Окутанная тьмой
Шрифт:
— Да заткнитесь вы уже, кретины! — злостно прервал их беззаботный диалог Кин, сильно, до скрежета стиснув зубы. Его раздражает их несерьёзность в такой ситуации, в данный момент, ведь нет времени выяснять кто сильнее, они должны сражаться, должны убивать, а не стоять и болтать впустую. Акихико и Таро, переглянувшись, послушно умолкли, став в полукруг, ориентируясь на своих главных противников и так сильно мешающих, обычных падших, которые будут только под ногами мешаться, не давая прохода. Кин для себя понимает, что должен убить, должен отомстить, кроваво, жестоко, без жалости, — все эти мысли, всплывающие в его сознании, вызывают только злорадную ухмылку, ещё больше, сильнее подпитывая его ярость, желание разорвать на мелкие части это жалкое, гниющее подобие настоящего Дьявола. И он готов сделать это, раз уж подобное ничтожество посмело своими грязными руками коснуться сердца Люси, то Кин коснётся его, только после этого ещё и вырвав собственной рукой, сжав и уничтожив.
Кин совсем не хотел думать о том, что сначала нужно просто выяснить, на что
Кин начал всё быстро, резко, не мешкая, оставляя позади себя только клубы поднятого вверх песка — Кин не собирался ждать и позволять Дьяволу проживать несколько лишних минут, Кин был уверен, что победит, он обязан. У него не было никаких сомнений, и именно поэтому Кин, не думая о последствиях, позволил явиться своей настоящей сущности — Жнецу, который хочет убивать, давая ему полную волю, контроль над своим телом. И Жнец пробудился, отмечая своё присутствие чёрной татуировкой, проходящей по шее к щеке и тёмно-красными, кровожадными глазами. Злость, ярость, желание отомстить брали своё, подчиняя слишком эмоциональную душу Кина себе, незамедлительно превращая его в полноценное создание тьмы. Но это было хуже для самого Кина — он никогда не умел, контролировать свои порывы ярости, никогда не мог найти время, даже секунду, чтобы просчитать все ходы наперёд, он поддавался тьме. Ничего хорошего в этом не было, именно такого состояния Кина и боялся Таро — он бьёт без разбора, не зная куда, не зная как, без желания остановиться.
— Что-то Кин сильно разбушевался. Если так и дальше пойдёт, то скоро придётся вытягивать его отсюда и силой заталкивать домой через портал. Там он успокоится быстрее, — Акихико, стиснув зубы, с лёгкостью перехватил чужую руку, едва только занесённую вверх для удара, болезненно, до хруста, выкручивая её, отталкивая полуживого падшего от себя в сторону. Таро только оглянулся, сделав шаг назад, когда прямо перед ним, не обращая ни на что внимание, пронёсся Кин, подняв пыль — сквозь завесу Таро слышал только звон стали, сильный, бешеный, неконтролируемый. Таро прекрасно знал, что всё это значит — мальчишка всё-таки потерял над собой контроль, тьма в сердце его пробудилась, поглощая самого Кина, его светлую часть, и сейчас он, скорее всего, им не помощник. Кин наверняка ничего и не понял, глупо отдаваясь гневу, а ведь Таро предупреждал его, говорил об этом, но разве Кин когда-нибудь слушал его.
— Подожди ещё немного. Его взгляд, ты видишь, он ещё не совсем пустой, кое-что он понимает и видит. Пусть побегает, может, остынет и всё же придёт в себя, — Таро сам толком не верил в то, что говорил, но надежда, что Кин сможет совладать с собой жила и не исчезала. Он ведь уже не тот пятилетний ребёнок, не тот мальчишка, который однажды, так же поддавшись гневу, сжёг родовое поместье матери, когда та не нашла для него времени. Кин был тогда мал и наверняка он ничего не помнит с того времени, но вот Таро помнил и не забывал, как высокий особняк по милости этого демонёнка пылал чёрным огнём. Даже после этого Кин продолжал поддаваться ярости и злости, а Таро, сам не зная почему, продолжал верить, что однажды он сможет подчинить себе свои чувства и его приступы закончатся, он совладает с ними.
Локи, так же крепко прижав к себе безудержно дрожащую, слишком напуганную Венди, решил, что в действительности будет намного лучше, если они не будут мешать демонам и их разборкам, если они отойдут в сторону к Нацу, Люси и присоединившемуся к ним Гажилу. Вот только стояли они довольно-таки далеко, а сил на прыжок не было, чтобы разом преодолеть данное расстояние, подвергающее их опасности. Единственное решение, которое сразу же принял для себя Локи, это медленно, стараясь не мешать, не привлекать к себе внимания, пройти вдоль каменной стены арены, но дорогу в любой момент им мог перейти Кин, который по-прежнему без разбора крушил всё, что попадалось на глаза, оставляя вмятины на, казалось, непробиваемых каменных плитах. Но Локи бы не умер даже от таких ударов, просто бы исчез, возвращаясь в мир духов залечивать раны, и после он бы вернулся, вот только Лев слишком сильно переживал за Марвелл, чтобы исчезать. Ей сегодня досталось больше всех — не только в физическом плане, но и морально, пошатнув детское, хрупкое сознание, переворачивая там всё с ног на голову. Она до сих пор что-то бессвязно бормотала ему на ухо, крепко вцепившись пальцами в потрёпанный пиджак, дрожала, ей было страшно, собственно, как и самому Локи. Это было слишком для него, он ещё никогда прежде не видел подобной бойни, раньше такого не случалось, а сейчас будто что-то ёкнуло в сердце Хартфилии, приказав больше бороться за этих людей, а убивать. Локи в душе понимал — они виноваты сами, что так глупо подались, что сдались, позволяя черноте пожирать себя изнутри, но вот по-человечески их было жалко.
