Он, Она и Париж
Шрифт:
На секунду мне кажется, словно старинные здания, окружающие меня, слегка покачнулись — будто город, словно учтивый месье, слегка поклонился в ответ на мою благодарность. И тут же ощущаю, как Брюнет подхватывает меня за талию.
— Осторожно, вы чуть не упали!
— Благодарю вас, — отвечаю, мягко освобождаясь от его настойчивых объятий. — Это просто от усталости и переизбытка впечатлений.
— А еще может и от голода, — понимающе улыбается он. — Пойдемте, здесь недалеко. Уверен, вам понравится.
Пока мы переходим улицу, ощущаю, что Брюнет специально ли, нарочно ли
И оно мне не нравится.
Хороша подруга, ничего не скажешь. Идет рядом с самцом, источающем флюиды желания — и ничего. Ни малейшей мысли о муже. Но, с другой стороны, если муж не особо думает о своей семье, то почему я должна делать это за двоих? Понимаю, что таким образом я борюсь со своей совестью, но чувствую, что сейчас та потихоньку сдает позиции, уходит в тень. Мне даже самой становится интересно, что будет вечером. Смогу ли я дальше сопротивляться ауре неистового желания, исходящей от Брюнета? И захочу ли сопротивляться?
Ясное дело, что сейчас я просто развлекаю себя мыслями, от которых сладко поднывает в груди и внизу живота. На самом деле нет, конечно нет, тысячу раз нет! Я же потом никогда себе не прощу измены! Так что всё это так, не по-настоящему. Игра с собственными фантазиями, которым никогда не суждено реализоваться.
Мы подходим к дверям, выполненным в старинном стиле, и широко распахнутым в честь теплой погоды. Возможно поэтому услужливого швейцара тут нет. А может, просто не тот класс заведения.
Заходим внутрь — и это становится очевидным.
Заведение слишком хорошо обставлено для уличного кафе, но явно не дотягивает до приличного ресторана. Это место, где можно просто поесть туристу, оголодавшему в процессе охоты за впечатлениями. Но мне подобные уличные забегаловки ближе чопорных дорогих ресторанов, куда люди приходят не столько есть, сколько решать деловые вопросы и соблюдать этикет. К тому же часто случается, что в таких вот закусочных еда просто нереально вкусная. Особенно это актуально сейчас, когда от запахов, несущихся с кухни, у меня аж слегка голова закружилась.
Хостес тут отсутствует, зато есть официант с длинными волосами, собранными на затылке в пучок, и фигурой гимнаста, которую подчеркнуто плотно облегает белая ресторанная униформа. И это правильно. Муж говорил как-то, что в хорошей фирме всё должно влиять на продажи, от цвета стен до внешнего вида сотрудников. Со стенами тут не очень, видно, ремонт делали очень давно. Зато подтянутый официант, взглядом опытного доктора заглядывающий вам в глаза, располагает к тому, чтобы сесть за столик и довериться человеку, хорошо знающему свое дело.
Он и правда молодец. Не просто бросил на стол меню, а раскрыл и положил перед нами картонные буклеты. При этом буквально за несколько секунд, не дав нам опомниться, рассказал, что именно сегодня может предложить нам неимоверно вкусное блюдо дня, умело обойдя при этом вопрос его цены,
— Спасибо, дайте нам пять минут, — произнес он, и официант, слегка поклонившись удалился, оставив после себя повисшее над столом легкое, невидимое, практически неуловимое облачко неудовольствия, о котором мы с Брюнетом тут же забыли, углубившись в меню.
Я сразу же потерялась от обилия незнакомых блюд. Но мой спутник, видя мое замешательство, немедленно предлагает свою помощь, на что я соглашаюсь со вздохом облегчения. Хорошо, когда в незнакомой обстановке кто-то точно знает, что нужно делать.
— Вы обязательно должны оценить луковый суп! — решительно заявляет Брюнет. — Побывать во Франции и не попробовать его это все равно, что быть в Лувре и не увидеть Мону Лизу! К нему я порекомендую тарелку мясного ассорти и бокал гренаш-сенсо от одного из самых знаменитых виноделов Франции.
— И чем же знаменит этот винодел? — интересуюсь я.
— Вы не поверите — бракованной бутылкой, которую он преподнес королю. У нее было искривлено горлышко. Король рассердился, вызвал винодела к себе и спросил, почему она кривая.
— Она не кривая, — отозвался тот. — Просто она склонилась перед блеском Вашего Величества.
Король усмехнулся.
— Действительно, она напоминает мне почтительный поклон моих прелестных фрейлин. Но что это за вмятина у нее на боку?
Винодел и тут не растерялся.
— Она в точности копирует след на пышной юбке фрейлины от вашего ласкового прикосновения.
Король рассмеялся и повелел наградить находчивого винодела. С тех пор все вина, названные его именем, разливают в бутылки с кривым горлом и вмятиной на боку.
— Интересно, — улыбнулась я.
— Еще бы, — отзеркалил мою улыбку Брюнет. — Умение превратить бракованный товар в продаваемый бренд — это высокое искусство.
Подошел официант, принял заказ, элегантно развернулся на каблуках и удалился походкой танцора. На мой взгляд, это тоже высокое искусство — идти по жизни пружинисто и легко, как этот парень, наслаждаясь каждой минутой своего существования. В каждом его шаге — искренность. Такое не подделать. Ему и правда нравится жить. Это видно, этому веришь. Немного завидуешь, потому, что ты не умеешь так, как он, быть довольной каждой минутой своего существования — и невольно подзаряжаешься его энергией в ожидании заказа.
Брюнет пытается меня развлекать, рассказывая еще что-то о музеях, в которых мы побывали, но я слишком устала, чтобы поддерживать нить разговора. Вяло отвечаю невпопад, отводя взгляд, когда мой спутник пытается заглянуть мне в глаза.
Понимаю, что веду себя невежливо, но ничего не могу с собой поделать. Уставшая и голодная женщина — это очень вредное существо, тихо ненавидящее весь мир. И для того, чтобы ненависть поутихла, такую женщину надо накормить и ненадолго оставить в покое, желательно на кровати под мягким одеялом. В результате этих нехитрых действий вы получите милого, доброго, чуткого собеседника, готового и поговорить, и выслушать, и, возможно, подставить свою грудь для того, чтобы вдосталь на ней поплакаться. А может и для чего-нибудь другого.