Операция "Контрольный в сердце"

I dream of drums

====== Часть 43. Ограбление с последствиями ======

Мы прощаемся и летим в Меделин сквер. Конечно же грабителей там давно нет. Зареванная девушка за прилавком рассказывает, что двое черных парней забрали все украшения. Все стандартно, как обычно. Держали ее на мушке, пока не собрали все вещички. В магазине слишком душно, головная боль усиливается. Молча киваю на выход, и Бен разрешает мне выйти на улицу, все еще допрашивая девушку.

– Би-33, запрашиваю детективов по адресу вызова. Преступники скрылись со всем награбленным. Девушка может описать грабителей, – сообщаю. – Вас понял, Би-33, – отвечает диспетчер. – Требуется ли помощь парамедиков? – Нет, продавец в порядке. Напугана немного, – отключаю рацию.

Подумать только! Племянник! Сын Джерарда! Даже дыхание перехватывает. Папа с мамой будут счастливы. Они просто с ума сойдут! Мама наконец-то перестанет…

– Привет, офицер! – голос сбоку заставляет меня вздрогнуть. Трясу головой, поворачиваюсь. – Вот блин, – закатываю глаза. – Сеньор Рамос? – пытаюсь улыбнуться. Только его здесь не хватало. Мы постоянно арестовываем этого молодого мексиканца за хулиганство – порчу городского имущества, граффити, публичное справление нужды и прочее. – Да, Рамос, – кивает. – Что делаете здесь? – опирается на стену. – Ограбление, – указываю на дверь в магазин. – Это не ты, случайно? – Я не вор, офицер! Хулиган, но не вор, нет. – Тогда чего тут отираешься? – осматриваю его на наличие оружия. Вроде, ничего нет. – Гуляю. Я любознательный. В коллеже мы сейчас проходим историю кораблестроения. Скукота, – морщится. – Ходишь в колледж? – не верю. – Да, в общественный, – жмет плечами. – Уже заканчиваю. Но, я хочу быть копом. – Тебя не возьмут, – хмыкаю. – Почему это? – морщится. – Ты нарушал закон. И не один раз, – качаю головой. – А ты? Ни разу не нарушала закон, офицер? – скептик. – Копы не нарушают законы! – Копы? Круто! Дай пистолет посмотреть, – улыбается. – С ума сошел? – жмурюсь. – Ну, дай! Это Беретта, да? – напирает. Меня немного пугает. – Ага, Кольт! – закатываю глаза. – Хулио, иди! Иначе я найду, за что тебя забрать! – улыбаюсь в ответ. – Мне скучно. Район скучный. Ты моя единственная знакомая здесь. – То же мне! – хмыкаю. – Нашел знакомую! Ты преступник, а я коп. Давай, каждый будет заниматься своим делом, Рамос! – Ну… Судя потому, сколько раз ты меня обнимала, мы почти пара, – заигрывает со мной. – Не обнимала,

