Опасная граница
Шрифт:
К 1400 г. кочевники разделились на две соперничавшие группы. Район Алтая стал прибежищем западных монголов или ойратов под предводительством Махмуда, а власть в центральных и южных районах Монголии сосредоточилась в руках восточных монголов под предводительством Аруктая. Оба лидера не являлись потомками Чингис-хана, что говорило о появлении новой племенной элиты, хотя верховный титул хана все еще сохранялся за Чингисидами. Первоначально восточные монголы обладали более обширными землями, граничившими с Китаем на юге и ойратами на западе и севере. В степях Маньчжурии имелись три небольших, но стратегически важных степных племени, известных в минских источниках как «три округа» или «Урянхайские округа». Когда власть Юань в степи рухнула, борьба за главенство в этом регионе разгорелась между восточными монголами и ойратами.
После поражения Юань возле озера Буюр-нор все шло к тому, что Мин не будет обращать особого внимания на степь, перейдя к пассивной обороне. Внутренние династические раздоры коренным образом изменили ход событий, и северная граница заняла центральное место во внешней
Для осуществления контроля над северной границей Хун-у разделил стратегическую территорию в этом районе на уделы, переданные некоторым из его многочисленных сыновей. Эта стратегия преследовала две цели. Поскольку северная граница была очень далеко от Нанкина (столицы Мин), сыновья Хун-у помогали сохранить ее в орбите влияния династии. Кроме того, отсылая своих сыновей в удаленные владения и в то же время удерживая назначенного им наследника в столице, Хун-у стремился сделать менее острой проблему наследования власти и избежать гражданской войны. Потенциальные претенденты на престол были слишком далеко от резиденции императора, чтобы вмешаться в борьбу. Эта политика имела, впрочем, и явные минусы, так как передача каждому из сыновей личного войска и отдельной территории подрывала императорскую власть.
Надежды Хун-у на мирную передачу власти расстроились из-за преждевременной кончины наследника. Однако вместо того чтобы объявить новым наследником одного из своих сыновей, он назначил преемником сына умершего принца. Таким образом, молодой внук должен был унаследовать власть вместо своих дядьев. После смерти Хун-у советники императора-мальчика решили устранить всех крупных вассальных владетелей, способных претендовать на престол, изгнав или убив их. Это, естественно, представляло угрозу и для Чжу-ди — старшего из оставшихся сыновей умершего императора, который был популярным и опытным пограничным военачальником. Он возглавил восстание вверенных ему войск и разгромил плохо управляемые императорские армии, ослабленные проведенной Хун-у чисткой командного состава и изгнанием наиболее талантливых генералов. Эта чистка проводилась, чтобы уменьшить угрозу власти со стороны лиц, не принадлежавших к императорскому роду. Нанкин пал, и находившийся в нем дворец был полностью разрушен. Чжу-ди провозгласил себя императором Юн-ло и перенес столицу в Пекин — свою прежнюю ставку на севере [299] .
299
Dreyer. Early Ming China. P. 65–172. В отличие от большинства предшествующих династий, императоры Мин (а потом и Цин) имели только один девиз правления, под которым они обычно фигурируют в большинстве исторических сочинений. Хотя эти девизы технически являются титулами (т. е., например, «император [девиза правления] Юн-ло»), я, ввиду их значительной распространенности, использую данные титулы в качестве эквивалентов личных имен императоров.
То, что Пекин был выбран столицей для новой династии, оказало большое влияние на политику Мин в отношении границы. В Пекине размещалась бывшая монгольская столица Даду, а еще ранее — столицы династий Ляо и Цзинь. Для маньчжурской или монгольской династии Пекин имел исключительно благоприятное расположение — на самом севере традиционной территории Китая с исключительно легким доступом к войскам и припасам Маньчжурии или степи. По той же причине у национальной китайской династии подобный выбор вызывал недоумение, поскольку помещал двор в непосредственной близости к оборонительной линии границы и делал его уязвимым для атак из степи и Маньчжурии, а также весьма отдаленным от мест проживания основной массы китайского населения и сельскохозяйственного производства на юге. Пекин являлся конечным пунктом очень длинной и сложной системы распределения материальных благ, в основе которой были промышленные и сельскохозяйственные районы Центрального и Южного Китая. Север же едва мог прокормить собственное население, не говоря уже о дополнительных войсках и правительственных чиновниках, сконцентрированных в столице империи — Пекине. Зерно сюда доставлялось баржами по Великому каналу или кораблями по морскому пути, что обходилось весьма недешево. Такие неудобства в снабжении были приемлемы для монгольской династии Юань, поскольку Пекин имел стратегические преимущества, и именно монголы вложили много средств в дорогостоящую систему каналов, снабжавших север [300] .
300
Farmer. Early Ming Government — The Evolution of the Dual Capitals. P. 134–188.
