Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
– Не разоряйся, революция все равно будет. Только нам бы какую-нибудь поспокойнее революцию, без избытка пулеметов. Давай не отвлекаться. Дальше по плану?
Оборотень запила легкий обед из носика заварочного чайника и поведала:
– По плану-то по плану, но давай его упростим. Если допустим, просто пристукнуть императора, все само пойдет. Похороны, отпевания, иные мероприятия, заодно и широкая амнистия. И никого не надо уговаривать!
– Хороший план, - Катрин встала из-за кривоватого стола.
– Но уж слишком упрощенный. Давай подойдем
– Опять не убивать?
– заворчала оборотень.
– Эстетка ты. Извращенная причем!
– Мне уже говорили...
* * *
Апрель 1887 года
30 лет до дня Х.
Гатчина
Весенние сумерки в конце апреля печальны и волшебны. Потолки и лестницы плавают в легких тенях, статуи и лики портретов оживают. Естественно в иные, многолюдные дни торжеств и праздников, все во дворце совершенно иначе, но император шума и сборищ избегал, предпочитая общество жены и близких.
Доносился легкий шум и звон серебра - накрывали к ужину. Александр в легкой меланхолии спускался по лестнице, мыслями воспаряя к охоте в далекой Беловежской пуще и к близкому лафитнику с горькой. Оттого и фигуру, стоящую на лестнице заметил не сразу. Слегка поморщился - кто-то из военных, придется заговорить о Балканах. Всмотрелся и замер.
Отец?!
Александр II Освободитель снизу строго смотрел на сына и наследника. Стройный и подтянутый, в темном мундире со сверкающими аксельбантами и пышными эполетами - словно сошедший со знаменитого портрета.
Призрак?! Галлюцинация?! Или время повернуло вспять?
– Папа, это вы?
– в смятении прошептал Александр Миротворец.
Александр Освободитель раздраженно махнул рукой, шагнул к настенному зеркалу, дохнул на стекло и размашисто начертал несколько слов по затуманившейся поверхности. Резко повернулся, совершенно не свойственной ему мельчащей походкой сбежал вниз. Отчетливо скрипнула дверь...
Александр III тяжело спустился по ступеням - ноги стали ватными. Слабость не удивительна - такое яркое и отчетливое видение. К чему это?! К чему?!
Надпись на зеркальной поверхности уже меркла, таяла на глазах. "Пусть живут!" - гласили печатные буквы. Почерк абсолютно не походил на почерк отца. Уже не говоря о том, что Александр Николаевич определенно бы не опустил букву "ерЪ". Александр Александрович дотронулся до зеркала с пропадающими буквами - над поверхностью витал едва заметный запах банного веника. Неужели розыгрыш?! Но кто дерзнул?!
Император сбежал по ступенькам - дверь внизу одна, за ней длинный коридор, шутнику некуда деться. Но как похож, боже, как похож!
Александр III рванул двери, ожидая увидеть спину убегающего остроумца. Спины не было, зато император чуть не сшиб невысокую пухленькую служанку с ведром
– Ой!
– пискнула конопатая особа, роняя швабру и склоняясь перед самодержцем в неловком поклоне.
– Кто-то здесь только что проходил?
– нетерпеливо спросил Александр III, перешагивая швабру.
Перепуганная служанка замотала головой.
Наберут же дур в прислугу. Да еще шляется с ведром в неурочное время.
Император тяжелыми прыжками поспешил к дальней двери. Шустр шутник и как мог успеть проскочить?
Дура-служанка цапнула швабру, юркнула прочь, как нарочно бахнув дверью. Грубый звук отрезвил императора - коридор гулок, здесь слышен каждый шаг. Пытаясь бежать или спрятаться, неизбежно выдашь себя. Это не шутник. Что-то иное... иное...
В сверхъестественное и чудесное Александр Александрович не слишком верил. Супруга, да, иногда склонна, но император не может позволить себе...
Он остановился, с чувством выругался, повернул назад. Сердце колотилось.
В конце коридора распахнулась дверь. Император увидел горячо обожаемую супругу. Мария Федоровна, почему-то в светлом летнем платье, выглядящая крайне юной и милой, странным жестом вскинула руку ко лбу - казалось, сейчас лишиться чувств.
Супруг встревожено протянул к ней руки.
– Ничего не говори!
– страстно вскрикнула императрица.
– Мне было видение. Помилуй их, Сашка, помилуй!
– Кого?
– потрясенно вопросил Александр Александрович.
– Этих глупых мальчишек, что готовили на тебя покушение. Видит Бог, ни не ведали что творили. Мы должны быть добрее! Иначе всем будет хуже. Ах, Сашка...
Императрица резко развернулась, шагнула за дверь. Мгновение эхо ее горьких слов витало меж стен, потом его разорвал грохот закрывшейся двери.
Александр машинально перекрестился. Что все это значит?! Нужно что-то сделать. По крайней мере, с этими оглушающими дверьми. Черт знает что такое, не двери, а мортиры какие-то.
Он вошел в столовую. Супруга уже была там. Естественно, не в неуместном светлом платье, а в элегантном, темно-синем, вполне к случаю. И сама Мария Федоровна очень уместная - не юная, но красивая, стройненькая, абсолютно понятная. Удивилась, что супруг задержался, но всмотрелась и обеспокоилась.
– Что с тобой, Саша?
– Сейчас шел и вдруг задумался, - император сел, взял салфетку.
– Возможно, их стоит помиловать? Не смотри на меня так. Я об этих мерзких мальчишках из "Народной воли", так мечтавших меня укокошить.
– Но они ведь и на суде ведут себя весьма дерзко, - осторожно напомнила супруга.
– Помилование будет выглядеть нашей очевидной слабостью и подаст дурной пример их последователям.
– Полагаю, это зависит от формулировок приговора, - задумчиво поведал Александр.
– Мне пришла в голову мысль, что выставить человека глуповатым гораздо действеннее, чем сотворять обществу сомнительного лже-героя и мученика. По крайней мере, лично мне крайне тяжело чувствовать себя круглым дураком.