Орел и полумесяц
Шрифт:
От похода в Британию Цезарь не отказался, поскольку тот был слишком важен для него, ведь там ждали не только новые завоевания и открытия, но и потерянная им дочь, которую он мечтал обрести вновь, а еще… то, что могло сделать его сильней. Но Юлий не мог оставить свою больную жену даже на преданного Поску, как бы он ему не доверял. Он все еще слишком любил Наджару и ему было нестерпимо больно видеть то, как эта нежная, но и сильная женщина превращается в лишенное разума и чувств существо. День и ночь он думал над тем, как вылечить ее, как вернуть ее, прежнюю. Египетские лекари оказались так же бессильны, как и он, хоть египетская медицина и была, наверное, самой древней и развитой. Соотечественники Юлия преуспели не больше египтян.
—
Как только стало очевидным то, что Наджара полностью утратила разум, Цезарю пришла в голову мысль, от которой он в свое время отказался — мысль сделать ее вампиром. Но тут же ему подумалось и другое: а что, если при этом перерождении рассудок все равно не вернется к ней, и вместо любимой жены он получит просто немертвого слугу, вроде зомби? Это заставило его ужаснуться и отбросить эту идею.
«Нет, никогда, ни за что я не сделаю этого с моей Наджарой…» — сказал он себе мысленно, и большие темные глаза его наполнились слезами.
— Подите прочь, прочь, шайтаны! — кричала в это время в пустоту Наджара.
— Успокойся, — в очередной раз ласково говорил ей Юлий, сжимая ее руки и заставляя посмотреть на себя, — и не бойся ничего! Я прогоню их, вот увидишь! Прости, что не смог сделать этого до сих пор…
Слезы душат его, и он нуждается в утешении не меньше, чем она, а страдания его, наверное, еще сильнее, чем ее, ведь, в отличии от нее, он в своем уме. Наджара силой своей любви смогла вытащить его с того света, пусть она и не знала, что все это было задумано им, а вот он не может вытащить ее из этой паутины безумия, в которой она вязнет все сильней и сильней…
Но честолюбие, составлявшее его величайшую страсть, было по-прежнему сильно. Оно двигало им всю его жизнь с ранних лет, подобно тому, как вампиром движет вечная жажда. Цезарь помнил о Британии. Хотя он помнил также и о том, что где-то там, на земле бриттов живет его дочь. Юлию, дочь, подаренную ему его первой любовью Корнелией, уже не вернуть, и он не мог так же потерять и Надежду.
Нужно было принимать решение, и Юлий, наказав Поске приглядывать за Наджарой, уединился в своем кабинете. Там, после некоторого раздумья он вызвал к себе Антония. Пьяный от вина и крови храбрый вояка незамедлительно явился, как всегда готовый выполнить любую его волю. Так было тогда, когда он был человеком, так было и теперь, когда он стал вампиром.
— Марк, — начал Юлий, отхлебнув из кубка кровь, — как ты понимаешь, я не могу сейчас оставить Наджару, но Британия должна быть присоединена. Ее покорение принесет нам большие экономические выгоды, хотя бы из-за зерна и драгоценных металлов… Ты будешь моим мечом и возглавишь легионы. Луций Ворен будет тебе хорошим советчиком. Парень умен и хитер, хоть и похож на варвара… люблю его за это. Ночь станет для вас днем.
— Сделаю все, что смогу, — отвечал Марк Антоний, — но… ты же знаешь, я не стратег. Я солдат, а не генерал.
Юлий слегка вздохнул. Кому, как не ему было знать, что это правда. Он хорошо изучил своего друга и подчиненного.
— Как я уже говорил, у тебя есть неплохой советчик в лице Луция Ворена, а в остальном…
— В остальном я буду думать, что бы в этом случае на моем месте сделал ты, — закончил за него Антоний.
— Можно и так, — с легкой улыбкой ответил император. — Запомни одно правило: разделяй и властвуй. Врагов всегда можно перессорить между собой, и разобщенные они никогда не смогут одолеть тебя. Кроме того, среди местных вождей всегда можно найти союзника, который пожелает использовать нас, римлян, в борьбе против своих соперников… и не заметит, как используют его.