а обыскивала, – наклоняю голову. – Иди уже отсюда! – Ну дай хоть наручники посмотреть, – просит. – Тебе что, пять лет? Не насмотрелся, когда тебя задерживали? – Ну, дай! – хлопает меня по тыльной стороне ладони. – Иди отсюда! – злюсь. – Заберу за хулиганство, как обычно, а стукнешь еще раз, впаяю нападение на полицейского! – предупреждаю. – Ну, давай! – сверкает глазами, хватает меня за плечо, прижимает грудью к стене, щелкает застежкой кобуры и убегает. Я выдыхаю. Ему на это понадобилось секунды три. Быстро проверяю наличие Глока. Нет. Пусто. – Хулио Рамос, стой! – бегу следом за ним. Он не слушает меня, уносится вглубь парка. – Би-33, офицер О’Доннелл! Требуется подмога. Калвер Сити. Парк по Меделин сквер! На меня напали, отобрали оружие. Мексиканец, двадцать лет, бритоголовый, клетчатая рубашка, зеленая шапка, черные джинсы, – договариваю. Запыхалась. Это кошмар! – Вас понял, офицер О’Доннелл! Направляем вам в помощь три патрульные машины, – отвечает диспетчер. – Холи! – голос Бена позади. Торможу. – Кто? – Рамос! – пытаюсь отдышаться. – У него мой Глок! – Что? Черт, Холи! Как ты это допустила? – злится. – Пошел к дьяволу, Бен! Он напал на меня! Или по-твоему я сама отдала ему пушку? – Ты в порядке? – осматривается. – Нет! Я не в порядке! Если мы не задержим его, то меня посадят! – повышаю голос. Слышу звуки сирен. – Ну все, Хулио! – Вон он, – мимо проносится офицер из участка Ньютона Харрисон. – Урод! Он с моим Глоком! – Не лезь! – отпихивает меня Бен. – Я достану его! – бросаю и несусь за латиносом. Бен бежит следом. – Холи! По Крейс! На перерез! – указывает мне Харрисон. – Да! – киваю. – Кому сказал, не лезть? – Бен хватает меня за рубашку на спине и отбрасывает меня назад. Я с сумасшедшей скоростью пролетаю пару метров, падаю на асфальт и кубарем кочусь по земле. Очень сильно ударилась плечом, ребрами. – Больно, – задыхаюсь. – Больно, – пытаюсь восстановить функции легких. Сажусь. По запястью тянется полоска крови. Форма на коленях разорвана, вся в крови. Что за черт? Дурацкий Бен! Я убью тебя, придурок! – Ауч! Черт! – стону, вставая. Как же все болит! Ребра, левое плечо, кажется, я вывихнула запястье. – Би-33, офицер ранен, пришлите скорую на Меделин сквер, – кряхчу. Надеюсь, я не сломала ребра. Плетусь к ближайшей скамейке. Пытаюсь присесть, но не получается, мне больно. Слишком. Зажимаю рану на руке. Парамедики помогают мне сесть, останавливают кровь, предварительно диагностируют многочисленные вывихи. – Вам нужно в больницу, – парень-медик помогает мне подняться. – Вам больно наступать, офицер? – Вы милый, – улыбаюсь. Он строго смотрит на меня. – Да, больно. Я не знаю, как подняться, – смотрю на машину. – Вы и не будете залезать, ложитесь, – мне в колени упирается каталка. – Этот такой стыд, – морщусь. – У вас нет выбора, – улыбается он. Красавчик. – Ложись, – как-то слишком чувственно произносит он. – Вы меня не щадите, – голова кружится. Я будто выпила. – У вас есть девушка, или парень? – Болеутоляющее подействовало, – радуется парень. Я ложусь на каталку. Она такая мягкая. Так совсем не больно. – Холи! – голос Бена звучит слишком громко. – Что случилось? – он напуган. – Ты меня чуть не убил! – рычу. – Посмотри на меня! – приподнимаюсь, но острая боль в боку заставляет меня опуститься обратно. – Как же больно! – Прости меня, – хватает за руку причиняя боль. – Я не думал, что так получится. – Не думал? – морщусь. – Посмотри на себя, громила! Ты с такой силой отшвырнул меня… Бен! – вскакиваю. – Пушка! – Мы его упустили, – жмет плечами. Мои губы трясутся и боль наполняет каждую клеточку моего тела. – Черт! – плачу. – Меня теперь уволят!

