Оля. Тайны и желания танцующей с Луной. Книга 2
Шрифт:
– Он на бегу сбросил плавки, споткнулся, и я испугалась, что он раздавит меня. Но он как-то совсем мягко и ловко обволок меня всем своим телом, и тут же очень умело, остро, плотно и глубоко протиснулся в меня. И лишь оказавшись у меня внутри, его страсть прорвалась наружу. Нет, Паш, это был не половой акт, это было безумие. Я чувствовала себя пришпиленной бабочкой, в которую раз за разом все сильнее и неистовее втыкают… только не иголку, а что-то невыносимо толстое и твердое. От меня уже ничего не зависело. Если бы я начала сопротивляться – он бы этого не заметил, настолько его охватила страсть. Он сопел и стонал. Его тело просто втаптывало меня в песок, а его член так яростно двигался внутри меня, что
Глаза у Оли вздрогнули, а взгляд попытался спрятаться, но я его не отпустил, продолжая смотреть Оле прямо в глаза.
– Знаешь, наверное, со мной так и надо. Он заполнял меня так, что я стонала от боли, но уже через несколько минут боль я уже не замечала. Возникло дикое желание все неистовее подаваться и подаваться ему навстречу. Чтобы он продолжал бешено метаться внутри меня, пусть даже больно наполняя и растягивая меня. То ли у него давно не было, то ли я на него такое впечатление произвела, но длилось это совсем недолго. Когда все кончилось, он хотел поднять цветы, увидел, что они растоптаны, засмущался, отвернулся, встал и… ушел. Мне кажется, он боялся встретиться с тобой. А я осталась лежать. Мне хотелось одновременно засмеяться и заплакать. Мне было стыдно и неловко, а одновременно мне хотелось продолжения. С трудом я села и натянула на себя полотенце в глупой попытке скрыть от тебя то, что произошло. Умом понимала, что это глупость, что такое не спрячешь, а все равно хотелось спрятаться. Хотелось спрятаться и одновременно хотелось снова подаваться навстречу мужскому члену, до боли наполняясь им. Я поискала трусики, но снова не нашла их. Время шло, тебя все не было, и мне становилось все страшнее и страшнее. Потом ты подошел, все понял и словно сошел с ума. Я думала, ты меня ударишь, накричишь или развернешься и уйдешь, а ты вместо этого сделал то, что мне так хотелось! Такой водопад эмоций от тебя! Они и меня захлестнули! С тобой было еще лучше!
Вдруг глаза Оли удивленно округлились.
– Пашка, а ведь тебе и вправду нравится, когда я тебе такое стыдное о себе рассказываю.
Оля схватила меня за уши и уже сама стала заглядывать мне в глаза.
– Не отворачивайся! Правда, правда! – она начала бурно целовать меня прямо в губы. – И не отводи глазки!
Оля гладила меня по щеке и шептала:
– Не стесняйся, мой хороший. Ты же любишь меня. Конечно, тебе хочется знать все, что со мной происходит, что мне нравится, и что я чувствую. Тут нет ничего плохого.
Оля приластилась ко мне, положив мои ладони себе на грудь.
– Знаешь, как меня отпустило! – в ее глазах, в ее улыбке чувствовалось облегчение. – Знаешь, как я переживала, что ты только на словах так ко мне добр, а внутри обижаешься на меня?
Оле от охватившего ее возбуждения не лежалось. Она перескочила через меня, села на свой диван, обхватила свои колени и закачалась, с улыбкой глядя на меня.
– Пашка, если бы ты знал, как мне хорошо! А то я еду и прямо чувствую, как внутри нарастает чувство вины перед тобой. Чем дальше от моря – тем сильнее маета. Прямо мутить начало.
– Совсем отпустило?
– Отпустило! – победно заулыбалась Оля.
– Так хорошо тут! – Она забарабанила себя ладошками по животу.
– Все, я за чаем!
