Он, Она и Париж
Шрифт:
В результате сейчас на мне легкое коктейльное платье цвета «кофе с молоком», туфли в тон, маленькая вечерняя сумочка, в которую кладу всё необходимое. Само собой, фотоаппарат в нее не помещается, но это я как-нибудь переживу. В крайнем случае, если будет что фотографировать, щелкну на телефон.
Поэтому сумку с фотоаппаратом и принадлежностями к нему я прячу в чемодан, выхожу из номера и спускаюсь вниз.
На ресепшне уже другой темнокожий парень, который, скользнув по мне оценивающим взглядом, приподнимает бровь и улыбается. Понимаю — понравилась. Как и любой девушке, мне это льстит, но вида не подаю. С отсутствующим
Выхожу на улицу.
Парижский вечер встречает меня душной, обманчивой прохладой большого города, отравленного выхлопными газами автомобилей, запахом нагретого за день асфальта и дыханием тысяч людей, снующих по этому каменному муравейнику. А может мне просто стало немного трудно дышать, потому, что я вижу — Брюнет стоит рядом с машиной, и мило беседует с какой-то симпатичной блондинкой, улыбаясь ей своей фирменной белозубой улыбкой.
Застываю на мгновение в растерянности, пытаясь понять что происходит. Моментально в голове возникает тысяча вопросов: кто она ему? Почему он назначил встречу мне, а разговаривает с ней? Бывшая жена? Любовница? А может сестра? Или просто хорошая знакомая, с которой у него ничего нет? Хотя мне-то какая разница, есть или нет? У него наверняка есть своя жизнь, а я просто девушка, с которой он провел полдня, пытаясь загладить чужую вину. Что ж, можно считать, что загладил. Пусть дальше улыбается этой блондинке, а я пошла.
Разворачиваюсь, делаю шаг к двери, но тут мне в затылок бьет крик:
— Подождите!
Слышу топот его ног за спиной, но не оборачиваясь продолжаю идти назад в отель. Однако он не дает мне войти, ловко встав между мной и дверями, что вынуждает меня остановиться.
— Вы всё не так поняли, — слегка запыхавшись, говорит он. — Это моя очень хорошая знакомая, которую я знаю уже много лет. Очень умная и понимающая девушка.
— Рада за вас.
Надеюсь, в моем голосе достаточно ледяного яда для того, чтобы он понял — приходя на встречу с девушкой не стоит при этом улыбаться своим хорошим подругам, если не хочешь, чтобы твоя улыбка была серьезно подпорчена чем-нибудь тяжелым. Я не из таких, а вот у Вик бы точно не задержалось в подобной ситуации как следует заехать общительному ухажеру по зубам.
— Она и правда на редкость чуткий человек, — говорит Брюнет. — Увидела вас — и тут же ушла. Ну пожалуйста, не будьте столь бессердечны, не разбивайте мне сердце.
Он снова говорит своим средневековым языком галантного кавалера, который выбивает меня из колеи праведной ярости. Не исключаю, что это у него такой отработанный прием, который действует одинаково на всех женщин, любящих ушами. Или позволяющих вешать лапшу им на уши потому, что эта лапша им нравится. Но у Брюнета настолько умоляющий взгляд, что я, помолчав для солидности несколько секунд, сдаюсь и позволяю отвести меня под руку к машине. При этом он так нежно и ненавязчиво поддерживает меня за локоть, что я, черт возьми, чувствую себя настоящей принцессой, которую красивый принц, виновато заглядывая в глаза, ведет до кареты.
Что говорить, всё это греет моё самолюбие. Поэтому я делаю вид, что не замечаю легкого касания моего плеча
Брюнет, виновато улыбаясь, смотрит на меня.
— Еще раз прошу меня простить, это и правда было не совсем корректно с моей стороны, — говорит он.
— Вас не за что прощать, — говорю я. — Если это и правда просто хорошая знакомая…
— Признайтесь, что вы немного приревновали меня к ней, — игриво перебивает меня Брюнет. — А ведь это значит, что я вам не безразличен, правда?
Я собираюсь что-то ответить, но вдруг чувствую, что его горячая ладонь ложится мне на колено. И тут же медленно, но настойчиво начинает подниматься выше…
От неожиданности у меня перехватывает дыхание.
Я пытаюсь что-то сказать, но слова застряли в горле…
И двинуться не могу, словно косуля, ногу которой неторопливо обвивает удав, а она застыла в шоке, и не может двинуться…
А ладонь между тем ползет вверх, отчего всё мое тело пульсирует адским жаром, состоящим из возмущения его бестактностью… и желания, от которого всё плывет перед глазами.
Но всё-таки я замужняя женщина, а не похотливая сука, которую лизнул самец — и она уже готова для случки. Поэтому я с негодованием сбрасываю его руку со своего бедра, и резко, словно хлестнув плетью наотмашь, бросаю:
— Остановите машину!
Резкий удар по тормозам бросает меня вперед. Ремень безопасности больно врезается в грудь, но если б не он, я бы от неожиданности точно врезалась головой в лобовое стекло. Поворачиваюсь к Брюнету… и замираю.
Потому, что рядом со мной сидит совершенно другой человек с лицом, искаженным гримасой ярости. Его глаза горят огнем настоящей, искренней ненависти. Пальцы, сжимающие руль машины, скрючились и побелели от напряжения. Сейчас они напоминают когти хищной птицы, которая промахнулась, по ошибке вцепившись не в шею добычи, а в посторонний предмет. И теперь ей нужно немного времени, чтобы освободить лапы, сведенные рефлекторной судорогой, и повторить свой удар. На этот раз более точно. Наверняка.
— Ты вся такая правильная, да?! Недотрогу из себя строишь?! Зачем тогда ты вообще со мной поехала? Думала мне делать больше нечего как тебя по музеям да ресторанам таскать?!
Крик Брюнета бьет по ушам, и я инстинктивно зажмуриваюсь. Я очень боюсь когда на меня кричат. От этого у меня сразу же начинают мелко трястись руки. Вот и сейчас из-за этого я не могу найти кнопку разблокировки замка ремня безопасности, пальцы бестолково шарят по краю сиденья. А Брюнет продолжает орать, брызжа слюной мне в лицо:
— Ты что, реально думаешь будто я просто решил убить с тобой время, потратить на тебя деньги, а потом получить взамен «спасибо» и отправиться восвояси? Совсем дура?
— Я… я же замужем…
Слова выскакивают из меня против воли. Я не хочу говорить, я хочу убежать из этой машины, от этого урода, с которого наконец слетела маска доброго, душевного, понимающего человека, обнажив его истинное лицо. Но я никак не могу разблокировать проклятый замок, и слова — это рефлекторная попытка организма хоть как-то защититься, прервать поток словесной грязи, что хлещет меня по лицу, словно грязная мокрая тряпка.