====== Часть 44. Госпиталь ======

– Не уволят, детка. Мы его найдем, обещаю! – серо-голубые глаза смотрят на меня с болью. – МакКензи! – рядом возникает Элиза, за ней Марк. И как эти чертовы детективы внутренних так быстро обо всем узнают? – Отойди от нее. Вам нельзя разговаривать! – Да, да. Знаю, – выдыхает. – Холи ранена. – Споткнулась когда догоняла Рамоса и упала, – морщусь. – Ничего не сломала? – Элиза сочувственно сжимает мою ладонь. – Надеюсь, нет, – смотрю на нее. – Лиз! Меня уволят теперь? Посадят? – боюсь. – Отстранят, – кивает она. – Надолго? – тяжело сглатываю. – На время расследования, – жмет плечами. – Ты же знаешь, как это бывает, Холи. – Знаю. Можно Бен поедет со мной в госпиталь? – пытаюсь успокоиться. – Нельзя, Холи, – качает головой. – Марк допросит его в участке, а я поеду с тобой в больницу. – Хорошо, – киваю. Снова все тело отзывается на это необдуманное действие. Красавчик-парамедик просит Элизу ничего у меня не спрашивать, дать мне отдохнуть. Но у Элизы свой протокол и она заваливает меня вопросами о краже моего Глока. Я отвечаю все, как было. Конечно, ей не нравится, что я болтала с Рамосом. Говорит, что это может вызвать подозрения. – Но, ты надежный офицер, Холи. Тебе поверят. У руководства нет причин сомневаться в тебе, – успокаивает. – Камера! – вспоминаю. Слишком резко дергаюсь и снова по телу проходит жгучая волна боли. – Дьявол! Лиз, там висела камера прямо над дверью. Ее было почти невидно из-за этого механизма… – пытаюсь сообразить как он называется одним словом. – Так камера могла зафиксировать и тех грабителей, а не только Рамоса? – глаза горят. – Конечно, – улыбаюсь. – Слава Богу, – закрываю глаза. Сквозь сон слышу, как Элиза звонит детективам, занимающимся ограблением. Слышу, как в ее рации шипит голос диспетчера объявляющий перехват и приметы Хулио Рамоса. Обезболивающее действует все сильнее и я наконец засыпаю. Молча смотрю как на меня опускается большой аппарат рентгена, пожилая медсестра обрабатывает мои раны, перебинтовывает коленки. Тяжело пошевелиться. При резком падении, я все же успела кое-как сгруппироваться и теперь все мышцы ноют. – Мам! Все нормально, правда, – пытаюсь убедить ее. – Переломов нет, не беспокойся, – улыбаюсь. – Врач сказал, что у тебя многочисленные ушибы, – в папиных глазах тревога. – Просто, я неудачно упала, – объясняю. – Мам, если ты заплачешь, то я сейчас же сломаю себе ребро, – предостерегаю ее. – Помолчи! – недовольно фыркает она, утирая нос. – Где Бен? – осматривается папа. Я ждала этого вопроса. – Нашел дела поважнее моей дочери? – хмыкает. О, папа! Если бы ты знал, что это именно Бен стал причиной моего нахождения здесь, ты бы наверняка разрядил в него обойму моего украденного Глока. – Все на перехвате сейчас, пап. Хотя, я не уверена. Возможно, его до сих пор допрашивают. Потеря табельного оружия – это серьезно. Меня могли бы уволить, посадить. Но всего лишь отстранили на время. Ну, ничего, я успею поправиться за это время. – Мы заберем тебя сегодня же к себе, – отрезает мама. – О тебе нужно будет позаботиться. – Мам, у меня есть Бен. Не хочу чтобы ты суетилась, – держу ее за руку. – О Бенджамине тоже стоит позаботиться, – решает. – О, нет! Он ни за что не переедет к вам, даже на короткое время, – улыбаюсь. Нервно. Представляю себе эту картину. – Это мы еще посмотрим, – кивает папа. – Отдыхай, – он уводит