Оракул с Уолл-стрит 4
Шрифт:
— В мае? — я изобразил удивление, хотя внутренне был готов к этому. — Мы планировали достичь этой цифры только к декабрю.
— Именно! Мы на полгода опережаем график. Главным образом благодаря приливу новых клиентов. После твоей статьи в «Форчун» о принципах консервативного инвестирования к нам буквально хлынули состоятельные инвесторы. Только за прошлую неделю пять новых счетов с капиталом выше миллиона каждый.
— Превосходно, — отозвался я, делая знак О’Мэлли, который тут же протянул мне блокнот с заранее подготовленными расчетами. — А что
Пауза на линии.
— Видишь ли, Уильям, — голос Прескотта стал менее восторженным, — в нынешних условиях рынка держать пятнадцать миллионов мертвым грузом кажется неразумным. Хендерсон предложил, и я согласился, временно снизить резерв до семи процентов.
Я почувствовал, как напряглись мышцы шеи.
— Джонатан, мы обсуждали это. Совет директоров принял решение о десятипроцентном резерве независимо от рыночных условий.
— Да, но тогда мы рассчитывали достичь текущих показателей только к концу года! — голос Прескотта стал заискивающим. — Подумай, Уильям. Эти дополнительные пять миллионов, вложенные по текущим ставкам, принесут нам минимум миллион прибыли к октябрю.
«К октябрю». Если бы он только знал, что произойдет в октябре.
— Джонатан, решение окончательное. Не только восстановить резерв до десяти процентов, но и поднять его до пятнадцати. Сегодня же. И впредь без моей письменной санкции резервы не трогать.
— Пятнадцать процентов?! — возмущение в голосе Прескотта было неприкрытым. — Это абсурд! Мы упускаем миллионы потенциальной прибыли!
— Зато сохраним сотни миллионов существующего капитала, когда придет время, — твердо ответил я. — Это не обсуждается, Джонатан.
Прескотт недовольно согласился и я, попрощавшись с ним, я повесил трубку. Не допив кофе, я встал и направился к двери:
— Тогда в офис. Встреча с исследовательским отделом.
Через пятнадцать минут мой Packard Twin Six выезжал с подъездной дорожки особняка. За рулем сидел Мартинс, а рядом с ним О’Мэлли. Я расположился на заднем сиденье, просматривая документы в предвкушении рабочего дня.
Снаружи Нью-Йорк кипел жизнью. Уличные торговцы выкрикивали предложения, модницы в коротких платьях и туфлях на низком каблуке спешили в магазины, клерки в шляпах-котелках в офисы. Над головой гремел надземный поезд, а из открытых окон многоквартирных домов доносилась музыка с пластинок Луи Армстронга и Дюка Эллингтона.
Город переживал золотой век, последние месяцы призрачного процветания перед бурей.
Никто, кроме меня, не знал, что часы уже тикают.
Здание «Стерлинг, Харрисон и Партнеры» теперь занимало внушительное место на углу Уолл-стрит. Еще прошлым летом я занимал крошечный закуток в офисе Харрисона. Теперь под мой контроль перешли три этажа престижного небоскреба с видом на гавань.
Респектабельный швейцар в темно-синей форме распахнул передо мной дверь, почтительно склонив голову:
— Доброе утро, мистер Стерлинг.
Я кивнул ему и прошел в просторный
— Уильям, рад, что ты приехал пораньше, — произнес он, заходя со мной в лифт. — Исследовательский отдел подготовил нечто интересное. Хотя, должен предупредить, многое покажется тебе спорным.
— В каком смысле?
— Ты увидишь, — Прескотт поморщился. — Скажем так, мисс Левински и ее команда становятся чрезмерно пессимистичными. Я просил их перепроверить расчеты, но они настаивают на своих выводах. Это, кстати, о нашем разговоре о резерве.
Интересно. Сара Левински была одной из немногих, кому я намекнул о возможной коррекции рынка. Очевидно, она приняла эти намеки всерьез.
Когда лифт достиг двадцать третьего этажа, мы вышли в просторный холл с дубовыми панелями и тяжелыми хрустальными люстрами. Мой вкус к классике не менялся, даже когда особняки и офисы по всему Нью-Йорку перестраивались в ультрамодном стиле ар-деко.
Мисс Элеонора Говард, моя безупречно эффективная секретарша, встретила нас у дверей конференц-зала:
— Доброе утро, мистер Стерлинг, мистер Прескотт. Все уже собрались и ждут вас.
— Спасибо, мисс Говард. Никаких срочных вопросов?
— Только звонок от мистера Роквуда-младшего. Просил подтвердить вашу встречу сегодня.
Я кивнул.
— Конечно, я обязательно буду. И принесите кофе для всех в конференц-зал.
Конференц-зал представлял собой просторное помещение с огромным овальным столом из красного дерева и кожаными креслами для двадцати человек. Окна от пола до потолка открывали вид на гавань Нью-Йорка, где величественные океанские лайнеры соседствовали с грузовыми судами и рыболовецкими лодками.
За столом собрались ключевые члены исследовательского отдела: Сара Левински, молодая женщина с проницательным взглядом и безупречно уложенными темными волосами; трое ее ассистентов, бывшие профессора математики и экономики, мы переманили их из университетов; и Хендерсон, глава отдела управления капиталом, седовласый ветеран Уолл-стрит, чья интуиция до сих пор служила надежным ориентиром.
— Доброе утро, — я занял свое место во главе стола. — Итак, я слышал, у вас есть что-то интересное для меня.
Левински кивнула, поднялась и подошла к проектору, через который на белый экран на стене транслировались графики и таблицы:
— Мистер Стерлинг, согласно вашим указаниям, мы проанализировали рыночные тенденции с использованием новой методологии, разработанной вами для нашего отдела.
Она перевернула слайд, демонстрируя первый график, резкий рост котировок за последние два года.
— Как видите, рыночный индекс вырос на триста процентов с 1927 года. Беспрецедентный рост в истории фондового рынка. Однако наш анализ выявил несколько тревожных факторов.