Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
– Машина есть, но ехать без охраны неосмотрительно, - уклончиво ответила Катрин.
– На улицах изрядно стреляют.
– Но у вас же есть револьвер?!
– Фофанова очевидно нервничала.
– Вы же из Общего орготдела, так? Мы проскочим до красногвардейцев!
– По улицам проскочим, водитель у нас лихой, - согласилась Катрин.
– Проблема возникнет в Смольном. Есть основания считать, что Ильича там ждут не только партийные соратники. О подготовке взрыва вы наверняка слышали. Враг ждал прихода Ленина. Пропускной режим в штабе только налаживается, полной безопасности
– Но мы Владимира Ильича не удержим. Он рвется в Смольный, - в отчаянии призналась Крупская.
– Нужно ехать.
Катрин было неловко - она здоровая, высокая, в дурацких форменных портках, с двумя пистолетами за поясом, сидела между двух не очень молодых, не очень красивых, абсолютно безоружных женщин, лгала им в лицо, и не могла понять, откуда в них такое бесстрашие и дерзость. Поистине, были времена, коих нам уже не понять.
– Надо все-таки выждать, - промямлила шпионка.
– Пока идут переговоры, пока ничего определенного не решено. Давайте завтра? Выделим надежную охрану, вот начнет свое заседание съезд Советов...
– Вы не понимаете. Восстание медлит, и мы можем потерять все. Если понадобится, он отправится в Смольный в одиночестве, - упрямо повторила Крупская.
– Товарищи, это будет крайне рискованное решение, - заявила Катрин.
– Это я вам как специалист по антитеррору говорю. Мы обязаны обеспечить прибытие в Смольный здорового, полного сил и энергии Ильича. Настоящая работа только начинается. Да, сейчас время винтовок и револьверов, но это короткий период. А потом годы, нет, десятилетия упорного труда. Годы строительства, политического и хозяйственного, годы настойчивого укрепления обороноспособности, упорные битвы за урожай. Пистолеты скоро вернутся в кобуры. Ну, мы крепко на это надеемся.
Женщины посмотрели на выпирающую из-за пояса обманщицы рукоять маузера, Надежда Константиновна вздохнула:
– Только бы он сам не побежал в Смольный. Знаете, давайте все-таки выпьем чаю и перекусим. Просто удивительно - такое тяжелое время, и вдруг такие пряники. Нужно доедать, завтра может быть не до лакомств.
Поставили чайник, а Катрин пыталась расслышать, о чем говорят в комнате.
– Язык ваш меня беспокоит, - признался профессор, кидая в саквояж стетоскоп.
– В остальном вполне ничего. Порадовали старика. Я, правда, специалист узкого профиля, но рад за вас вполне искренне.
– Но почему я так долго спал? Это абсолютно ненормально, - сказал вождь, одеваясь.
– Э, батенька, не смешите. Серьезнейшее нервное переутомление - вот и вся разгадка. Нужен отдых. Краткий, но абсолютный.
– Об этом не может быть и речи!
– решительно заявил Ленин, хватая галстук.
– Ситуация архисложнейшая.
– Я, дорогой вы мой, вне политики, - заверил профессор, извлекая из кармана отличную пеньковую трубку.
– Но это не значит, что окончательно выжил из ума, ничего не понимаю, не знаю и вовсе не читаю газет перед обедом. Узнать вас не так сложно, господин-товарищ Ульянов. Паричок, кстати, недурной. Стильно и весьма.
– Благодарю. Выпишите мне каких-нибудь порошков и микстур, и я пойду.
– Выпишу, отчего же
– Но куда изволите так спешить, если не секрет? Впрочем, молчу-молчу! Несомненно, в Смольный, руководить красными гвардейцами и отчаянными кронштадтцами. А между тем, если позволите старику словечко сказать - не тем вы, дорожайший Владимир Ильич, заняты. Нет, не тем! Мельчите-с!
– Вы полагаете?
– заинтересовался вождь.
– У нас тут, знаете ли, вооруженное восстание намечается. Неординарное событие, прошу заметить.
– Несомненно! Серьезное, увлекательное дело. Но для молодых, горячих!
– профессор воинственно выставил бородку, сверкнул пенсне, по-пистолетному наставил на собеседника трубку.
– Я ведь в юности тоже... ого... "смит-вессоны" в серебре, с памятными зарубками на рукоятях... Впрочем, что я хвастаюсь. Мы с вами видали виды, дорогой Владимир Ильич. А сейчас вдруг изволите бежать, спешить. Романтика ночных улиц, да-с. Между тем, главное начнется потом. Не сомневайтесь, Зимний будет взят решительными силами большевиков. Вчера было рано, послезавтра будет поздно, совершенно верно.
– Эту формулировку вы откуда взяли, профессор?
– прищурился Ленин.
– Как откуда?
– удивился лукавый доктор.
– Вы только что и прошептали. Тихо, но энергично.
Вождь в некоторой растерянности сел на диван.
– Я это вслух сказал?
Доктор покачал головой, присел рядом и сочувственно сказал:
– Это, батенька, ситуация нередкая. Нечто вроде потрясения основ нашего сознания. Летит наш разум возмущенный на всех парусах, скрипят мачты, гудят ванты, тут внезапный шквал в борт - бац! Захлестнуло палубу на миг пенным валом, закрутило, отяжелели потекшие трюмы, сдвинут балласт. Что в таких случаях делает опытный капитан или врач? Носом к ветру, воду откачать, снасти проверить, экипаж взбодрить оплеухами. Потом полный вперед - курс на опасность! Скажете - не логично?
– Отчего же. Но в данный момент долг и обстоятельства требуют немедля поднять все паруса...
– Да справятся там без вас, - профессор доверительно пихнул локтем пациента.
– Революционную ситуацию мы с вами создали, взять власть теперь дело техники. Возьмут! Товарищ Троцкий в своей стихии, ВРК твердо стоит за штурвалом, Чудновский активно ведет переговоры, нажимает - талантливейший человек. Практически дело в шляпе. Красная гвардия отжала почти все мосты-телеграфы и, заметьте, практически бескровно. Стычки с немецкими шпионами не в счет.
– Не преувеличены ли эти слухи о германских пулеметчиках?
– засомневался вождь.
– Отнюдь! Сам Керенский, скрипя зубами, но подтверждает. Готов к переговорам наш адвокат. Куда он денется, сдаст власть! И ведь власть, Владимир Ильич, идет в руки сама, практически легитимно и по любви. А это дорогого стоит, уж поверьте старому человеку.
– Хитрят! Вы не знаете эту мелкобуржуазную психологию. Сейчас мы можем сделать широкий, решительный шаг к социализму. Нельзя давать запугать себя криками запуганных буржуа. Необходимо действовать на опережение. Немедленно!