Окутанная тьмой
Шрифт:
Держать меч в руке становится всё тяжелее, пальцы, уже словно деревянные, еле сжимают рукоять, не выпуская его, Венди чувствует, что стремительно слабеет, но не только она, ряды врагов тоже редеют, и теперь это заметно. Небесная волшебница, устало прикрыв правый глаз, оглядывается по сторонам — справа появляются Нацу и Гажил, бьют одновременно по одной цели, будто специально сговорившись, прикрывая друг друга, спина к спине, Венди рада. Рада она и Локи, который не отстаёт, не отходит от неё далеко, по крайней мере, пытается, его наверняка вызвала плакса Эми. И Марвелл счастлива, тяжело вздохнув, переводит взгляд вниз — под её ногами уже почти рекой текла чужая кровь, орошая сухой песок. Но времени ужасаться собственной жестокости, безжалостности нет, впереди неё на коленях стоит один из демонов, не может встать, пошевелиться, только беспомощно хрипит.
— Простите, пожалуйста, — тихо, на тяжёлом выдохе проговаривает Венди, чувствуя, как неприятно щиплет глаза. Ей по-настоящему страшно, она никогда такого не делала, только видела, да и то издалека — чёрные, пустые глаза смотрят на неё почти непонимающе, но страх в сердце Марвелл не от этого. Венди понимает, что уже в любую секунду может упасть, захлёбываясь кровью, с демонами нельзя расслабляться, и потому она решается, резко и без колебаний, сжав кулон в руке, втискивая его в рану девушки. Та рычит не своим голосом, пытается встать, но не может — Венди чувствует жар, который тут же охватывает её руку, всё её тело, ей страшно, больно, но она терпит. Демон ещё сопротивляется, шипит, не сводя своих глаз с Марвелл, но после только закатывает их, и вся чернота стремительно и безвозвратно исчезает. На мгновение взгляд становится живым, ярко-голубые, светлые глаза смотрят на небесную волшебницу с благодарностью, дрожащие, окровавленные губы трогает едва заметная улыбка, но после всё это исчезает. Венди, дрожа, вытаскивает руку, открывает ладошку, а там, в кулоне, тьма, чёрная душа демона и кровь на её коже, чужая.
— Венди, обернись! — громко кричит Локи, когда слишком поздно замечает опасность рядом с девочкой, он понимает, что не успеет прикрыть её, защитить, но его помощь на удивление не понадобилась — Нацу, стиснув зубы, напряг руку, когда острые когти слишком ощутимо вонзились в кожу, но он искренне не жалел, что полез под удар. Венди, поочерёдно открыв глаза, испуганно перевела взгляд на глубокие, рваные, уже кровоточащие полосы, замирая в ужасе. Нацу был бы и рад её успокоить, взбодрить, заставить прийти в себя, но он осознаёт, что перед ним, пускай и перепачканный в чужой крови, но ребёнок, который сам всегда нуждается в защите и поддержке.
— Тихо, Венди, соберись. Помнишь, я твой друг и, не смотря ни на что, я буду защищать тебя, ясно? Не расстраивайся, не надо, это всего лишь царапины, давай-ка лучше вместе надерём им задницы, а? Давай, мы их потрепаем, а ты добьёшь, ладно? — Нацу тепло улыбнулся, уже огнём отбрасывая демона в сторону, принуждая его отойти и пока только боязливо, с интересом смотреть. Марвелл, стёрла с глаз слёзы, коротко кивнула, уверенно закрывая глаза, собственными силами и усилиями поднимая ветер, который быстро начал усиливаться, кружась вокруг неё непроходимым кольцом.
— Рёв Небесного Дракона! — Венди понимала, что не выдержит долго, если в такие простые заклинания будет вкладывать так много своих сил, которые, увы, не безграничны, но, тем не менее, слышать глухие удары, крики падших, которые просто растворялись, рассыпались под напором ветра, было приятно. Было приятно и осознавать свою силу, свою необходимость, ведь никто другой, кроме неё, не смог бы убить их, никто, только она. И эта мысль придавала Марвелл уверенности, стойкости, заставляя сжимать кулаки, впиваясь ногтями в кожу, раз за разом, подключая ветер и ту силу, которой её обучила Люси.
