Окутанная тьмой
Шрифт:
— Я просто ухожу. Разве мне, демону, нужно объяснять причины своего решения? Ты ведь сам всё прекрасно знаешь, — на выдохе протягивает она и, довольно щуря алые глаза, собственнически зарывается тонкими пальцами ему в волосы, легко касается губами шершавой щеки. Люси знает, что Нацу понимает и многое, но принять эту суровую реальность ему почему-то в разы труднее, чем кому-нибудь другому. Люси знает, что он до дрожи боится одиночества, а она уже в который раз сама, по собственной воле, воплощает его страх в реальность. Вот только всё это делается для того, чтобы однажды, пройдя сквозь года, встретиться и остаться уже навсегда здесь, с ним, рядом, рука об руку. Хартфилия предполагает, как будет бесноваться Венди, когда узнает, что и её, как и всех остальных волшебников, Люси просто оставила позади, отстранила от себя на расстояние и ушла в пылающий закат, не оставив ничего кроме обещания. Венди, как никто другой, знает, что все слова, сказанные Люси, даже в порыве злости, не пустые, в них всегда есть смысл и надежда; но Марвелл вопреки всему будет изо всех
— У тебя они всегда есть, я знаю. Но зря ты не попрощалась с остальными. Многие даже сейчас, не смотря на позднее время, в гильдии: кто-то ждёт именно тебя, кто-то новостей из больницы от Леви и Гажила, кто-то присматривает за Венди, а она у всех и каждого спрашивает, что такое любовь. Ты же знаешь, что и твой отец, и Ванесса, и Зуко ни за что не отпустят тебя так просто, без истерик и слёз. Боишься того, что просто не сможешь уйти, если увидишь их перед собой? Молча уходить для тебя проще, но намного больнее внутри, верно? — Люси только болезненно хмурится, понимая, что в этот раз Драгнил прав до безобразия. Отец вновь разочаруется в ней, хотя и будет ждать, терпеливо ожидая новостей, живя от письма до письма; Ванесса, возможно, и будет переживать, но в ней Люси не уверена, она и не знает толком, что внутри у этой женщины, чем та дышит. Больше всего Люси тревожилась за брата, кровь то у них одна, и за Райто, толком не понимая, как он, дьявольский пёс, поклявшийся служить маленькому ангелу, вообще будет жить без источника питания. Но наверняка Анастейша продумала этот нюанс и просто лишила его чувства голода или же дала возможность питаться обычной едой. В этой юной демонессе Люси не сомневалась, ведь та слишком умна и хитра для своих лет, что и не удивительно, учитывая, где и с кем она выросла.
— Меня Адриана ждёт, отпусти. Мы с ней решили вернуться в Харгеон, начать охоту там, а уже оттуда, — куда Магдалена поведёт. Акихико передал мне письмо от Имизуки, та снова готова вести меня по земле, а там просто армия гнили, которую нужно усмирить. Как раз работа для чистильщика. Там много душ, понимаешь? — Люси чувствует, что он всё прекрасно понимает, вот только ничего поделать с собой не может, только крепче цепляясь пальцами за её плечи, легко целуя в висок и заострённую бледную скулу. И сама она поступает точно так же, в этот раз и не предполагая, насколько их разлучит Судьба — полгода, год, полтора или же все два-три? Люси старается запомнить для себя всё и сразу: все ощущения, трепетные нежные прикосновения горячих рук к коже, лёгкие поцелуи на губах и руках.
— Нет, не ждёт. Адриана в городе, и я, как и её, прошу тебя остаться со мной. Если не навсегда, то хотя бы до утра побудь здесь, запомни меня. Я не буду и пытаться держать тебя силой, это ведь бесполезно, я знаю. Только одна ночь, да и до рассвета уже шесть часов. От этого ничего не изменится, почти ничего, после ты, как и планировала, уйдёшь, — Люси стискивает зубы от такого голоса, пробирающего всё тело до дрожи, и по обыкновению холодно сказать «Нет» не может, нет сил и желания. Она не хочет опускать такое родное, редкое, но безумно необходимое ей тепло, проникающее в неё, питающее каждую клеточку. То, чего ей не хватало всё это время, и она была готова вновь уйти и забыть, как это, находиться в чьи-то объятиях, теряясь в пространстве от нежности. Она забывала, что силу идти вперёд ей дают не только стремление и упорство, но и те люди, которые свято ждут её, верят всем своим пылающим огнём сердцем, — это их тепло греет её изнутри, заставляя чувствовать себя живой.
— Хорошо…
Люси просыпается с первыми лучами солнца, слабо пробивающимися сквозь густой лес на горизонте, хотя она и не спала, долго думала, забывшись крепким сном лишь под самое утро. Адриана вяло перебирается с пола на кровать, садясь у ног хозяйки, выгибает дугой спину, для себя отмечая, что нигде не спится так сладко и надёжно, как дома. Хартфилия с тайной радостью, спрятанной глубоко в душе, рада, что так глупо повелась на, без сомнения, сладкие речи Драгнила, потому что никакой Адрианы в городе не было, — та терпеливо ждала её на лесной дороге, и лишь спустя долгие и напряжённые полчаса бросилась искать. Нацу только отвёл взгляд в сторону, будто был ни при чём, но Адриана не сердилась на него вовсе, посмотрела даже с какой-то благодарностью. И тихо, не мешая им, устроилась около камина, спокойно,
Хартфилия в недоумении оглядывается, потирая сонные глаза, но хозяина дома нет, а его половина кровати уже давно остыла, потеряв его тепло. Хартфилия не верит, что тот так просто позабыл, что она здесь, — должно быть стряслось что-то в гильдии или он просто решил перед её уходом навестить Венди, дабы позже рассказать ей. Но Люси не ждёт его, считая, что и так слишком задержалась, быстро надевая куртку, хотя ей, несомненно, хотелось бы ещё раз, перед долгим расставанием, обнять его, ещё раз глубоко вдохнуть родной запах, надолго запечатляя на его щеках свои горячие поцелуи. Хотелось бы сказать, что она любит его, впервые, так просто и искренне, попросить присмотреть за Венди, опять пообещать вернуться спустя годы, к нему, к ним. Но здесь никого кроме них двоих, и Адриана с тоской оглядывается на помятую кровать, покорно следуя за Люси, уходящей прочь отсюда, но без сожаления. Хартфилия была рада провести эту ночь в объятиях любимого человека, так по-детски смешно и наивно утыкаясь ему носом в шею, собственнически обнимая, закидывая ногу и руки, чтобы только каждой частичкой своего тела ощущать и запоминать это тепло, чувство защищённости и спокойствия.
