Оракул с Уолл-стрит 5

Тыналин Алим

Я наклонился вперед, сосредотачиваясь на немедленной проблеме.

— Паника вкладчиков — психологический, а не экономический феномен. Нужно изменить их настроения, а не только финансовые показатели банков.

— Как в случае с Central State Bank?

— Именно. Но там мы имели дело с одним банком. Сейчас проблема системная.

Рузвельт задумчиво покрутил карандаш в пальцах.

— И что вы предлагаете?

— Радикальное решение. Объявление временных «банковских каникул» по всему штату. Все банки закрываются

на три дня для «комплексной проверки надежности». За это время здоровые банки получают государственные гарантии, проблемные — реорганизуются или закрываются организованно.

Губернатор поднял бровь.

— Смелое предложение. Но есть риск спровоцировать еще большую панику.

— Надо подать это правильно, — возразил я. — Не как признание слабости банковской системы, а как решительные действия по ее укреплению. «Губернатор Рузвельт наводит порядок в финансовой сфере».

— А технически? У штата есть полномочия для таких действий?

— В чрезвычайных обстоятельствах — да. Плюс можно заручиться поддержкой федеральных регуляторов. Им тоже нужно стабилизировать ситуацию.

Рузвельт встал и снова подошел к карте штата.

— Сколько времени потребуется на подготовку?

— Неделя для проработки правовых аспектов, две недели для координации с банками и федеральными властями. К концу ноября можно проводить операцию.

— А последствия для экономики штата?

— Краткосрочная турбулентность, но долгосрочная стабильность, — ответил я. — После «каникул» население будет точно знать, какие банки надежны. Это восстановит доверие и остановит панику.

Губернатор кивнул, делая пометки в блокноте.

— Уильям, подготовьте детальный план такой операции. С правовым обоснованием, сроками, ресурсами. Если идея окажется жизнеспособной, попробуем ее реализовать.

В этот момент в дверь постучали. Вошел дворецкий с серебряным подносом.

— Губернатор, ленч подан в малой столовой. И телефон от мистера Моли из Нью-Йорка.

— Скажите Раймонду, что перезвоню через час, — ответил Рузвельт. — А мистера Стерлинга проводите в столовую.

Малая столовая оказалась уютным помещением на двенадцать персон с овальным столом из полированного ореха. Стены украшали семейные портреты Рузвельтов, а из высоких окон открывался вид на заснеженный сад с фонтаном в центре.

— Надеюсь, вы не возражаете против простого обеда? — спросил губернатор, когда мы сели за стол. — Элеонора настаивает на том, что в нынешние времена неэтично роскошествовать.

— Абсолютно согласен, — ответил я.

Обед действительно оказался скромным: суп из лука-порея, жареная курица с овощами, яблочный пирог. Но качество приготовления и сервировка, фарфор Lenox, серебро Georg Jensen, выдавали руку опытного повара и дворецкого.

— Раз уж мы заговорили о практических вопросах, — сказал Рузвельт, разрезая курицу, — хотел бы обсудить финансирование нашего экономического

совета. Пока это неофициальная структура, штат не может оплачивать расходы.

— Вы имеете в виду гонорары экспертов?

— Не только. Исследования, поездки, подготовка документов — все это требует средств. По моим оценкам, около пятидесяти тысяч долларов на первый год.

Сумма была значительной, но не критичной для моих возможностей.

— Я готов профинансировать эти расходы, — сказал я. — Считайте это инвестицией в будущее страны.

Рузвельт поднял бокал воды.

— Благородное предложение. Но я не хочу ставить вас в положение единственного спонсора. Попробую найти еще несколько источников.

— Как будет угодно. Главное, чтобы недостаток средств не тормозил работу.

После обеда мы вернулись в библиотеку для заключительной части разговора. За окнами уже начинало темнеть, и дворецкий зажег газовые рожки на стенах, создав атмосферу камерной беседы.

— Уильям, — сказал губернатор, устраиваясь в кресле у камина, — прежде чем мы завершим встречу, хочу затронуть деликатный вопрос. Ваша карьера на Уолл-стрит развивается стремительно. За полтора года от младшего аналитика до партнера крупной фирмы — впечатляющий результат.

Я насторожился. К чему ведет губернатор?

— Мне повезло с наставниками и клиентами.

— Несомненно. Но некоторые из ваших прогнозов граничат с провидением. Как удается так точно предсказывать движения рынка?

Вопрос был задан якобы небрежно, но я почувствовал за ним серьезную заинтересованность. Рузвельт хотел понять, с кем имеет дело.

— Тщательный анализ данных плюс понимание психологии толпы, — ответил я дипломатично. — Большинство инвесторов принимают решения эмоционально. Кто умеет просчитывать эти эмоции, получает преимущество.

— И все же… — Рузвельт наклонился вперед. — Ваша рекомендация клиентам переводить активы в наличность была сделана за месяц до краха. Словно вы точно знали дату катастрофы.

Я понял, что нужно дать более убедительное объяснение.

— Губернатор, летом этого года я изучал статистику маржинальной торговли, сопоставил ее с историческими данными по предыдущим кризисам. Корреляция оказалась очень высокой. Плюс несколько независимых источников сообщали о нервозности крупных европейских инвесторов.

— Европейские источники?

— Банкиры из Лондона и Цюриха, с которыми я работаю по международным переводам. Они первыми чувствуют изменения настроений.

Рузвельт кивнул, принимая объяснение.

— Понятно. А какие у вас прогнозы на ближайшие месяцы?

— Кризис будет углубляться еще минимум полтора года, — ответил я осторожно. — Безработица достигнет двадцати-двадцати пяти процентов. Промышленное производство сократится наполовину. Только решительные правительственные меры смогут переломить ситуацию.