Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
Пахло религией, теплом, воском, мирной Европой. Навстречу выступил человек глубоко церковного облика, мягко вопросил:
– Куда же вы с ружьями в дом божий? Разве так можно?
– Отойди, поп!
– потребовал самокатчик, нервно сжимая бомбу.
– Где шпион?!
– Перед ликом божьим все мы люди...
Катрин прихватила служителя культа за форменный воротничок, дабы опереться, а заодно и прижать гражданина-лютеранина к стене. От души тряхнула и сунула ствол маузера под нос:
– На хрен теологическую дискуссию. Где
Придушенный священник не очень определенно, но указующе махнул рукой.
– Обходим с разных сторон, - Катрин заскакала между скамьями, самокатчики двинулись по боковым проходам. Было темновато, нависали фланговые нефы-балконы, казалось, оттуда вот-вот начнут долбить пулями. Подняться наверх раненый вряд ли успел, но если кто-то тут еще засел...
Шедший слева стрелок шарахнулся, вскидывая винтовку:
– Тьфу, черт! Вот он, зараза, затаился меж лавками.
– Притворяется?
– второй самокатчик поспешил на помощь, Катрин двинулась через ряды.
– Да вроде не особо, - стрелок не опускал винтовку.
– Никак помер.
Катрин упала на скамью, нагнулась в потемках, попыталась нащупать пульс - от лежащего пахло кровью, остывающим потом и порохом. Пульса не было.
– Что ж так неудачно, - пробормотала шпионка.
– Хлопцы, сдвиньте его в проход. Может, все-таки жив?
Кирха наполнилась шумом шагов и громкими разговорами - прибыли основные силы преследователей.
Катрин морщилась и боролась с ремнем шлема - ослабляться он не желал, собственно, это ремень ухо и разодрал.
– Товарищ Мезина, ты сама-то как?
– на скамью бухнулся запыхавшийся прапорщик
– Еще прыгаю...
Зажигались лампы под потолком, возился взводной фельдшер над лежащим телом, перекликались обыскивающие церковные углы, бойцы.
...- Садит в упор, гадюка, - рассказывал самокатчик опоздавшим.
– Пашке бок зацепило, товарищу-бабе-комиссару в шлем щелкнуло, ну, думаю, сейчас и мне врежет. И главное, затвор как назло заело, досылаю, досылаю, а оно никак...
Катрин пощупала царапину на боку шлема.
– По касательной, иначе бы пробило, - мрачно сказал Москаленко.
– Повезло.
– Это да. Итоги у нас какие?
– Неутешительные. Округа стоит на ушах, у нас трое легкораненых, один тяжелый. Из добычи: четыре трупа, винтовка с оптикой, пистоли, всякая мелочь. Документов у покойников не найдено.
– Товарищ прапорщик, - окликнул склонившийся над трупом фельдшер, - у этого тоже... того...
– Понятно, - Москаленко вздохнул и достал папиросы.
– Церковь все-таки, не дыми, - попросила Катрин.
– А что у покойного "тоже того"?
– Наколотые они все. Похоже, из уголовников. Сибирские, наверное. Я таких татуировок сроду не видел, - признался прапорщик.
Катрин ухватилась за скамью, встала. Если двигаться бережно, нога вела себя прилично. Шпионка дохромала до тела.
Бушлат покойника был распахнут, теплую рубашку и нижнее шерстяное белье
– Руку открой. От локтя, чуть выше-ниже, - попросила Катрин.
– Да там тоже самое, - фельдшер поддел финкой рукав.
– Вот, вроде еще одной фуфайки. От кистей, до самого, извиняюсь, причинного места.
– Ладно, там любопытствовать не буду, - кивнула Катрин, разглядывая руку, сплошь покрытую сине-красным узором. Если и имелась на покойном когда-то та характерная служебная номерная татуировка, забили ее сложным рисунком прочно и надежно.
– Что будем делать?
– Москаленко, морщась, смотрел на труп.
– Покойников - в штабную колымагу и в наш подшефный морг. Я съезжу с телами. Двух сопровождающих выдели. Сами возвращайтесь в Смольный. Найдешь товарища Островитянскую, в двух словах опишешь ситуацию и передашь, что она мне нужна в морге. Пусть сразу катит туда.
Прапорщик кашлянул:
– Я-то передам. Но товарищ Островитянская, она... Там сейчас на Зимний выступают. Товарищ завотделом занята по горло.
– Передашь, что нужна в морге, - повторила Катрин.
Москаленко поспешно оправил ремень с оружием:
– Виноват, не учел нюансы.
– Да ладно тебе. Это исключительно ввиду экстренности ситуации. Так-то товарищ Людмила у нас, несомненно, выше званием. Соблюдаем субординацию. Кстати, Василий хорошо отработал. Будет время, передай благодарность.
– Понял. Слушай, давай я с тобой отделение отправлю? Все как-то надежнее. Ты же не совсем в форме.
– Доеду. Да и на месте наши есть. Ты поскорее Островитянскую извести. Время поджимает. Телефонировать бы, да тут связь... очень малой секретности.
Забрав трупы, штаб-кунг, покатил в знакомый приют смерти. Катрин качалась на скамье, смотрела на накрытые мешковиной тела и пыталась анализировать. Понятно, что следствие опять пошло на поводу у противника. Понятно, что попали в недурно подготовленную засаду. Понятно в кого именно стреляли. С Москаленко эту сторону событий обсудить толком не успели, но прапор тоже все понял. В здешней ситуации, кто охотник, а кто дичь разобрать трудно - роли меняются часто и хаотично. Собственно, служить мишенью тов. Мезиной не впервой. Но отчего все так тщательно готовили, возились, бережно выводили под прицел? Гораздо проще застрелить на улице или в том же Смольном. Странный выстрел. Знали что в бронежилете? Это вряд ли. Судя по всему, убивать не хотели. Область бедра и колена - ранение серьезное, но не летальное. Вот же суки. Но для чего? Захватить живой? Малореально, кругом полно бойцов, не отдали бы, это сходу просчитывалось.