маму за собой. Закрываю глаза. Мне сказали, что отпустят домой в шесть вечера, как только хирург еще раз осмотрит меня. У меня в запасе еще пара часов. Может, удастся поспать? Проваливаюсь в дрему. Прикосновение горячих губ на моем лбу. Открываю глаза. Надо мной нависает Бенджи. – Как ты? – мнется он. – Все еще ненавижу тебя, – фыркаю. – Посмотри на меня! – снова злость просыпается во мне. – Прости меня! – Не прощу! Зачем? Зачем ты это сделал? – Не хотел подвергать тебя опасности, – гладит по голове. Единственному органу который не пострадал от падения. – Не подверг! Молодец! – пытаюсь отвернуться от него. Но с болевыми ощущениями, это не так уж и просто. – У него твой Глок. Он мог выстрелить, ранить тебя. – А сейчас я совсем не ранена. Цела и невредима! – шиплю. – Ненавижу тебя! – А еще он мог тебя убить! – Ты тоже! – фыркаю. – Но не убил же! – слышу, что улыбается. Поворачиваю голову, меряю его уничтожающим взглядом. – Прости, детка! – наклоняется, целует меня в губы. – Ты больной, – отпихиваю его. – Ладно, я могу смириться с тем, что ты защищал меня, но ты ведь усомнился во мне! Подумал, что я не смогу постоять за себя, не справлюсь со своей работой! – пищу. – Холи! – закатывает глаза. – Рамосу двадцать лет, тебе двадцать четыре. Он учится в колледже, ты закончила колледж и полицейскую академию. Он весит больше тебя лишь на пару фунтов. И ему понадобилось три секунды чтобы отобрать у тебя пистолет. Ты серьезно думаешь, что смогла бы отобрать у него свою пушку? – улыбается. – Ненавижу тебя! – визжу. – Тише, детка! Ненавидишь за то, что я прав? – хмурится. – Пошел вон, МакКензи! Уходи! Вали! Не хочу тебя видеть! Никогда! – задыхаюсь от нахлынувших слез. – Холи, – присаживается он на стул, обнимает меня. – Да, что я за коп такой, что не смогла уберечь даже свое оружие? Я не внушаю страха, не крутая. Мне в пору мороженое деткам продавать! – вытираю слезы. – Он просто оценил обстановку, понял, что я не сразу помогу тебе, пущусь за ним в погоню. – Я бы догнала его, – всхлипываю. – Догнала бы, детка. Вот только чего бы это стоило? Я не готов платить за твой Глок твоей жизнью, – качает головой. Взгляд очень серьезный. – Я люблю тебя, – шепчет чуть слышно мне на ухо. – Что? – морщусь. – Я люблю тебя, – чуть громче. – Ничего не слышу из-за этой твоей мужской бравады, – хлопаю ресницами. – Скажи громче, – киваю. Он закатывает глаза, выдыхает. Тихонько в дверях появляется папа. – Холи Мария О’Доннелл, я люблю тебя! – громко произносит. Я улыбаюсь. – Невыносимая ты сука! – добавляет. Я округляю глаза, пытаясь подавить смех. – Кхм! – прочищает горло папа. Бен каменеет. – Мистер О’Доннелл? – поворачивается. – Я отвезу тебя, Бенджамин, – в папиных глазах что-то среднее между желанием убить Бена, задором и полным непониманием того, что он сейчас услышал. – Эй! Куда? – приподнимаюсь с кровати. И все-таки больше всего у меня болят ребра с левой стороны. – Сначала в твою квартиру, я соберу кое-какие твои вещи, одеяло, потом ко мне, возьму вещи для себя, накормлю Оскара, и мы приедем за тобой, заберем тебя к родителям, – объясняет Бен. – Ты согласился? – шепчу Бену. Он разводит руками типа: у меня не было выбора. – Мама побудет с тобой, – предупреждает папа. – Она ушла за твоим любимым чаем, – целует меня в лоб. Я киваю. Провожаю их взглядом. Папочка, умоляю, только не скажи Бену ничего лишнего!

