Оленин, машину! 2

Десса Дарья

— Если это вы, товарищ Лепёхин, то вот честное слово, я такой рапорт на вас накатаю, что никогда вам не стать капитаном!

Я тихо рассмеялся, убрал руки, взял её за плечи и повернул к себе. Глаза Зиночки округлились, губы приоткрылись от удивления, она замерла ошарашенная на несколько секунд, а затем взвизгнула и, забыв про всё на свете, бросилась мне на шею.

— Алёшенька! Миленький! Господи, как же это? Как же ты? Я ждала тебя, хороший… родной… любимый…

Она обвила меня руками, словно боялась, что снова исчезну, а потом

прильнула губами к моим. Поцелуй был жадным, отчаянным, сладким, как летний мёд. Я ответил ей тем же, и мы так и стояли, растворяясь друг в друге, пока губы не онемели от страсти.

Лишь спустя несколько минут оторвались друг от друга. Зиночка отступила на шаг, оглядела меня с головы до ног и, нахмурив брови, только теперь увидев, как непривычно выгляжу, спросила:

— Алёша… ты где всё это взял?

Я и впрямь выглядел неузнаваемо для тех, кто меня видел раньше: парадная форма с иголочки, сапоги начищены до зеркального блеска, портупея сидит как влитая, а на груди — звезда Героя и орден Ленина, сверкающие золотом.

— Ну, как где? — улыбнулся я. — Принесли, отдали. Вручили в торжественной обстановке в Москве. Приказ лично товарищ Сталин подписал.

Зиночка часто заморгала, будто боялась поверить.

— Сам?! — прошептала она.

— Разумеется. Это же высшие государственные награды нашей страны.

Она осторожно провела подушечками пальцев по наградам, по звёздочкам на погонах, словно не веря, что это не сон.

— А офицерские погоны? Курсы когда успел закончить?

— Не было курсов. Получил за выполнение государственного задания особой важности и секретности. Прости, и рад бы рассказать, да права не имею: подписал документ о неразглашении.

Её глаза сузились — насторожилась. Но прежде чем она успела спросить что-то ещё, снаружи раздался голос, заставивший девушку скривиться, как от зубной боли:

— Зинаида, ты тут?

Я прищурился:

— Кто это?

— Лепёхин, чёрт бы его побрал, — процедила Зиночка.

— Он до сих пор к тебе подкатывает? — спросил я, и внутри зашевелилась злая, колючая злость.

Она лишь поджала губы, но мне и так всё стало ясно. Я ему ещё за порезанные на «виллисе» шины «спасибо» не сказал. А тут случай представился.

— Спрячусь, не выдай меня, — бросил я и нырнул за стеллажи.

Послышался стук в дверь — неуверенный, но настойчивый.

— Товарищ Прищенко, ты там?

Зиночка с шумом выдохнула, шагнула к двери и отворила. Лейтенант Лепёхин вошёл внутрь, оглядываясь по сторонам. Он ещё не знал, что его ждёт…

— Что же ты так долго не открывала? — заигрывающим голосом поинтересовался он.

— Занята была, — строго ответила кладовщица. — У вас, товарищ лейтенант, срочное что-то или так просто пришли?

— Ну почему просто так? Вот, медку тебе принёс, — он поставил на стол трёхлитровую банку. — Купил у местных торгашей по дешёвке.

— Небось, обобрали местное население? — язвительно спросила Зиночка.

— Товарищ

сержант, вы забываетесь, — насупился Лепёхин. — Никого я не обирал.

— Ну, не вы, так ваш Садым. У него глаза вороватые.

Лейтенант прочистил горло.

— Зиночка, — опять стал ласковым, как кот. — Ну зачем нам ругаться? Посмотрите, какая прекрасная осень. Давайте лучше вечерком я к вам зайду, посидим, выпьем чаю… — с этими словами он стал приближаться к девушке, а она отодвигаться, пока спиной не упёрлась в стеллаж. Лейтенант, когда убегать ей стало некуда, вытянул руки и опёрся ими по обе стороны от головы Зиночки.

— Ну что же вы от меня всё время убегаете, а? Разве я вам настолько противен? — он потянулся было с явным намерением её поцеловать, но тут уж я не выдержал.

— Эй, лейтенант. Меня поцеловать не хочешь? — сказал и вышел из своего укрытия.

Лепёхин не сразу узнал в молодцеватом капитане бывшего старшину. Прищурился даже, всматриваясь в лицо, а когда догадался, раскрыл рот от удивления.

— Оленин? Ты?!

— Я не понял, товарищ лейтенант! — сделал я голос строже. — Вы почему не по Уставу обращаетесь к старшему по званию?

Его взгляд метался между моими погонами и наградами.

— Я… Оленин, ты как…

— Вышел вон, зашёл заново и представился, как полагается! — рявкнул я так громко, что Зиночка дёрнулась, а Лепёхин отскочил от неё на два шага. — Исполнять!

Лейтенант быстро выскочил из помещения, затем вернулся. Вытянулся передо мной:

— Товарищ капитан, разрешите доложить! Лейтенант Лепёхин по вашему приказанию явился!

— То-то же, лейтенант, — «смилостивился» я, испытывая настоящее удовольствие от того, что удалось наконец-то управу найти на этого козла безрогого. — Вольно. Назовите цель вашего прибытия на склад.

— Да я… собственно…

— Отвечать по Уставу! — пришлось снова гаркнуть.

— Товарищ капитан! Разрешите доложить! Я прибыл на склад, чтобы передать товарищу сержанту Прищенко мёд! — и он показал взглядом на банку.

— Так-так. Мёд, значит, — я медленно, заложив большие пальцы рук за ремень на боках, прошёлся вокруг Лепёхина, слушая, как тот тяжело дышит. — Об этом вы расскажете в Особом отделе, товарищ лейтенант.

Сказал, как молотком припечатал.

— Тов… товарищ… капитан… — заблеял «соперник».

— Молчать! — прервал я его попытки оправдаться. — Насколько мне известно, мёд в рацион питания бойцов СМЕРШ на нашем фронте не входит. Значит, он был добыт незаконным путём, а именно посредством отъёма у местного населения. Знаете, Лепёхин, кто вы? Мародёр! А за такое трибунал и расстрел.

Лейтенант побледнел, на его гимнастёрке начали расплываться тёмные пятна от пота.

— Товарищ… капитан… — он кашлянул и заявил вдруг. — Разрешите посмотреть ваши документы.

«Мал клоп, да кусач», — подумал я и вытащил из нагрудного кармана удостоверение. Сунул в морду лейтенанту. Тот пробежал глазами.