Опороченная
Шрифт:
Я уже чувствую, как моя ярость возвращается с удесятеренной силой, вместе с едва скрываемыми чувствами. Но вся любовь, которую я испытывал к ней, а это была именно любовь, уже превратилась в глубокую, жуткую, гнойную ненависть. Как бы мне ни хотелось отрицать, что я когда-либо испытывал к ней чувства, я не могу. Она — единственная женщина, с которой я испытывал подобные чувства, единственная, с кем я готов был открыться и поделиться всем собой — своими достоинствами и недостатками. И из-за этой глубокой любви я теперь имею дело с ее полярной противоположностью.
От того, чтобы трахать ее так сильно и жестко, чтобы стереть из ее тела всех остальных мужчин. От того, чтобы наконец-то получить рай, который обещает ее тело перед тем, как сделать так, чтобы она больше никогда не увидела рай.
Я уже вижу, как мой член входит в нее до упора, мои губы на ее губах, я вдыхаю ее предательство, испытываю ненависть к ее двуличию. И все это до того, как я поднесу свой нож к ее прекрасному горлу, разрезая его от уха до уха и чувствуя, как жизнь покидает ее тело, а ее кровь окрашивает меня в красный цвет — красный цвет ее предательства.
Черт, она сводит меня с ума даже сейчас, когда все, чего я хочу, — это смотреть, как жизнь покидает ее тело — наказание за ее поцелуй Иуды.
— Басс? — неуверенно спрашивает она, и этот ее мягкий голос творит чудеса с моим членом даже в моем убийственном состоянии. Этот ублюдок все равно возьмет ее — будь то Иезавель или нет.
А кто бы не взял?
— Что ты здесь делаешь? — Мой тон непочтительный, но это лучшее, что я могу придумать, учитывая все обстоятельства. То, что я еще не прижал ее к стене и не трахнул до беспамятства, шокирует меня — чертовски поражает.
— Я… — смачивая губы, запинаясь, произносит она. Джианна все еще смотрит на мой окровавленный торс.
— Ты кого-то убил? — спрашивает она, и я замечаю легкую дрожь в ее голосе.
— А что? — Делаю шаг к ней.
Она застыла на месте, но я вижу, что ее тело напряжено, так как она не шевелится.
— Я тебя пугаю? — спрашиваю я почти издевательски.
А я пугаю. Я определенно пугаю ее, ведь ее глаза скользят по моему лицу, слегка расширяясь, когда она лучше видит красное пятно, проступившее на гребнях моих шрамов. Должно быть, я выгляжу как настоящее угощение на Хэллоуин.
— Я волновалась, — добавляет она, снова переходя на тот неуверенный тон, который, как она знает, всегда меня добивает.
— Волновалась, — тяну я, делая еще один шаг к ней.
На этот раз на ее лице отчетливо виден страх, и она отступает назад.
Я продолжаю дразнить ее до тех пор, пока она не упирается спиной в закрытую дверь.
— Что случилось, Басс? Ты ранен? — Она чувствует, как от меня исходит напряжение, и пытается снять его.
— Нет, — сухо отвечаю я и провожу рукой по верхней части ее ночнушки, касаясь ее напряженных сосков. Реакция мгновенна: дрожь охватывает ее тело, мурашки появляются по всему телу.
Она
Ее глаза уже остекленели, когда она смотрела на меня, прикусив нижнюю губу, — совсем не похоже на то, что она делала с другим мужчиной.
Эта мысль отрезвляет, и я, даже не задумываясь, обхватываю рукой ее шею, пальцами поглаживая точку пульса.
Ах, но это было бы так просто. Одно сжатие — и я вырву из нее жизнь.
Но я не могу. Пока не могу. Не сейчас, когда самое страшное еще впереди.
И как бы мой член ни умолял меня просто задрать ее платье и трахнуть ее как обычную шлюху, я не могу.
Пока не могу.
Потому что я знаю, что еще один толчок — и я сломаюсь, я покажу ей, чего она заслуживает за то, что обманула меня.
Нет, этот шаг я оставлю для последнего унижения. Когда я покажу всем, какая она коварная шлюха.
— Зачем ты пришла сюда, Джианна, — наклонившись, шепчу я ей на ухо. Ее дыхание сбивается, пульс пульсирует под моими кончиками пальцев.
— Я скучала по тебе, — хнычет она, когда я продолжаю массировать ее плоть. — Я скучала по тебе сегодня, — повторяет она, обращая ко мне свои огромные глаза, и черт меня побери, если она не выглядит как богиня, спустившаяся с небес.
— Скучала, — прищелкиваю языком, а моя вторая рука уже движется вниз по ее телу. — Как сильно ты скучала по мне, солнышко? — хриплю я, внутри меня столько насилия, грозящего вырваться на поверхность.
— Очень сильно, — отвечает она с полустоном, когда я поднимаю ее ночную сорочку, и мои пальцы скользят по поверхности ее едва прикрытой киски.
— Для кого ты это надела, Джианна? Для кого ты хотела оставить доступ к своей киске? — Мой голос грубеет, когда я ласкаю ее бугорок, надавливая тыльной стороной ладони на ее клитор и заставляя ее стонать в ответ.
— Для тебя, — выдыхает она. — Только для тебя.
— Хм…
Маленькая лгунья.
Без всяких предисловий я оттягиваю ее трусики в сторону и с удивлением встречаю ее половые губы, с которых капает.
Либо она полностью овладела своим телом, либо возбуждается от каждого члена. Эта мысль не помогает, когда я просовываю два пальца между ее складок, нащупывая ее дырочку.
Внутри меня зарождается больная мысль: а не найду ли я в ней сперму другого мужчины? Глубокая и страшная ревность поднимает голову при этой мысли, и я с силой впиваюсь в нее пальцами.
— Ах, — она задыхается, почти прыгает в моих объятиях, когда я толкаюсь в нее, чувствуя, как ее бархатистые стенки окружают меня, душа мои гребаные пальцы.
Она тугая. Черт, как же она туга.
Неудивительно, что эти дураки отдали бы правую руку за то, чтобы их члены вошли в этот тугой, теплый рай.