Локи делал боязливые, мелкие, неуверенные шаги, тяжело ступая
Локи и рад был бы всем сердцем бежать, оторваться, чтобы Венди оказалась в безопасности или хотя бы, ценой самого себя, задержать это существо, дать Марвелл какой-то шанс на спасение. Но он чувствовал, что ноги предательски дрожат, а сама волшебница не сможет убежать одна, она до сих пор не пришла в себя. Так или иначе, другого пути не было — Локи хорошо запомнил ту резкую, жгучую боль, когда острые когти наотмашь проехались по его груди, будто разрезав его пополам, проткнув насквозь. Было больно, непривычно, но душу, так и не задетую, неразбитую, грело то, что в самый последний момент он решился, грубо и без предупреждения откинув Венди от себя в сторону, как можно дальше. Марвелл пронзительно вскрикнула от неожиданности, отлетев на несколько метров, упав на песок, но неудачно — тут же схватилась за лодыжку, тихо завыв от боли. Падший не успел среагировать на это, он наверняка не ожидал такого и собирался прикончить их двоих, всё ради одной единственной цели — свести Кина с ума окончательно, чтобы он поддался гневу в разы сильнее. И у Дьявола это почти вышло, ведь коса Жнеца прилетела через долю секунды, впившись ему в спину, окровавленный конец лезвия прошёл насквозь и был виден из груди, чуть не доходя до самого Локи. Но Льва это не волновало, он уже ничего не чувствовал, стремительно рассыпаясь, ощущая, как его тянет назад, в мир звёздных духов, залечивать полученные раны. Локи не жалел о том, что сделал, особенно когда увидел, как Кин поднимает Венди на руки, и глаза его были уже почти не безумные, хотя и тёмно-алые, там была серьёзность. Теперь Локи не боялся исчезнуть, зная, что небесная волшебница в безопасности, она в надёжных руках, этот демон не даст её в обиду.
Венди, вовсе не различая, не понимая ничего, не видя сквозь пелену слёз, только доверчиво прижалась к Кину, крепко обхватив его за шею руками — самого Жнеца её действия не очень-то и волновали. В голове, вместе с просветлением, мелькал единственный вопрос «Опять сорвался?!», но в какой-то мере этой маленькой плаксе, повисшей на нём, Кин был благодарен, именно из-за того, что она так важна Люси он и смог прийти в себя, понимая, что обязан спасти. Жертвовать этой девчонкой Кин не имел права, Люси бы злилась на него — слёзы Венди, её крики, её вой и боль позволили ему вернуться в реальность, и на этот раз трезво, здраво оценить ситуацию. Локи сам сделал свой выбор, приняв удар на себя, можно сказать, что и он помог, вводя падшего в замешательство своим поступком, он дал Кину возможность нанести правильный и жестокий, пусть и подлый удар в спину. Марвелл никогда не вызывала в Кине симпатии, слабая, плаксивая девчонка, она не была такой искренней как Люси, она не была к нему добра, долго не признавала его, и всё, что чувствовал к ней Кин — ревность. Венди была намного слабее его, глупее, наивнее, но, тем не менее, она шла в понимании Люси с ним наравне, и его этой в меньшей степени бесило. Он не понимал чем она так выделяется, почему стоит рядом с ним, но после осознал, что для Люси нет лучших и худших — перед ней они все равны, просто дети. И именно с того момента Кин тщетно и упрямо пытался казаться взрослым, скрывая боль, не позволяя себя жалеть, пряча эти предательские слезы, которые постоянно выступали на глазах, за чёлкой, под дождём. Это было отвратительно для него, он считал себя сильным, но справиться со всем, что валилось на него, в одиночку не мог — это было выше его сил.
— После этого не смей сравнивать меня с ними, — сквозь плотно сжатые зубы прошипел Кин, отчего Венди ощутимо вздрогнула, на мгновение умолкнув, широко распахнув глаза. Первые секунды она будто и не понимала о чём говорит ей Жнец, всё так же доверчиво сжимая тонкими пальчиками его рубашку, даже не пытаясь вспомнить. Но ей и не пришлось утруждаться, сознание само желало, чтобы она вспомнила, выдавая ту самую фразу, которую так просто и не думая бросила она, и, которая так глубоко и болезненно запала в душу Кина. «Люси говорила о тебе столько хорошего, а ты такой же урод, как и все остальные потерянные демоны. Ты не лучше них, такой же» — так кажется она сказала не подумав как следует, а он запомнил. Венди искренне было стыдно за саму себя, за свои слова, за свою глупость и вспыльчивость в тот день, но сказать что-то в ответ Кину она не могла, тихо пряча заплаканное, красное от стыда лицо. Кин и не ждал от неё оправданий, они были бы слишком жалкими и мерзкими, он просто хотел, чтобы она вспомнила и поняла, что Люси хвалит его не зря, он заслуживает доверия. — Я сейчас отнесу тебя к Нацу и Люси, сиди там тихо и будь осторожна, — тихо на ушко волшебницы прошептал Кин, отпрыгивая назад и стараясь не поддаваться, не обращать внимания на странное, смутное чувство, что нельзя так просто оставлять косу наедине с Дьяволом.