Нацу в очередной раз замахнулся кулаком, пылающим в его собственном огне, на демона — они все до тошноты, до раздражения похожи, единственное, что выходит отличить это врагов от союзников, по глазам. Нацу тоже несколько раз чуть не потерялся в этих пустых глазах, и это его безмерно злило, теперь лишь научив, что глядеть можно куда угодно, но не в эту непроглядную темноту. Драгнил без сожаления, жалости откидывает демона куда-то в сторону, крепко попав по рёбрам, которые
Венди отступает назад, делая несколько мелких шагов, чувствуя, как уставшие ноги тяжело утопают в сыпучем песке, это мешает, отвлекает, но небесная волшебница в ответ только стискивает зубы, вновь пытаясь наскрести сил на рёв. Их не хватает, и Марвелл опять берёт в руки меч, пальцы не гнутся, но она держит, пускай этот меч и на одну руку, но она держит двумя, просто потому, что у неё нет права выпустить его. Локи что-то тихо говорит, приказывает не высовываться, стоять за ним, мол, так безопаснее, но Венди не слушается, резко бросаясь вперед, рассекая этот тошнотворно-гадкий запах крови и кажется чью-то шею, оставив так открытую рваную рану. Марвелл не собирается слушаться до последнего, не позволяет остальным, тем, кто так же, как и она, не застыл, вступить в этот бой, всеми силами удерживая барьер. Венди знает, что Люси не простит её, если с ними что-то случится, поэтому пусть без конца барабанят кулаками по этой стене, пускай рвутся, Венди выдержит, не позволит.
Марвелл начинает концентрироваться, пытаясь собрать как можно больше сил, и ей это, наконец, удаётся, но в самый последний момент, заставляя замереть и её, и других, появляется яркий свет. Стена огня, разом вспыхнув ярко-красным, исчезает, тонкими линиями, рисунками расплываясь, исчезая в пустоте — Венди с замиранием сердца, с немой надеждой в глазах всматривается вперёд, желая увидеть знакомый силуэт. Вот только её ожидания не оправдались, с силой сжав маленькое, хрупкое сердечко в её груди — песок там был такой же красный, как и под ногами небесной волшебницы, несколько бездыханных тел лежали далеко отброшенные друг от друга, но, не смотря на это, Хартфилия стояла на коленях, склонив голову без чувств. Демон, один из девяти Дьяволов, только злорадно усмехался, продолжая вглядываться в её бледное лицо, крепче стискивая в окровавленной руке белые волосы, не давая ей упасть.
— Что? — Венди заметно пошатнулась, не веря собственным глазам, отказываясь верить увиденному, она думала, что Люси победит, она надеялась на это, она верила всем сердцем, но её вера была напрасна, пуста. Слёзы беспрепятственно наворачиваются на глаза и сдерживать их, пытаться быть храброй, такой же уверенной, нет сил, удары по барьеру так же прекращаются, похоже, что все теперь видят, каков будет их конец. Меч легко выскальзывает из расслабленных пальцев, глухо падая на песок, Венди не может больше сражаться, не может стоять, не может идти вперед, когда её главный ориентир, маяк потух. Хочется рвануть вперёд, к Люси, но руки Локи крепко хватают за плечи, поднимая вверх, прижимая к себе, отворачивая — Локи и самому страшно, его пробивает дрожь, страх, что говорить о Марвелл. Дух не хочет, чтобы она видела это, чтобы потеряла веру, надежду, но факт остаётся фактом — Хартфилия побеждена, им конец, ведь если она не смогла справиться с Дьяволами, то, что говорить о них.
Дьявол так же довольно усмехается, его радует, веселит такая реакция, такие испуганные лица, потерянные, не верящие взгляды, он крепко дёргает Хартфилию за волосы, но та не реагирует, у неё нет сил. Люси и сама не поняла, в какой момент всё пошло не так — сначала она побеждала, убивала их, по возможности, сжигала в чёрном огне, превращая их души и тела в пепел, но после что-то произошло. То ли это она расслабилась, то ли они стали серьёзней, но удары, вроде и простые, лёгкие, достигали своей цели, больно попадая по рёбрам. Они старались бить именно туда, пока чья-то грязная рука, одного из оставшихся пяти, не вонзилась когтями внутрь, ощутимо задев сердце. Хартфилия помнила, как отшатнулась назад, бессильно захрипев, глотая кровь, подступающую к горлу, а дальше почти темнота, и теперь она не может открыть глаза, но она слышит, и ей самой хочется плакать, когда среди этого различается тихий скулёж Венди. Люси хотела бы подняться и убить их всех, всех этих мразей, за её детские, невинные слезы, но сил нет, Люси не может встать, она может только слышать и медленно страдать, позволяя пожирать душу собственным страхам, бессилию и боли.