Она будет счастлива
Шрифт:
Свтлицкій обозрлъ всхъ и улыбнулся.
Любопытство выразилось на всхъ лицахъ. Лица юношей обратились къ пожилому человку съ вопросительными взглядами. Каждый принималъ слова его на свой счетъ, каждый былъ въ ту минуту и горде, и самодоволыіе. Фантазіи каждаго стали прихотливе разыгрываться, воспаляемыя виномъ. Вино заставляло врить и доврять, вино сорвало цпи съ воображенія и пустило его рыскать по вол.
— Кто этотъ счастливецъ? — Скажите, кто изъ насъ? пусть ея имя будетъ тайной! — Закладую сто противъ одного, что это или я или графъ Врскій! — За здоровье счастливйшаго изъ насъ! — За здоровье прекрасной незнакомки!
Наконецъ крики слились въ одинъ нестройный гулъ…
— О! въ эту минуту я отдамъ жизнь! — воскликнулъ
Этотъ возгласъ потерялся въ шум раздвигавшихся стульевъ.
Нкоторые встали изъ-за стола и разлеглись на диваны, которые тянулись вдоль стнъ. Табачный дымъ, разстилаясь по комнат, задергивалъ туманомъ эту картину.
Тогда пожилой человкъ незамтно подкрался къ Горину и съ видомъ участья схватилъ его руку. Вино не произвело на него замтнаго дйствія, онъ былъ свже всхъ…
— Хотите ли знать имя счастливца? — сказалъ онъ молодому человку, наклонясь къ его уху;— но молчаніе, ради Бога — мертвое молчаніе! Я вамъ ввряю тайну женщины.
Онъ съ демонскою проницательностью посмотрлъ ему въ глаза.
— Можете ли вы сомнваться?..
— Это вы, вы счастливйшій изъ людей! Знаете ли, что въ васъ безъ памяти влюблена Зинаида П*.
Какое-то неизъяснимо-сладкое ощущеніе пробжало по тлу молодого человка. Онъ не думалъ допрашивать Свтлицкаго, какъ и почему извстна ему тайна этой женщины. Онъ врилъ ему въ ту минуту вполн; онъ крпко сжалъ его руку. Восторгъ задушалъ его. Онъ недавно узналъ эту женщину, но уже отличалъ ее между другими; въ послдное время даже замтилъ въ ней что-то необыкновенное въ отношеніи къ себ; и вдругъ въ одинъ мигъ передъ нимъ все разгадано, все открыто; и въ какой мигъ? когда воображеніе разливалось по немъ струями огня, когда сердце его било тревогу, когда передъ очами его рисовался идеалъ пламенной женщины… Онъ хотлъ что-то сказать неожиданному встнику своего счастья, но слова не сходили съ языка его, и мысли кружились. Онъ снова только сжалъ его руку.
— Шампанскаго! — закричалъ тотъ.
— Скорй шампанскаго! — повторилъ Горинъ, и глаза его засвтились полнымъ, невынужденнымъ весельемъ.
— Ай да молодецъ! — кричали ему со всхъ сторонъ. — Давно бы такъ! Славно! Мы всегда видли въ теб зачатки прекраснаго! Ты понимаешь стихіи разгула!
Снова начались выстрлы откупориваемыхъ бутылокъ, въ гром несвязныхъ словъ, безтолковаго крика, буйныхъ оргическихъ псенъ… Голоса смшивались, крикъ заглушался крикомъ; но въ этомъ хаос голосовъ громче и звучнй всхъ раздавался голосъ Горина:
— Она будетъ моею! она моя!
Наконецъ все смолкло, и звонъ бутылокъ, и крикъ, и неистовыя псни. Табачный туманъ еще ходилъ по комнат, и въ этомъ туман тускло, печально блистали нагорлыя свчи. Въ ихъ мерцающемъ блеск виднлись безобразные остатки вакханаліи, жалкія развалины страстей человческихъ. Пожилой человкъ осторожно пробрался между столомъ и ногами, которыя торчали съ дивановъ. Онъ взглянулх на столъ, загроможденный пустыми бутылками и грудами битаго стекла, потомъ на помертвлыя лица молодыхъ людей, лежавшихъ на диванахъ… и губы его искривились улыбкою…
Она моя, — бормоталъ полусонныій Горинъ, — моя!..
Это бормотанье дошло до слуха Свтлицкаго. Онъ протеръ глмза и, пошатываясь, вышелъ изъ комнаты.