— Гениально, — брякнул Марк, чем снова вызвал улыбку Юлия.
— Благодаря Автолику у нас есть чертежи фараона Сети, — продолжил
— Почему ты так думаешь?
Юлий вновь пригубил из кубка и, прикрыв глаза, проговорил:
— Кельты стали меньше чтить своих богов, но во всем послушны возомнившим себя богами друидам. Это вряд ли радует Кернунна — самого ревнивого из кельтских богов. Попробуй завоевать его покровительство, ибо нам это нужно вдвойне.
Антоний вопросительно взглянул на него, и он закончил свою мысль:
— У него есть то, что нужно мне. Я думаю, он сам это предложит.
Марк привык к тому, что его любимый полководец часто говорит загадками и не стал больше выпытывать.
Юлий поднялся из-за стола, подошел к другу и, глядя ему прямо в глаза, произнес:
— Найди мою дочь и привези ее ко мне. Да! И возьми с собой ее мать, теперь от нее больше толку, чем было раньше.
— Да, мой император, — ответил Антоний, отсалютовав ему по-римски.
…Поросшая густыми зелеными лесами и населенная дикарями, разукрашивающими лица и тела в синий цвет, Британия оказалась крепким орешком для римлян. Первое их вторжение туда прошло не очень удачно. Эти земли были для римлян совершенно незнакомыми и опасными, а варварская королева и пришедшая ей на помощь Зена создали им и их полководцу много хлопот. К тому же Цезарь оказался тогда втянутым в дела богов. Марс-Арес требовал от него уничтожить храм неведомому богу — Дахоку, называя того воплощением зла. Кернунн требовал перебить всех друидов, что было противно Юлию, чуждому напрасной, неоправданной жестокости. Друиды же в свою очередь досаждали ему и его людям своей магией и, что еще хуже, вдохновляли кельтов на борьбу против римских захватчиков. Случалось, что Цезарь в гневе уже собирался отдать приказ об их истреблении, но потом вспоминал о том, что среди друидов он видел девушек и мальчика лет семи. Тогда он останавливался, не желая прослыть убийцей детей. Нужно было найти другой способ остановить этих вредоносных жрецов, бороться ведь можно не только с помощью меча. Но не в этот раз, уж слишком докучала старая «подруга» Зена… Ну что же, первый блин всегда комом. Именно так философски и посчитал Юлий. Он пообещал себе учесть ошибки, допущенные во время этой кампании, чтобы не повторить их, когда он придет сюда вновь. Увы, провести новую кампанию суждено было не ему, а Антонию, пусть и напутствуемому им. Кроме того, Цезарь дал дополнительные указания Луцию Ворену, которому суждено было стать в этом походе правой рукой Марка.
Внушительный римский флот вновь плыл к таинственному острову. Ветер развевал паруса с четырьмя непонятными для варваров символами SPQR. Корабли, на которых в этот раз плыли римляне, больше подходили для высадки, чем в прошлый раз, поскольку были более широкими и более низкими для облегчения вытаскивания их на берег. Так как их предводители стали вампирами, ночь теперь превратилась для римлян в день. Днем Антоний, Ворен и Габриэль прятались в трюме от опасных для них лучей солнца. Но, к счастью для них, по мере приближения к острову дни становились все дождливее и туманнее. Тита Пулло, достойного друга Ворена, такая погода приводила в уныние, и он все время брюзжал, иногда бранясь и со своим однополчанином и обзывая его рыжим кровопийцей. Несмотря на то, что он находился у Ворена в подчинении и на то, что тот теперь был не совсем человеком, для них обоих на первом месте была их дружба, разрушавшая любые преграды между ними. Габриэль днем спала в трюме, а ночью выходила на палубу и, свесившись, смотрела на волны. Ветер развевал ее чудесные волосы, что делало вакханку еще прелестней. Часто случалось, что Антоний подкрадывался к ней сзади, обнимая за талию и требуя к себе внимания, но она отмахивалась от него.