Национальная династия, имевшая столицу на северной границе (границе, которую Китай не мог отодвинуть даже в лучшие времена), обостряла проблему отношений с монголами до неоправданно высокой степени. Конечно, для двора, базирующегося в Нанкине, вторжение кочевников также представляло собой проблему, но проблему достаточно далекую, которую можно было решить с помощью гибкой политики. Для двора же, расположенного в Пекине, каждая атака кочевников несла в себе непосредственную угрозу безопасности. Выбор Пекина в качестве столицы не учитывал этих долговременных трудностей. Тем не менее имелся ряд соображений
Юн-ло немедленно улучшил систему каналов, которую Мин унаследовала от Юань, таким образом чтобы в дальнейшем с их помощью можно было осуществлять обеспечение широкомасштабных военных экспедиций. Он также восстановил старые пограничные укрепления и построил новые внутренние оборонительные линии для защиты столицы. Для такого активного лидера, как Юн-ло, разбиравшегося в особенностях пограничной войны и в политике племен, северная столица обладала большими преимуществами. Проблема национальных китайских династий заключалась в том, что императоры вроде Юн-ло были для них не характерны, и после смерти таких монархов гражданские чиновники при дворе, противившиеся активной политике и военным кампаниям на границе, прекращали следовать прежнему политическому курсу. Военные кампании ханьского У-ди в степи прекратились после его смерти. Таким же образом при Тан наступательная политика Тайцзуна, который обеспечил Китаю временный контроль над степью, была оставлена его преемниками и заменена пассивной обороной. После смерти Юн-ло, когда Мин вернулась к более традиционной форме позиционной обороны, пекинский плацдарм стал чрезвычайно уязвимым для атак кочевников. Минский двор постоянно опасался нападения кочевников все последующие 200 лет.
Когда Юн-ло в 1403 г. захватил власть, угроза со стороны юаньских войск уже осталась в далеком прошлом, однако росла угроза со стороны новых кочевых конфедераций. Крах политической власти Юань на территории Монголии предоставил возможность новым лидерам попытаться объединить степь. Под контролем двух кланов, не принадлежавших к Чингисидам, возникли две большие конфедерации. Наиболее близко к китайской границе располагались восточные монголы, которые угрожали поглотить маньчжурские племена, достаточно формально подчинявшиеся Минам, а затем объединить всю Монголию. Более далекую, но постоянно растущую угрозу представляли их соперники, западные монголы, или ойраты, которые властвовали в районе Алтая и намеревались создать собственную империю, отобрав власть у своих соплеменников на востоке.
Пытаясь защитить границы Мин, Юн-ло начал вести политические игры с племенами, заключая союзы то с одним, то с другим из них и атакуя те племена, которые, как казалось, были способны объединить степь. Чтобы защитить уязвимую для вторжения провинцию Ляодун и подступы к Пекину, династия Мин организовала систему номинальных союзов с урянхайскими племенами доянь, фу-юй и тай-нин. Эти племена помогали Юн-ло во время гражданской войны, блокируя лояльные императору войска и позволяя Юн-ло свободно двигаться на юг. В качестве награды урянхайским вождям были пожалованы титулы, а племена были объявлены иноземными военными подразделениями (вэй-со) в составе минской армии. Такая форма организации была заимствована из юаньской практики. Она означала не фактическое подчинение, а получение привилегированного статуса. Хотя урянхайцы иногда проявляли враждебность к Китаю, они сохраняли статус «самых благоприятствуемых варваров». Уже в 1407 г. Юн-ло организовал для них рынки по продаже лошадей, в то время как другим группам кочевников было отказано в праве на торговлю. С помощью этого союза Юн-ло защитил уязвимый фланг своей империи и отстоял северо-восточные территории от других, более агрессивных, кочевых правителей.
На востоке, в лесах Маньчжурии, Юн-ло проводил такую же политику. Маньчжурия являлась частью Китая при династии Юань, однако у Мин не было сил для обеспечения непосредственного контроля над этой территорией, как у династий Хань и Тан. Поэтому Мин пожаловала вождям раздробленных чжурчжэньских племен титулы, признав за ними около 200 небольших воинских подразделений вэй-со. Это давало чжурчжэням право торговать на пограничных рынках и приезжать ко двору за подарками. Такая политика была наиболее дешевым способом распространить влияние Китая и пресечь притязания Кореи на этот регион. Сами по себе маньчжурские племена не представляли в это время какой-либо серьезной военной угрозы.
Политика Юн-ло по отношению к степи была направлена на предотвращение ее объединения. Непосредственную угрозу представляло возвышение вождя восточных монголов Аруктая. Чтобы противодействовать его растущему влиянию, Мин попыталась использовать вражду между восточными монголами и ойратами — направила посланников к ойратам и в 1409 г. пожаловала их вождям титулы, призывая атаковать Аруктая. Это была классическая политика «руками варваров подавлять варваров». Опасность такой политики заключалась в том, что кочевники также хорошо понимали, как использовать помощь Китая для усиления собственной власти. Если бы Китай не соблюдал осторожность, поддержка одного племени в его борьбе против другого могла бы привести к возникновению объединенной степной империи.