====== Часть 45. Больная ======

Как еще объяснить им, что я не при смерти, а просто сильно ударилась? Возятся со мной будто я девка на сносях, вот-вот рожу! Что подать? Что принести? Тапочки? Пусть Марни посидит рядом с тобой, кошки забирают боль… О! Пфф! Еще и колокольчик дали, чтобы я не кричала со второго этажа, не напрягалась. Что же не радио-няню – то?

– Мам, правда. Все в порядке! Я в состоянии порезать овощи к ужину, – смотрю на нее. Она хлопочет у плиты. Завтракать и обедать каждый может где хочет, но ужинали мы традиционно дома. Мама всегда готовила что-то легкое для нас и что-нибудь мясное для папы и Джерарда. – Что-то уж очень сильно я стала переживать за тебя, – качает головой. – Сегодня ночью снова слышала какой-то шум в его комнате, – медленно моргает. – Джерри! Точно! – вспоминаю. – Мамочка, присядь, – указываю на стул. – Что? – ее руки сразу же затряслись, она быстро моргает, опускаясь на стул. – Мам, ты же помнишь Эжени? Девушку Джерри, – улыбаюсь. – Француженка, которую он оставил, уезжая? – уточняет. – Ага, – киваю. – Мам, сегодня утром мы случайно встретили ее на патрулировании. Ее и ее сына Антуана. Антуану почти одиннадцать, – снова в глазах слезы. – И? – мама

недоверчиво смотрит на меня. Кажется, она понимает к чему я клоню, но боится сама произнести это вслух. – Мам, Эжени призналась. Это сын Джерри, – киваю. – Святой Господь, – шепчет она, прикрыв рот ладонью. Губы трясутся, как у сумасшедшей. – Только не тараторь на русском, ирландском и английском одновременно, прошу тебя! – выставляю больную руку вперед. – Этого не может быть, Холи, – качает головой. – Столько лет прошло. Мы ничего о нем не слышали, не слышали о ней. Ты уверенна, что он от Джерри? – Ты сама все поймешь, как только увидишь его, – киваю. – Светлые волосы, такие же голубые глаза, румяные щеки. И родинка, мам. Такая же как у Джера, такая же, как у папы. Точно под левым глазом, – кусаю губу. – Это же… – роняет голову на ладони. – А еще он хочет познакомиться с дедушкой Владом и наной Нэтали, – передаю слова Антуана. – Нана Нэтали… – повторяет мама. – Я думала, никогда не услышу этого… – Вот сейчас обидно было, – наклоняю голову. Она широко улыбается. – Я знаю где они живут, – кромсаю сладкий перец. – Володя! – вылетает мама на задний двор, где папа и Бен колдуют над грилем. За закрытыми стеклянными дверьми вижу, как мама что-то эмоционально рассказывает папе. Жестикулирует, плачет утыкаясь лицом в его плечо, потом снова что говорит. – Ты разбудила вулкан, – входит Бен. – С этим твоим избиением, я совсем забыла про Антуана, – возвращаюсь к расчленению овощей. Бен смеется. – Перестань. Я не избивал тебя, – смотрит на меня. – Да? Сажи это моим ребрам, коленям и запястью, – шепчу. – Ты невыносима, – беззлобно рычит он. – А ты насильник и избиватель! – Нет такого слова «избиватель», – показывает мне язык. – А ты у нас из великого министерства по надзору за выдуманными словами? – сверлю его взглядом. – Ты ведешь себя как ребенок, Холи, – начинает злиться. – Ты ведешь себя, как ребенок, Холи! – передразниваю его. Бен закатывает глаза. – Мы поедем к ним, дочка! – кивает папа. Я бы с удовольствием обняла родителей но у меня все болит, поэтому я дождусь выздоровления. Бен подробно объясняет как проехать на ту улицу. Учитывая обилие парков, в Калвер Сити можно заблудиться. – Ну, вот мы и одни, – игриво смотрит на меня Бен. – Решил меня добить? – пытаюсь повернуться на стуле. – Признаться, не думал, что твоя мама милым предложением пожить у вас пока ты не поправишься, так легко заставит меня переехать, а я так легко соглашусь! – Тебя никто не заставлял, – фыркаю. – Можешь валить на все четыре стороны. – Перестань, – отмахивается, уходит на задний двор. Возвращается с горкой стейков и овощей на тарелке. Я молча разделываюсь со своей порцией растительности, но слабый после повреждений организм требует мяса. – Распили, – двигаю Бену свою тарелку со стейком. – Что, прости? – жует он. – Распили говорю. Я не могу сама. Рука болит, – смотрю на него как на идиота. – Никакой просьбы? Пили сама! – отодвигает мою тарелку. – У меня болит рука. – Мне наплевать! Это не повод вести себя как задница! – упирает взгляд в телевизор. – Вообще-то по твоей вине у меня все болит, – бурчу. – Я хотел тебя спасти! – повышает голос. – Сколько раз я должен повторять? Твои ушибы – побочный эффект. – Это ты мой побочный эффект, – боюсь поднять глаза. Боюсь его реакции, но так сильно на него злюсь. – Я сделаю вид, что не слышал этого, Холи, – спокойно говорит он и прибавляет звук на телевизоре. Сжимаю кулак здоровой руки. – Распили стейк, – снова прошу. – Пожалуйста, – добавляю. Он молча делит мясо на маленькие кусочки. – Сразу нельзя было так сделать? Нет, ты сначала прочел мне лекцию, как я должна вести себя! – язвлю. Бен встает и ставит мою тарелку на разделочный стол.