Оля стремительно исчезла, а из коридора донеслась затухающая дробь ее шагов…
Глава 2
Полупустая коньячная бутылка сиротливо покачивалась на столе, легонько позвякивая о пустые стаканы. Все темы были исчерпаны, южные сладости и фрукты, накупленные на привокзальном базаре, перепробованы. Оле надоело валяться, и она, спасаясь от вечернего солнца, вышла в коридор. Коньяк и ритмичное постукивание колес разморили меня, и я не заметил,
– Пашка, скажи, – спросила Оля, повернувшись на бок и глядя на меня наполненными весельем глазами, – это во мне что-то изменилось или это вы, мужики, все такие бабники?
– Это и ты изменилась, и мы такие бабники, – смотреть на ее расслабленную и ритмично покачивающуюся под стук колес грудь было приятно. – И еще эффект поезда. В поездах все легко знакомятся и изливают друг дружке душу. Говорят такое, что не скажешь и друзьям. Это потому, что завтра уже расстанутся и не станет стыдно от признаний и откровений. А что это тебя на такие философские вопросы потянуло? И с чего это такие вопросы возникли?
– Да вот, – Оля задумчиво облизала губы, – я, когда за чаем ходила, так там, возле купе проводницы, очередь была. Там на меня двое военных внимание и обратили. Комплиментами засыпали, шутками. Стали говорить мне, какая я красивая и к себе в купе все звали на чашечку чая с коньяком.
– Ты и правда красивая, – согласился я.
– Нет, Паш, ты не увиливай, скажи – я изменилась?
Я внимательно осмотрел Олю, демонстрируя, как я серьезно отнесся к ее заданию. Оля терпеливо ждала.
– Изменилась, – закончив осмотр, вынес я свой вердикт.
– И в чем же я изменилась?
– Ты раскрепостилась. Раньше в тебе чувствовалась какая-то робость или зажатость, а теперь этого нет. Ты всегда была красивая, но просто красивая женщина и красивая женщина, осознающая, что она красивая – это две большие разницы. Ты теперь поняла, насколько ты красивая. И сама себе нравишься. А это всегда чувствуют окружающие. Это непонятно как, но всегда ощущают другие люди. Потом, знаешь, если женщина любит секс – это тоже чувствуется. Вот это сейчас ощущается в тебе, в твоих глазах, в твоих движениях. Даже не знаю, в чем конкретно это выражается, но это так. Такой налет сексуальности появился. Опять же, в женщине после интима появляется такое внутреннее удовлетворение. А в тебе сейчас это постоянно есть. А еще твой взгляд. Ты по-другому стала смотреть на мужчин. Такой взгляд стал оценивающим, намекающим и обещающим. На такие взгляды мужчины липнут как мухи.
Оля откинулась на спинку и засмеялась, стараясь скрыть и смущение, и удовольствие от моих слов.
– Пашка, ну какой же ты подлиза. Столько про меня приятного наговорил. Не выдумывай. Я такая только в твоих глазах… хотя… – Оля потянулась, закинула руки за голову и повела грудью из стороны в сторону, – может, ты в чем-то ты и прав. Понимаешь, я после института три года уже отработала, и за это время за мной начал ухаживать лишь один папа одного моего ученика. Сейчас же эти двое в коридоре прямо глазами меня раздевали.
– Меня это не удивляет, – улыбнулся я, – ты всегда была красивее всех девочек, а сейчас стала еще более раскрепощенной, сексуальной, а потому и более привлекательной. Да что там за примерами ходить. Вон Маринка. Я не знал, что она погуливает, но ее аура сексуальности влекла даже меня. То же происходит и с тобой. А что это за папа? Он еще не оставил свои попытки.
– Не оставил, – заулыбалась Оля. – Приеду – пойду его отпрыска снова учить, а он опять начнет меня уговаривать задержаться. Его сын сразу после занятий на секцию уходит на весь вечер, а папа, дождавшись этого, будет опять меня упрашивать чай пить с пирожными. Хвастается, что у него пирожные по оригинальному старинному китайскому рецепту. Клянется, что вкуснее его пирожных нет ничего на свете.