю присвоения звания.

– Товарищ капитан, – Семипостол окончательно вернулся в прежнее состояние. – Мне странно от вас, стража порядка, нашей всеми горячо любимой народной милиции, слышать такие вот слова. Мы до сих пор не знаем, в чьих руках печать, но предполагаем, что в руках оппозиции, которая с ее помощью в любой момент может взорвать стабильность не только в нашей деревне, не побоюсь такого высокого слова, но и во всей нашей необъятной родине.

– Это как еще? – Неваляев не мог скрыть удивления.

– Очень просто, – Семипостол поднял указательный палец. – Напишут антиправительственное воззвание и поставят нашу печать. Народ увидит печать на бумаге. Что подумает? Подумает, что «Лебединое озеро», волнения, дестабилизация. Мы, как власть, этого допустить не можем. Подозреваем Шмелева потому, что он – представитель оппозиции. Мы не утверждаем, что именно он взял печать. Но бдительность и еще раз бдительность.

После такой тирады Семипостола в кабинете нависла тишина. Никому не хотелось теперь потерять бдительность.

– Но, если так, – милиционер принял решение. – Попрошу Аллу и Шмелева выйти. Начнем вести следствие.

– Это почему я должна выходить? – возмутилась Алла, которой тоже хотелось быть рупором власти. – Народ тоже

хочет знать, как будет идти следствие.

– Алла, народ обязательно узнает, но в свое время. Выйди, – подтолкнул к выходу секретаршу Неваляев.

Когда Алла и Шмелев вышли, продолжил.

– Что? Будем восстанавливать картину преступления? Петр Фомич, когда обнаружили пропажу печати и денег.

– Сегодня утром.

– Капитан, ну его это следствие. Шмелев готов выделить деньги на социальное развитие. Акт составим, печать сделаем. Как смотришь Фомич, – Непряхину явно не хотелось, чтобы следствие началось.

– Я только «за».

– Я – против, – естественно, не согласился Семипостол. Сегодня его звездный час, он их всех заставит уважать демократические ценности. – Меня начинает беспокоить ваша политическая близорукость. Сегодня на совете я буду вынужден ставить…

– Затянул свою волынку. Закончим разборки, я покажу тебе «вынужден ставить», – пригрозил Непряхин, но согласился с Семипостолом. Был какой-то тревожащий сердце холодок в словах «политическая близорукость». – Ладно, капитан, начинай.

– Петр Фомич, попытайтесь восстановить вчерашний день в подробностях. Может быть, что-нибудь всплывет в памяти, начал следствие Неваляев.

– Попробую, – ответил Заворуев. Только для восстановления памяти чуть – чуть приму. Кто-нибудь еще будет?

Не дожидаясь ответа, он в один присест стоял уже у шкафа и наливал в стакан коньяк. Петр Фомич еще не ощутил действие коньяка, но только знание того, что скоро должно полегчать, моментально подняло ему настроение.

– Значит так. Утром пришел в контору. Взял печать, положил ее в карман и поехал на встречу.

– На какую еще такую встречу? – спросил Непряхин, от вновь нахлынувших подозрений глаза у него превратились в щелки. – Ты мне ничего не говорил.

– На обыкновенную, – первая волна опьянения накрыла Заворуева. – Я, что перед тобой отчитываться обязан? Каждый шаг мой контролируешь. Я, в конце концов, глава, а не ты. Куда хочу, туда и езжу. Ты мне не указ.

– Ты, Петр Фомич неправильно рассуждаешь, – попытался его урезонить Семипостол. – Мы – твои товарищи, которые не хотят оставить тебя в беде. А ты сейчас в беде, в большой беде. Ты фактически свое главное оружие утерял, оружие руководителя – печать. Мы хотим тебе это оружие найти и вернуть. Ты с непонятным высокомерием от нашей помощи отмахиваешься. Иван Сергеевич не тебя контролирует, а понять хочет, как тебе помочь, чтобы ты снова был во всеоружии, уважаемый и с печатью.

– Знаю я вашу помощь, – пьяно ухмыльнулся Заворуев. – Спите и видите, как бы меня подсидеть. Так ведь, Вань? Спишь и видишь?

– Ты говори, да не заговаривайся, – в голосе Непряхина послышалась неприкрытая угроза. – Тебя подсидеть? Думаешь, что это очень сложно?

Неожиданно подходит к Заворуеву, одним движением выдергивает из кресла и садится на место опешившего Петра Фомича.

– Что тебя подсиживать? Пьешь – не просыхаешь. Вот, как сегодня. В районе, наверное, ни одной бабы не пропустил. С деньгами у тебя непонятка. Печать вот потерял. Тебя и подсиживать не надо, дунь только слегка, ты и слетишь с кресла, как вот сейчас. Как ты не поймешь, что мне в этом кресле ты нужен. Мы же одна команда. Так ведь Фомич?