Оленин, машину! 2
Шрифт:
Ребристая лимонка отправилась в сторону американцев и бухнула там, подняв ворох листвы и хвои. Кто-то приглушённо застонал. Приподнявшись, я обернулся и рванул назад, но не сделал и десяти шагов, как что-то обожгло икроножную мышцу на правой ноге. Словно к ней раскалённый нож приложили. Превозмогая боль, придал себе ускорение. Повалился за толстым кедром, выставил автомат и стал ждать. Из-за кустов справа-спереди появился десантник, но тут же полетел навзничь. Я даже сперва не понял, что это с ним. Споткнулся? Но тогда бы по инерции вперёд рухнул, а этот…
— Найти укрытие! — послышался приказ.
Топор мгновенно прекратился. Ни выстрела. Десантники застыли. Я не мог понять: почему так странно себя ведут? Привалился спиной к кедру, оглядел ногу. Так и есть. Пуля чиркнула по коже, оставив глубокий след. Штанина пропиталась кровью. Достал танто, разрезал плотную ткань. Достал индивидуальный пакет, разорвал зубами, наложил повязку, морщась от боли. «Но это ничего, — думал, пока возился. — Попортили тебе, Лёха, шкуру. Шрамы украшают мужчин. А если ещё Зиночка увидит…» — сладкая истома мелькнула в сердце. Ох, какими жаркими ласками она меня наградит за ранение!
Но почему американцы не… В тишине тайги, словно плеть щёлкнула, раздался выстрел.
— Майк!.. — послышался приглушённый вскрик, а дальше только матерная брань, из которой я понял две вещи: меня поддерживает снайпер, и он уже двоих десантников уложил. «Бадма! — подумал я радостно и решил, что буду ходатайствовать о его награждении». Осталось только его найти. Но как? Жигжитов в лесу, как у себя дома. Спрятался так, что в полуметре пройдёшь и не заметишь. Не звать же его, в самом деле!
Но охотник сам подал мне знак: я увидел, как шевельнулась ветка кустов можжевельника. Мне хватило, чтобы понять: зверьё от стрельбы разбежалось, значит там человек. Сцепив зубы, — хорошо бы сейчас обезболом себя порадовать из аптечки, но он там остался, в XXI столетии, а здесь промедола днём с огнём не отыскать, до его изобретения ещё лет десять, — двинулся в указанном направлении, стараясь быть как можно незаметнее. То ли повезло, то ли американцы слишком увлеклись снайпером или рассуждениями, как быть, но мне удалось дойти до Жигжитова.
Он в самом деле был похож на куст. Утыкал себя хвойными лапами, ветками и листьями так, что мимо бы прошёл, если бы он не приподнял руку. Чтобы не демаскировать снайпера, я улёгся метрах в пяти за деревом.
— Как там наши? — спросил шёпотом.
— Готовы. Ждут.
— Хорошо. Давай отходить.
— Ты иди, я тут останусь. Прикрою, — сказал охотник. — Задержу их подольше.
Я подумал и согласился. Верно. Чем дольше американцы будут двигаться к бомбе, тем злее станут. Тем больше начнут совершать ошибок, а это нам на руку: нет ничего лучше врага, потерявшего самообладание. Я отцепил от пояса дымовую гранату и бросил снайперу:
— Держи, пригодится.
Он кивнул, забрал подарок.
— Да, и вот ещё. Обязательно найди их радиста. Важно лишить их связи.
— Есть.
Я двинулся обратно к своим, стараясь не терять бдительности. Тайга оставалась безмолвной, лишь иногда её тишину нарушал шорох веток под моими ногами. Вдалеке слышались приглушённые голоса американцев — они, кажется, разделились, чтобы прочесать местность. Мне бы уйти незамеченным, но их натиск был слишком упорным.
Спустя три
Я едва сдержал улыбку. Бадма не просто отстреливал врагов — он играл с ними, словно опытный охотник с загнанной в ловушку добычей. У врагов, похоже, окончательно пошли кругом головы. Временами доносились яростные очереди из автоматов, словно они пытались нащупать, где находится противник. Мне даже стало интересно понаблюдать за этим спектаклем. Остановился, — всё равно надо было отдышаться, достал бинокль.
Разобравшись на группы, американцы двигались то в одну, то в другую сторону. Один из десантников выбежал чуть вперёд, встал за дерево и начал выглядывать. Бадма не тронул его сразу, давая остальным почувствовать ложную уверенность, но как только тот увлёкся своим новым манёвром, пожелав сменить позицию, снова раздался глухой хлопок выстрела. Тело американца резко выгнулось, и он рухнул на землю. Остальные поспешно заняли позиции за деревьями, продолжая выискивать невидимого стрелка.
Американские десантники (насмотрелся я на войне на наёмников из их числа) никогда не славились гибкостью мышления. Их дело — натиск, стремительный штурм. Но в условиях тайги, где каждый звук и каждый шаг играют против тебя, эта тактика превращалась в слабость. Они привыкли к ясным приказам и понятным фронтам, но здесь, где враг мог появляться и исчезать с любой стороны, прямолинейность делала их уязвимыми.
Бадма, возможно, и не осознавал, что нашёл наиболее уязвимое место в их тактике, но действовал интуитивно. Его выстрелы, словно змеиные укусы, били то с одной, то с другой стороны, заставляя американцев метаться и терять остатки стройности. Для них это был незнакомый стиль ведения боя, противник, которого они не видели и не могли предсказать. Каждый выстрел охотника звучал словно аккорд, добавляющий хаос в их действия.
Отдохнув чуток, я пошёл дальше. Бадма знает, что делает.
Вскоре я добрался до обломков самолёта. Обломки корпуса блестели под слабым солнечным светом, пробивающимся сквозь кроны сосен. Бойцы, сидящие внутри укрытия, внимательно следили за периметром. Они чуть расслабились, увидев меня, приветствовали взмахом руки. Видим, мол, заходи.
Первым делом, оказавшись рядом с командиром, доложил:
— Американцев было ровно 58. Осталось примерно 45. Нескольких я успокоил, другими Бадма занимается…
— Это я его к тебе на подмогу отправил, — сказал Добролюбов.
Я кивнул в знак благодарности.
— Но всё равно они идут сюда, — я сделал паузу, чтобы отдышаться, но тут же добавил: — Потери у них есть, но настроение упрямое.
Командир нахмурился. Его взгляд остановился на мне, ожидая уточнений.
— Взял там одного в плен ненадолго. Поговорил по душам, — продолжил я. — Парень молодой, но упёртый. Я ему сказал, что ничего у них тут не выйдет. Что моторизованный полк движется к месту. Что лучше бы им уходить. Но не послушали. Тоже приказ выполняют.