— Не оставишь им хотя бы записку? — уже на пристани около их корабля, плывущего прямо в Харгеон, останавливается Адриана, тоскливо оборачиваясь, ожидая, что вот-вот среди редкой толпы она увидит знакомые лица. Адриану тревожит хладнокровие Люси, её, казалось, безразличие, ведь она ни разу не обернулась, будто и не хотела видеть этот город, эти посеревшие после короткого дождя крыши. Но нет; Адриана любит свою хозяйку и ценит, разделяет все её действия и взгляды, порой казавшиеся слишком грубыми, эгоистичными, но это делается не просто так. Адриана готова следовать за Люси даже на край земли, но уходить так, как и в тот раз, сея за собой лишь боль и горечь, она больше не хотела и не могла. Люси была настроена решительно — ни разу не сбавила шаг, и её уверенность читалась в её глазах, такого тёплого, почти позабытого Адрианой оттенка. Адриана не хочет уходить молча, не оставляя после себя даже следов на влажном песке, но сделать ничего не может; Люси на мгновение замирает и, обернувшись, с досадой бросает короткое:
— Нет, — Адриана уже без лишних слов и вопросов, болезненно отдающихся в груди, поднимается на борт, становясь у перил. Люси по своей давней привычке накидывает на распущенные волосы капюшон куртки, хотя здесь и без того мало людей, и будь кто-то знакомый, она бы это давно заметила, не тревожа нервы. Покидать дом, этот город, с которым связано столько тёплых, приятных воспоминаний больно, ведь опять появляется острый, пекущий на языке осадок. Люси не может обернуться, просто боится, стыдливо опуская взгляд, только облокачивается на деревянные перила, размышляя, что будет дальше, когда они прибудут в Харгеон — снова беспрерывная охота, руки в крови и ошмётки чьей-то кожи? Только от воспоминаний Хартфилию передёргивает, и она, ёжась будто от холодного ветра, сунет руки в карманы, отогрева их, и с удивлением для себя обнаруживает так обычную монету — слегка поцарапанную, потёртую, но с гордым гербом Королевства. — Может, попытаем счастье, Адриана? Говорят, если бросить монету в воду, то обязательно вернёшься, — с горькой улыбкой, мысленно смеясь над самой собой, проговаривает Хартфилия и ловко, под пронзительным взглядом небесно-голубых глаз, подкидывает тонкими пальцами монету в воздух. Люси и сама не знает, почему с таким страхом смотрела на эту обычную железку, когда она так пугающе вертелась в полёте, почему боялась, что она окажется перехваченной чем-то? Но заметно успокоилась когда та, сверкнув последний раз, на прощание, скрылась в мутной толще морской воды, — Люси выдохнула, будто оставила здесь маяк, который рано или поздно притянет её к этим берегам снова.
Корабль, едва ощутимо покачиваясь, спокойно отчаливает от пристани; Люси, не шевелясь, обеими рукам держится, таким озабоченным, обременённым взглядом осматривая город, только сейчас, когда ещё несколько минут, и тот растворится, утонет в утреннем тумане. Её взгляд задерживается на многом, как и при встрече с Нацу, пытаясь запомнить и отпечатать в памяти каждую деталь, чтобы после, вернувшись, искренне удивиться, как всё здесь изменилось. Люси не жалеет, что ей помогли открыться друзьям, заставили поверить им и передать эту тайну, хотя, в самом начале, она была готова убить, как этого хитрого пса, так и этого глупого, слишком импульсивного мальчишку за предательство, но вовремя поняла, что они желали как лучше. И это их как лучше сейчас отдавалось под сердцем самыми тёплыми, трепетными словами, действиями, прикосновениями и взглядами. И, приложив руку к груди, Люси ясно ощущала этот жар, приятный и греющий её изнутри.
— Люси! — Хартфилия напрягается всем телом, отчётливо улавливая девичий, слишком знакомый для неё голос, с удивлением поднимая голову, — на пристани, изо всех сил махая обеими руками, чтобы только её заметили, стоит Марвелл, сдерживая не прошенные слёз, а рядом, за ней… все. Люси теряет дар речи, невольно приоткрыв рот, не понимая, как реагировать на подобное и что делать сейчас; только сердце болезненно сжимается, и её взгляд на доли секунд задерживается на каждом лице, стараясь запомнить. Десятки взглядов, таких родных и близких, что ей, демону, хочется просто расплакаться, но Люси твёрдо держит себя в руках, с непередаваемой на расстоянии благодарностью встречаясь с серо-зелёными, насмешливыми глазами. Только пересохшие губы шепчут «Спасибо».