Сукин сын!

Целую вечность корячусь, пытаясь встать со стула. Медленно иду к столу, сдерживаясь чтобы не стонать от боли в саднящих коленях. – Ненавижу тебя, МакКензи! Ненавижу! – не получается сдержать слез. Запутываюсь в длинном поясе, свисающем с моего домашнего кардигана, и не удерживаюсь на ногах. Бен подхватывает меня, причиняя боль ушибленной левой стороне. – Отвали от меня! – толкаю его правой рукой.

– Холи, перестань! – отпускает меня. – Отвали, – смахиваю тарелку с желанным мясом на пол. – Этого добивался? Чтобы я снова упала и наверняка переломала себе ребра? – Нет. Я не думал, что так выйдет, – голос у него тихий, виноватый. – Уезжай Бен. Пожалуйста, умоляю, уезжай. Я сержусь на тебя. Я не хочу ругаться еще сильнее, – смотрю на него. Он молча кивает, выходит из дома. – Нет! – плачу в голос. Как тяжело на душе, как болит все тело. Я беспомощная! Просто беспомощный кусок отходов!

Трясущейся правой рукой составляю тарелки в посудомойку, хватаю самый большой стейк, коробку с шестью бутылочками Миллера и спустя пять мучительных минут подъема по лестнице, укладываюсь в свою кровать. Отыскиваю диск с самым крутым фильмом всех времен и народов «Святые из Бундока» и глотая слезы, мясо и пиво пытаюсь придти в себя. Так и не дожидаясь родителей, засыпаю.

Просыпаюсь. Лицо Бена напротив моего. Часто моргаю. Он пристально смотрит мне в глаза, не отводя взгляд.

