Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
Простонародно крякнув, девушка извлекла из-под душегрейки бутылку:
– Шустовский. Сама, естественно не употребляю, взяла для товарищей. Вы в четвертой по счету камере оказались, коллеги чуть согрелись. Серьезно помочь всем не могу, так хоть по капельке. Тут еще на донышке булькает...
Узник медленно тянул маслянистую ароматную жидкость. Посланница подождала, пока он выцедит последние капли, забрала бутылку и дунула на свечу...
Опустевшая камера показалась огромной.
Бред. Откровенный бессмысленный бред. В ожидании смерти случается и не такое. Не было здесь никого.
Александр
Спрятать свечу, написать прошение. Пусть это и кажущаяся слабость, товарищи правы - пользы от живого Ульянова больше, чем от мертвого. Да, трудно решать, когда все уже решено. Но иногда нужно уметь повернуть и пойти иным путем. Пусть некоторые примут за трусость. В борьбе применима различная тактика.
* * *
Его ждал Сахалин, каторга, работа зоолога-исследователя, затем поселение на материке. В 1901 году Александр Ульянов ввиду тяжелой болезни был окончательно помилован. Успел вернуться в Симбирск. Умер 1-го февраля 1902 года в кругу родных, на руках матери и жены.
* * *
– Мерзкая крепостица эта Орехово-Шлиссельбургская, - сообщила Лоуд, падая на кровать.
– Сырость, на речку страшно глянуть, да еще с камерами напутано. Но нашла, убедила. Ну, если он не совсем спятил на жертвенной почве, напишет.
– Я думала, ты освободишь кого-то, раз уж туда нагрянула, - осторожно призналась Катрин.
– Да я их, тамошних зэков не особо знаю. И потом, разочарованная я в этих освобождениях.
– Что так?
– Одно время, каюсь, работала в этом направлении. Без всяких там искажений историй, ты не думай. Выдергивала в последний момент, с эшафотов, крестов и прочего мемориального мгновения. По сути, властям даже облегчение: хоронить не надо, пепел развеивать. Собралась неплохая команда, так сказать, заново-рожденных. Мир не земной, условия хорошие, планы были шикарные - типа, показательную конкисту утроить.
– И что?
– Не сошлись они характерами, - раздраженно пояснила Лоуд.
– Замудохалась я им лечить ножевые и прочие психологические травмы. Индивидуалисты они, эти лидеры разновременные, и оттого мало сочетаемые. А какие люди были?! Степа Разин, Марат Жаннович, Ваня Каин, Пугач, Эрнесто с Криксом. Кстати, в истории наврано - сам Спартак вовремя свалил на "заранее подготовленные", это он молодец.
– Гм, даже боюсь спрашивать о деталях. Но Нестор-то как?
– Святое не трожь, - мрачно отрезала оборотень.
– Никуда я его не выдергивала, но дружили мы крепко. В смысле, и дружим, поскольку... Э, вот что у вас за жизнь, у людишек? И оглянуться не успеешь, а уже...
– Да, коротковата жизня.
Глава пятая. Ошибки
Набережная
Три дня до дня Х.
Октябрьская утренняя тьма все еще укутывала улицу. Коляска и конвой показались по другую сторону моста. Казаков всего двое, рысят позади упряжки.
– Что ж мы всех с этакой расточительной трескотней класть будем?
– быстро прошептал Филимон.
– Остановим, да кончим аккуратно. Они все одно не ждут, да и конвой смешной.
– А приказ?
– напомнил Лев.
– Об осторожности говорили...
– Вот и соблюдем. И патроны сбережем. Давай, Бориска...
Конвойные приостановились у моста - караул у заграждения проверял документы. Стояли на Семеновском мосту юнкера, надо думать, своих пропустят живо.
Борька поднатужился, выкатил на середину мостовой тачку, вывалил комья мерзлой земли пополам со щепками. Андрей-Лев разложил лопаты, кайло, бросил фуфайку. Действовали в тишине, но живо. Экипаж уже миновал мост, сворачивал на набережную. Гаолян, опираясь на метлу, поковылял навстречу. Надевший длинный фартук, бородатый дядя Филимон смотрелся вылитым дворником. Остальные боевики, обряженные под рабочих, тоже подозрений вызвать не должны, благо темновато на улице, на электростанции чудят, свет нынче дается с перебоями.
Центр вывел на цель точно - коляска появилась минута в минуту, катит генерал Полковников и в ус себе не дует - главный начальник Петроградского военного округа и такое легкомыслие. А ведь Временное уже отдало приказ на ликвидацию ВРК и красной гвардии, войска вовсю стягивают. Но без генерала врагу будет потруднее управиться. Странно, что конвой такой хилый у этого завзятого гада в лампасах.
– Стой, куда вас несет! Разрыто тута!
– засемафорил Гаолян воздетыми фонарем и метлой.
Реквизит изъяли у дворника в соседнем доме. Теперь несознательный представитель дворового пролетариата сидел в своем полуподвале связанный и, должно быть думал, что грабители вовсе озверели - метлы и фонари отбирают.
– Стой, говорю! Сторонкой, вдоль панели правь!
– путанно указывал самозваный дворник-боевик.
Кучер-солдат и вовсе натянул вожжи:
– Сдурел, борода? Под лошадей лезешь?
– Так в яму влетишь, кому отвечать?
– ворчливо возмутился Гаолян.
– Сам-то ослеп, что ли?
На тротуаре остановились двое ранних прохожих, воззрились на перебранку. Вот же ротозеи, что б их...
– Шо бурчишь, дед? Не вишь, кто едет?
– из-за коляски двинули лошадей конвойные казаки. Старший из станичников с намеком поигрывал нагайкой.
– Как не видеть?
– Гаолян выпустил метлу, мгновенно выхватил из-под фартука и вскинул браунинг.
– Ну-ка, руки, хлопцы!
Борька, швырнув лопату, выдернул из-под поддёвки пулемет, торопливо вбил магазин, передернул затвор. Андрей-Лев уже несся резвыми прыжками к коляске, держа пистолет и бомбу наготове.
– Та вы шо?!
– пробормотал молодой казак, не сводя взгляда с близкого пистолета. Старший казак неуверенно потянулся к шашке.
– Давай, - ласково ободрил его Филимон.