Орден неудачников
Шрифт:
— Там только могилы.
Сун Юньхао неловко буркнул: — А, — и не догадался, что ещё прибавить.
«Кладбищенское дитя», — сказала Падалица. Наверно, не просто сиротство она имела в виду. Сун Юньхао слышал, что бывают дети, рождённые в гробу от мёртвой матери, но не верил до конца, что это правда. Или дело в другом?
— Прости, что совсем не помогаю, — сказал Чжан Вэйдэ. — Я умею очень хорошо подметать, честно, а копать не очень.
Сун Юньхао усмехнулся.
— Я этому рад.
— Рад?
— Рад, если ты и впрямь не
— Нет же! Я просто немножко знаком с Линем-Мумией.
— Ещё ты говорил, что здешний.
— Ну… не совсем. Но я знаю город, — заверил Чжан Вэйдэ, стремительно предугадав следующий вопрос. — Тебе показать постоялый двор?
— Я там уже был. Покажи мне лучше баню.
***
На следующую ночь боль отомстила ему вдвойне.
Сун Юньхао ничего не помнил о том, что случилось после наступления темноты, ничего, кроме обжигающего жара. Боль была так сильна, что ему даже не привиделся в бреду молодой господин.
Утром Сун Юньхао разлепил глаза и обнаружил, что ему в рот вставили бережно скатанное валиком полотенце.
Чжан Вэйдэ спал сидя у его кровати, запрокинув голову. Окно было распахнуто настежь. На столе на аккуратно расстеленном носовом платке лежало пятнадцать новеньких монет, а рядом — тёмная бронза в свёртке из скатерти. Слава небесам, что они с Чжан Вэйдэ не слишком походили на богачей: никому даже в голову не пришло их грабить, хотя это было проще простого.
Сун Юньхао гневно выплюнул ткань на пол и пошёл закрывать окно: Чжан Вэйдэ и так уже весь дрожал.
От стука тот проснулся, закашлялся и стал отчаянно тереть красные глаза.
— Это что? — спросил Сун Юньхао, ткнув рукой в полотенце.
Чжан Вэйдэ испуганно дёрнулся.
— Ты так скрежетал зубами, я боялся, что ты их себе все переломаешь, как Чжан Сюнь во время осады. Ты не можешь просто кричать?
— Чтобы нас вышвырнули с постоялого двора?
— Когда кричишь, хотя бы не так больно.
Сун Юньхао только вздохнул и вытер потный лоб.
— Наставник часто бил тебя?
— Наставник? Нет, никогда!
— Ты дрожишь каждый раз, как я подниму руку.
— Это я так, — отозвался Чжан Вэйдэ туманно. — Просто. Я правда не думаю, что ты меня ударишь. На рассвете возвращался младший господин Лю, заносил деньги.
Накануне Сун Юньхао передал купцу, что в усадьбе относительно спокойно и можно забрать тела.
— Он не удивился, что я к нему не вышел?
Чжан Вэйдэ пожал плечами и улыбнулся.
— Я сказал, ты восстанавливаешь силы после охоты. Это даже не совсем ложь.
— И он отдал деньги тебе?
— Я сказал, что я твой младший брат.
— Очень похоже.
— А что? Ты меня всего лет на десять старше. И может, у нас матери разные.
Под ногу подвернулся таз со вторым полотенцем. Чжан Вэйдэ не сбежал — хотя в его случае лучше было бы сказать, не уковылял — с деньгами или хотя бы
— Тебя отравили? — спросил Чжан Вэйдэ осторожно.
— Ну, считай, что да.
— Но ведь днём ты хорошо чувствовал. Ты копал. И почти целый ли тащил меня на спине. Ты же не можешь быть отра…
— Днём яд не действует.
— Только в темноте? А как ты тогда ходишь на охоты?
— Обычно днём. Но иногда не успеваю.
Чжан Вэйдэ приоткрыл было рот, подумал, закрыл снова, но потом всё-таки не выдержал:
— Ты умираешь?
— Нет. В этом вся и беда. Ладно, довольно болтать. Ты пока ложись. Я схожу за едой, потом сменю тебе повязку, и сможешь спать спокойно. Хоть весь день спи, если хочешь. Что тебе взять — баранину?
— Мне вчера сказали, тут замечательные десерты…
— Какие десерты, болван! Лапшу тебе с чем брать?
Чжан Вэйдэ опустил глаза, мечтательно улыбнулся и прошептал:
— С пирожными.
Примечания:
Лисица поёт "На горе растут кусты" из "Шицзин" (Песни царства Чжэн).
Чи считается по танским меркам, около 30 см.
Имя дао, Гунпин, означает "справедливость".
Хань Сюань — чиновник времён Вэнь-ди (Цао Пи), герой трагикомического анекдота о том, как император избавил его от порки.
"Шестикратный дин" — талисман, на котором шесть раз прописан знак "дин", символизирующий юг и огонь, испепеляющий призраков.
Чжан Сюнь — танский полководец, который во время осады города мятежником Ань Лушанем, по легенде, в гневе так скрежетал зубами, что все их переломал.
Охота вторая: Дочка, братик, куколка (1)
— Господин заклинатель!
Стремительно обернувшись, Сун Юньхао сказал глупо ухмылявшемуся слуге из «Фэнфаня»:
— Веришь ли, что я сейчас мог тебя нечаянно зарубить?
Долговязый, вороватый на вид пожилой слуга осклабился ещё шире.
— Простите ничтожного, господин заклинатель! А-Ли сказала, имбирный отвар готов.
Сун Юньхао кивнул, вбросил Гунпин в ножны и зашагал через двор, уютно пропахший свежим навозом и чуть подгоревшим, но сочным мясом.
— Торговцев понаехало! — пояснил слуга за спиной, будто его кто-то спрашивал.
Постоялый двор располагался на отшибе — новая повозка на конюшне здесь считалась значительным событием, а гость, задержавшийся хотя бы на три дня, — давним сердечным другом. Впрочем, не считая болтовни прислуги, «Фэнфань» вполне устраивал Сун Юньхао: кормили здесь, с учётом цены, неплохо, насекомые не настолько обнаглели, чтобы считать комнаты постояльцев своей безраздельной вотчиной, а за окном была тихо шелестевшая речушка, а не крикливая торговая улица — спалось хорошо.