Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде
Шрифт:
— Покажите мне это предписание, — потребовал командир. Я передал ему предписание. Увидев, что оно обращено к комиссару «Авроры», командир крикнул:
— Что за комиссар? На борту военного корабля посторонним быть не положено!
— Я комиссар. Вот мой мандат. Предупреждаю вас, гражданин командир, — заявил я, — что всякий приказ, отданный вами без моего согласия, недействителен. Корабль привести в боевую готовность!
Буксирные катера доставили из Кронштадта баржу со снарядами. Они были быстро перегружены в корабельные погреба. К полуночи «Аврора» находилась И состоянии боевой готовности.
Решили подвести крейсер к мосту. Я дал указание поднять шары, прогреть машины, а сам вошел в каюту Командира крейсера, заявив, что «Аврора» должна подойти к Николаевскому мосту. Он угрюмо ответил, что расчистка Невы в пределах города не производилась С самого начала войны и «Аврора» может сесть на мель.
Тогда я отправился в кают-компанию и объявил офицерам, что крейсер надо вывести в Неву.
Никто из офицеров не пожелал, однако, вывести «Аврору».
Я пошел к выходу, повернулся к офицерам, резко сказал им:
— Предлагаю не выходить на палубу.
Вызвал надежных часовых, поставил их у дверей кают-компании, приказал задраить броневыми крышками иллюминаторы.
Как, однако, выполнить решение Военно-революционного комитета?
Старшина рулевых Сергей Захаров вызвался проверить фарватер ручным лотом. Он затянул на бушлате пояс с кобурой, повесил на грудь аккумуляторный фонарик, заклеенный черной бумагой с крошечным отверстием, спустился в шлюпку, отплыл с гребцами в ночную темь. Через полтора часа Захаров вернулся, поднялся на борт и вручил мне, очень довольный, лист бумаги, на котором был нанесен фарватер.
— Пройдет крейсер.
Со схемой глубин невского фарватера я опять зашел к командиру корабли. Он и на этот раз отказался вести «Аврору».
Тогда я отдал распоряжение арестовать всех офицеров, а сам с Липатовым и Захаровым поднялся на командный мостик.
Зазвенел машинный телеграф: «Малый вперед!». Буксиры начали отводить «Аврору» от заводской стенки. В непроглядной тьме крейсер выходил в Неву. Меня окликнул часовой:
— Командир желает видеть комиссара.
— Веди его сюда.
На мостик поднялся командир, подавленный и сумрачный.
— Я не могу допустить, — сказал он, не глядя на меня, — чтобы «Аврора» села на мель. Я согласен довести корабль до моста.
— Ладно… Ведите…
Усиливался дождь, налетали порывы ветра, беззвучно шарили впереди прожекторы. Крейсер медленно двигался вперед. В три часа тридцать минут он подошел к Николаевскому мосту, спустил якорь, осветил прожектором мост. Да, один пролет его разведен. Юнкера, охранявшие мост, скрылись. Судовые электрики в шлюпке добрались к берегу и привели в действие механизмы разводной части моста. Пролеты сомкнулись, на мост хлынули с Васильевского острова красногвардейские и солдатские отряды.
Наступило осеннее утро. В Неву вошли боевые корабли Кронштадта, пришвартовались к Английской набережной, высадили вооруженных моряков.
А со стороны Зимнего дворца, осажденного отрядами вооруженного народа, доносилась пулеметная и ружейная стрельба. К «Авроре» подошла шлюпка. Связной Военно-революционного комитета передал распоряжение. В девять часов Временное правительство должно сдаться. В случае его отказа, над Петропавловской крепостью появится красный огонь. Это будет сигнал «Авроре» дать холостой выстрел, возвещающий начало штурма Зимнего дворца.
Я отправился на бак, там у шестидюймового орудия стояли вахтенные комендоры. Напряжение все усиливалось. С берега доносилась стрельба. А Петропавловская крепость не давала о себе знать. Уже тридцать пять минут десятого, а красного огня все нет.
— Огонь, огонь! — раздались голоса.
Во мгле за мостом показался багровый огонь. Было девять часов сорок минут. Я отдал команду:
— Носовое, огонь! Пли!
Мелькнула вспышка выстрела, прокатился грохот над Невой, над набережными, над площадью Зимнего дворца. Мы прислушивались. В ответ на выстрел сквозь перестук пулеметов послышалось громовое «ура». Это наши пошли на штурм. Я отдал приказ зарядить орудие боевым снарядом: мало ли что…
И вот стало тихо.
— Прожекторы, живо!
К мосту бежал связной, махавший бескозыркой:
— На «Авроре»! Больше не стрелять. Наши в Зимнем.
— Ура, товарищи! Да здравствует Советская власть!.
А. Пронин, матрос учебного судна «Народоволец»
Матросы в Октябре
С первых дней февральской революции на всем острове Котлине власть гражданская и военная целиком находилась в руках Кронштадтского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.
Комиссар Временного правительства, член Государственной думы октябрист Пепеляев на пленарном заседании Кронштадтского Совета 16 мая заявил: «Я обезличен, власть целиком и безраздельно находится в руках вашего Совета, и мне в Кронштадте делать нечего».
О Пепеляеве Кронштадтский Совет не пожалел, а пожелал ему «счастливого пути» и на этом же заседании для болтовни с Временным правительством избрал своего комиссара. Избран был беспартийный депутат Кронштадтского артиллерийского полка интендант-прапорщик Парчевский. Так произошло пресловутое «отделение» несуществующей «Кронштадтской Республики» от Российской Республики.
После июльских событий кронштадтский гарнизон и рабочие, руководимые ЦК РСДРП(б) и Лениным, продолжали курс на мирное развитие революции, на мирный переход власти в руки Советов Рабочих и Солдатских Депутатов.
С другой стороны, контрреволюционное выступление генерала Корнилова, в августе месяце показало, что буржуазия постарается в ближайшее время разделаться с Советами Рабочих и Солдатских Депутатов, чтобы осуществить свою полную диктатуру в стране с помощью эсеров и меньшевиков. У меня сохранились некоторые записи в дневнике, характеризующие деятельность кронштадтских большевиков перед октябрьскими днями и в ходе вооруженного восстания. Вот они.