Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
Я решил, что обязательно приду сюда с Егором. Пускай он попытается на месте воспроизвести события.
— Вам можно будет позвонить? — спросил я у Аркадия.
— Зачем? — удивился тот. Голос звучал глухо из-за завесы волос.
— К вопросу о параллельном мире, — сказал я. — Мне хочется поглядеть, где же наши миры соприкасаются.
— Не положено, — ответил Аркадий солдатским голосом.
— Я позвоню и приду, когда здесь будете вы. Другому человеку трудно объяснить…
— Господи! — вдруг рассердился сторож. — Неужели вам не понятно, что, во-первых, у меня нет дома
— Я ухожу, — сказала Тамара. — Меня еще никто так не оскорблял.
Аркадий проводил нас до дверей. Он был надут и официален.
В машине Калерия набросилась на Тамару:
— Ты до сих пор не усвоила такое понятие, как служебная тайна! Нам придется с тобой расстаться. Я представляю, что ты там этому хиппи наговорила!
— Ничего не наговорила. Он же все равно в параллельный мир не поверил, мы с ним по кулисам лазили, а он руки распускал. А я терпела ради пользы дела. У шел оверкам!
— Чего?
— Это английский язык, — сказала Тамара. — И это значит — бороться и искать, найти и не сдаваться. Амундсен.
Сообщив нам такой ворох исторических сведений, Тамара замолчала.
Только у своего дома, выходя из машины, она сказала:
— И все-таки жизнь моя сложилась неудачно. Это так плохо, когда тебя не понимают!
— Число людей, посвященных в наши проблемы, катастрофически увеличивается, — сказала Калерия.
Шел дождик, мостовая поблескивала под светом фар и фонарей. По улице медленно ехала поливальная машина, разбрызгивая вееры воды.
— Наверное, они не успели выполнить зимний план по поливу, — сказала Калерия.
— Нет, — возразил я, — они на сдельщине. Чем больше выльют воды и чем больше посыплют соли, тем скорее уедут отдыхать на Мальорку.
— Ты думаешь, что стоит самому посмотреть за кулисами? — спросила Калерия.
— Да, — ответил я, не удивляясь. Я уже привык не удивляться Калерии.
— Пойдешь с Егором?
По сути дела, мы оказались в тупике. Верили мы Егору или нет, но после взрыва драматических событий, последовавших за исчезновением Люси, наступила гнетущая тишина. В театре Тамара ничего не нашла, певец исчез, директор убит, Барби «ищет милиция».
Поход в театр, который мы с Егором предприняли в понедельник, был данью долгу. Не более того.
— Вы твердите, что надо ждать, — говорил мне Егор. — Но сами знаете, что Малкин уже не вернется. Он скрылся в том мире, прихватив с собой Люську, как плату за вход.
— Вряд ли все так просто, — возразил я. — Если Малкин знал о возможности уйти туда, то, уж наверное, он имел связи с ними раньше. Он — часть какого-то заговора. И ваш опыт, Егор, говорит о том же. Все встречи с ветеранами, сам метод отправки вас сюда… — Я говорил суконным языком плохого учебника, потому что сказать мне было нечего. Само существование того мира было бредом, и все с ним связанное тоже было бредом. — Неужели ты в самом деле веришь в то, что какой-то там император Киевского вокзала шесть лет ждет, пока вырастет несравненная красавица, а затем
— Ага, — сказал Егор, и я понял, что он моих филиппик не слушал. — А Малкин неплохо придумал. Ведь времени там нет. Значит, и болезнь не может развиваться. Там же не умирают от естественных причин. Значит, Малкин решил рискнуть — он спасает свою жизнь и сидит там ровно столько, сколько понадобится времени врачам, чтобы изобрести лекарство от СПИДа. Наивно? А какой у него есть другой выход? Да никакие его деньги, никакая слава не помогут. Люди почище и побогаче его уже отправились к праотцам.
— Очень уж все это по-книжному, — сказал я. — Приключенческий роман. Красавица на далеком берегу, принц, яхта с белыми парусами. Ассоль подрастает и ждет своего принца.
— Я читал, я знаю, — сказал Егор. — Но вы там не были, а я был. И я видел этого императора Киевского вокзала и всю эту нечисть. Я знаю, что они все ненормальные — там нельзя долго оставаться нормальным. Помните, я вам рассказывал, что у них меняется кровь. Через несколько… не знаю, через сколько, но кровь человека изменяется настолько, что он уже не может вернуться. Представляете, Малкин посадил себя в вечную тюрьму. Но я боюсь за Люську…
— И все же у нас нет доказательств, что она именно там, в том мире. Ее могут прятать и здесь. У Малкина и его друга Барби много интересов в нашей действительности.
Мы вышли из метро у Нового цирка, где неподалеку жили Егор и Люся. Дождя не было, но дул пронизывающий ветер, которому удобно было разгуливать, размахивать ручищами на этой гигантской площади над Москвой-рекой. Далеко впереди махал сабелькой коммунистический октябренок Бумбараш. А может, это был Мальчиш-Хорошиш?
Для спектакля было рано, мы специально выбрали такое время. Но в театре был народ. Рабочие разгружали декорации, в зале шла репетиция. За полуоткрытой дверью в кабинетик без надписи на двери низкий голос на одной ноте твердил о том, что такая аренда — не аренда, а грабеж.
— Мы по миру пойдем и станем посмешищем. Другое дело Ахметов. Ахметов предлагает реальные деньги, а нужно ему всего две комнаты…
— Нет, — ответил интеллигентный голос бывшего актера на ролях профессоров и дружественных коммунистам академиков прошлого. — Ахметову — решительное «нет».
— За этим скрывается подозрительная настойчивость! — прогудела дама и вылетела в коридор.
Это было крупное, гренадерского вида создание, выросшее из юбки и пиджачка. Она была вся надута — что подчеркивалось нелепой одеждой.
— А это еще что такое? Почему посторонние в театре? — зарычала дама при виде нас.
— Не бойтесь. — Я улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой, специально отработанной для пожилых дам, находящихся при малой власти. — Мы комиссия из Института физики для проверки акустики помещений. Помните, вам звонили в четверг?
— Мне никто не звонил в четверг! — рявкнула дама, но подобрее. — Мало ли кому здесь звонят в четверг? Вам какие помещения нужны? Где ваша аппаратура?
— Аппаратура будет. Сначала нам следует визуально ознакомиться со сценой и кулисами. Ну, вы понимаете?