Въ эту минуту стнные часы пробили десятъ…
II
Et l'ange que le ciel commit `a voire garde
N'a jamais `a rougir, quand, r^eveur, il regarde
Ce qui se passe en vous.
Она въ самомъ дл очаровательна!.. Вы заглядлись бы на ея темные, роскошные волосы, иногда упадающіе прихотливыми локонами на мраморъ груди, иногда
Она въ самомъ дл была очаровательна. хотя блдностъ, можетъ быть, слишкомъ рзко покрывала лицо ея, хотя въ ея пріемахъ не было этой аристократической, величавой недоступности, которая такъ нравится многимъ. Правда, она и не принадлежала къ аристократическимъ гостинымъ Петербурга; для ея личика, нжнаго, идеальнаго, былъ бы тяжелъ сіятельный внецъ. Ея красота не нуждалась въ мишурномъ блеск, который слпитъ толпу; она не бросалась въ глаза, но говорила душ…
Она была очаровательна и въ простомъ утреннемъ пеньюар, когда ея длинную шелковую косу едва придерживала небольшая гребенка, когда ея дивный, роскошный станъ и лебединая грудь скрывались подъ длинною шалью, когда ея маленькая ножка не сжималась башмакомъ, а покойно лежала въ бархатныхъ туфляхъ…
Она была еще очаровательнй въ зал, когда летала подъ ладъ музыки, едва касаясь паркета, и блый эшарпъ, будто сотканный изъ воздуха, обвиваясь около ея шеи, разввался тнью облака вокругъ нея.
Многіе называли ее кокеткой, но эти люди не понимали различія между заученнымъ кокетствомъ и простодушною игривостью характера. Она не умла быть притворною; она никогда не была подъ маской, она не скрывала ни грусти, ни веселья, изъ приличія, изъ познаній свтскости. Она покорядась вполн состоянію души: или веселилась съ дтскимъ самозабвеніемъ, или открыто скучала… Вотъ почему нкоторыя женщины изъ общества, къ которому принадлежала она, собираясь иногда въ длинные зимніе вечера за круглымъ столомъ и, отъ нечего длать, критически перебирая своихъ знакомыхъ, завистливо повторяли объ ней: "она такая простенькая!" Вотъ почему дамы высшаго круга, или, какъ говорятъ теперь, "высшаго полета, которыя тогда видали ее въ гостиныхъ, спускаясь изъ милости съ своей недоступной высоты одною ступенью пониже, тономъ отличающаго ихъ равнодушія, смшаннаго съ жалостью, говорили: "она была бы не дурна, но въ ея манерахъ такая мщанская откровенность!"
Она принадлежала къ одному изъ самыхъ скучныхъ и напыщенныхъ обществъ въ Петербург, къ одному изъ тхъ обществъ, въ которыхъ, какъ я сказалъ уже, появляются иногда дамы высшаго круга, изъ милости, на минуту, сопровождаемыя толпою своихъ поклонниковъ — для того, чтобы открыто показать, что он хотли сдлать честь своимъ посщеніемъ, чтобы блеснуть и исчезнуть, чтобы потомъ отъ души посмяться надъ тономъ этого общества, надъ добродушіемъ хозяйки дома и надъ несносными вжливостями, которыя она расточала имъ. И согласитесь, что все это очень смшно! Женщина, которая готова сдлать всевозможныя пожертвованія для того, чтобы видть на своемъ вечер даму высшаго тона; которая непремнно хочетъ, не разбирая средствъ, сама попасть въ аристократическія гостиныя, тянуться во всемъ наравн съ аристократками, вымривать ихъ движенія, подмчать ихъ взгляды, подслушивать ихъ разговоры и потомъ передразнивать ихъ при случа; женщина, которая съ выраженіемъ необыкновеннаго тщеславія и невыразимаго самодовольствія говоритъ своей пріятельниц: "у меня была княгиня С**, ко мн назвалась графиня Ф*, на моемъ завтрашнемъ вечер будетъ баронесеа Л*" — не правда ли, такая женщина неоцненное лицо для комедіи современныхъ нравовъ? Не правда ли, что такое лицо будетъ занимательно и необыкновенно ново на сцен?.. А отыскать такихъ лицъ въ Петербург вамъ не будетъ стоить многаго труда, если вы попадете въ общество, о которомъ идетъ здсь рчь….