– Прости меня, – хриплю. – За что? – щурится. – За то, что вела себя так, – жму плечом. Правым. – Я люблю тебя. Я понимаю зачем ты так сделал, – киваю. – Так чего истерила? – шепчет. Пришло время отвечать. – У меня украли оружие. Меня отстранят. Тебе в пару дадут кого-то другого. Возможно, эту новенькую итальянку. Она слишком легкомысленная. Шлюха, проще говоря. – Холи, так все из-за этого? – проводит кончиками пальцев по моей щеке. Перевожу взгляд на свои голые, покрытые бинтами колени. – Как мне доказать, что ты единственная, кто интересует меня? – Докажешь, на завтраке с моим папой, – улыбаюсь. – Он такой жесткий, – кивает Бенджи. – Не разрешил мне спать с тобой. – Ты спрашивал? – удивляюсь. – Нет, – качает головой. – Я крутился на заднем дворе, когда они вернулись. – Я думала ты ушел. – Послушал тебя? Ну уж нет, – улыбается. – В руках Нэтали была целая пачка детских рисунков, фотографий. Я думаю, разговор состоялся, – подмигивает. – И Владимир сразу же сказал, что я могу использовать гостевую комнату, и мои вещи уже там, – Бен убирает прядь моих волос от лица. – Я люблю тебя, – шепчет. – Верь мне. – Ты можешь подвинуться? Мне холодно без тебя, – улыбаюсь. – Тебе будет больно, – предостерегает меня. – С тобой не будет, – качаю головой. Бен прижимается к моей здоровой правой стороне тела. Я быстрее наполняю легкие его запахом. Любимым. – Ты напилась, – шепчет мне. – Ага. Алкоголь – лучшее болеутоляющее, – закрываю глаза. – Чудится мне, врачи поспорили бы с тобой. И я бы поспорил, – бормочет. – Не начинай, – поднимаю голову. – У Пенни была зависимость, – выдыхает он. – Кто такая Пенни, и отчего она была зависима? – начинаю злиться. – Моя кузина. Она выпивала. Все чаще и чаще. Сейчас она вылечилась и сидит на антидепрессантах. – Ага, – мне окончательно перестает нравиться этот разговор. – Мне наплевать на твою сестру-алкоголичку. – Эй! Не говори так! Я же не называю твоего брата трусом, сбежавшим в Ирак от своей беременной девушки, – парирует. – Джерри погиб, Бен! – сажусь на кровати. – Как ты можешь? – смотрю на него. – Его гибель не делает его меньшим трусом, оставившим своего сына, – жмет плечами. Тело прошивает гнев. – Уходи, – шиплю. – Холи, прекрати. Я не считаю Джерарда трусом. Я ответил на твое оскорбление. И только. – Пошел вон из моей комнаты! – тычу пальцем на дверь. – Ты не можешь так себя вести! То просишь прощения, то снова посылаешь ко всем чертям. Так нельзя, – качает головой. – Пошел вон! – визжу. – Психованная! – встает у кровати. Смотрит мне в глаза. – Ты! Психованная, Холи! Психованная! – идет к двери. – Наверняка беременная! Чертовы гормоны! – хлопает дверью. Я вздрагиваю. Он не имеет права говорить так о моем брате.

А еще я не психованная, не алкоголичка и не беременная!

Пытаюсь уснуть, ворочаюсь. На часах два ночи. Это был тяжелый день. Новости об Антуане, ограбление, мое падение. Чертов Бен! Я не могу спать без тебя!

Тихонько прокрадываюсь в гостевую. Бен спит. Правая нога поверх одеяла, левая рука закинута за голову. Мышцы его лица расслабленны. Он такой милый. Проползаю по кровати, пытаюсь не задействовать мышцы левой стороны тела. Отгибаю одеяло, прижимаюсь к горячему, спящему копу.

– Оскар, отвали, – бормочет сквозь сон и отодвигается. – Огненный. – Это от ушибов, – шепчу. – А, это ты? – хрипит. – Иди к себе, истеричка, – крепче обнимает меня. – Я не могу спать без тебя. Ты мне необходим, – прижимаюсь губами к его груди. – Холи, что с тобой? – поворачивает голову, открывает глаза. – День был слишком длинным, – качаю головой. – А еще я люблю тебя очень сильно, жутко ревную. Не хочу оставаться без тебя, пока я в отстранении. Не хочу чтобы ты прикрывал какую-то итальянку вместо меня, – неприятно признаваться в своей слабости. Бен прерывает мою нервную тираду поцелуем. Губы такие горячие, нежные. В животе напряжение, нервное. Бен тяжело дышит. – Я хочу тебя, – сжимаю его плечо. – Нам нельзя, – отрывается от меня на секунду. – Ты сделаешь мне больно? Из-за этого? – растворяюсь в его глазах. – Нет, – качает головой. – Владимир убьет меня, если услышит, что его дочь трахает какой-то коп из Остина… – Фу, – морщусь. – Надеюсь, папа не думает об этом. – Я тоже стараюсь не думать. Но, будь уверенна, как только будет легче, все произойдет. – Как в первый раз? – кусаю губу. – Наш с тобой? – улыбается он. – Тогда ты должна плакать, оправдываясь за то, что пыталась спасти мне жизнь, – снова целует меня. Воспоминания вихрем проносятся в моей голове. – Бен, хотя бы раз, – прошу его, просовывая руку в его боксеры. – Нет, – вытаскивает ее обратно. – Тогда я точно сломаю тебе ребра. – Ты же можешь аккуратно, нежно, Бенджамин, – дую губы. – У меня просто крышу сносит, когда ты называешь меня полным именем, – качает головой. Прикусывает мою нижнюю губу. – Бенджамин, – тяну. – Холи, перестань, – предостерегающе шепчет мне. – Бенджамин! – улыбаюсь. – Холи, – он строг. – Бенджамин Александр МакКензи, – пускаю в ход тяжелую артиллерию. Он раскрывает глаза, качает головой. – Ну, пожалуйста, займись со мной сексом! – Хорошо, – кивает. Я радуюсь. – Снимай трусики, – сжимает мою правую ладонь. – Ладно, – тянусь левой рукой. Слишком больно! – Ай! – Вопрос исчерпан. Засыпай, – осторожно обнимает меня. Я почти засыпаю. – Бен, – произношу. – Ты спишь? – Сплю, – шепчет. – Тебе обязательно держать в ладони мою грудь? – Я так сплю крепче, – его губы касаются моего уха. Я улыбаюсь. – Тебе предстоят три дня выходных в одном доме с моим папой, – закрываю глаза. – Черт бы тебя побрал, Холи! Я теперь не засну…

====== Часть 46. Тест ======

Наконец-то утро начинается не в три дня, а в то время, когда оно должно начинаться. Я безумно люблю свою работу, но просыпаться в десять, приятнее чем в четыре перед утренней сменой или в три дня после ночной. В окна светит утреннее сентябрьское солнце. В Лос-Анджелесе все еще жарко по ночам. Темные ночи, черные… Сколько еще я их не увижу? Чертово отстранение…

Бенджамин спит на левом боку. На самом краю большой кровати. Не хочет навалиться на меня, прижать к матрасу, как он привык это делать. Я не злюсь на него. Это нормально? Он почти покалечил меня, но хотел спасти от пули. Уберечь. Я дура, определенно.

– Эй! – шепчу. – Бенджи, – зову. – Детка, – он молчит. Спит еще. Встаю и понимаю, что сегодня мышцы болят в два раза сильнее. – Ауч! Ауч! Ауч! – стону на каждый шаг. Чертова физиология. Встаю под душ в ванной своей комнаты. Вчерашняя усталость смывается, утренняя бодрость просыпается в теле. Больном теле, с ноющими мышцами. – Служить, – тяну, выходя из ванной. Под моим одеялом явно чье-то тело. – Бен! – Я не хочу спускаться вниз. Влад отвез Нэтали в Энсино, потому что у нее что-то с машиной. И теперь он пробудет весь день дома. Будет курить свои сигары, жарить мясо, смотреть матчи соккера и быть строгим отцом моей девушки. – Думаешь, через одеяло он тебя не достанет? – стою у зеркала. – Надеюсь, – белая макушка и серо-голубые глаза выглядывают из под одеяла. – О, черт! – встает. – Что? – смотрю на его отражение в зеркале. – У тебя огромный синяк. Тянется от ребер к спине, – проводит пальцем по нему. Я шиплю. – Такой горячий, – прикасается губами. – Знаешь, все тело охвачено болью, я понятия не имею, где именно она сосредоточена. Если так больно только от того, что ты отшвырнул меня, то… Надеюсь, я не доведу тебя до того, что ты изобьешь меня однажды, – качаю головой. – Не доводи. Сразу убью, – целует меня в щеку, натягивает майку, спускается вниз. – Отличная перспектива, – раскрываю глаза. Пытаюсь натянуть на плечи халат. – Спасибо, что помог одеться!