Ормхеймский Бастард
Шрифт:
— На грифона из старых сказок. Или на химеру. На злобную хищную птицу.
— Грифона, значит, — усмехнулась девушка. — Еще дракона вспомни. Ну не совсем там грифон. Догадка такова: Альварен — древнее место из легенд. Когда-то на легендарном Острове Ястреба, что в северном море или озере, был древний алтарь Богини Любви. Самой доброй и жестокой из всех.
— Доброй и жестокой?
Не о том спрашиваешь. О другом — боишься? Не ты один.
— «Нет ничего жесточе оскорбленной любви — говорит легенда».
Не
— Альварен — не море.
Стоит ли продолжать? Стоит ли давать врагу в руки такое оружие? Вдруг судьба переменится?
Неважно. Даже если и так, коль Ревинтер до сих пор жаждет Ирию убить — убьет и без дальнейших признаний. И сейчас мог бы сдать эриковцам.
И тогда — она ничего не теряет. Даже, может, спасает пару жизней. Если Ревинтер выживет и еще вдруг свяжет с кем-то судьбу. Не сам, так по горячему настоянию папеньки.
— Откуда нам знать, что предки называли морем? И потом, может, это просто очень большое озеро. Как Альварен. Как думаешь, почему Остров Ястреба прозвали так? Да, если ты читал книжки, сам знаешь, что на севере грифонов не водилось.
Правда, неплохой вопрос: откуда в Тенмаре взялись драконы? Ну да сейчас не суть важно. Важнее другое.
— Когда-то в прошлом на Священном Алтаре Богини венчались вечным браком. По моим прикидкам, алтарь — как раз там, где сейчас торчит амалианское аббатство. Служители Творца вообще обожали строить на месте прежних святилищ. Чувствовали Силу места. Ту Клятву два с половиной года дали Четверо. Брачную. На веки вечные. В жизни и смерти, и так далее. Я и Анри, ты и Эйда. Уточнять, кто кому, надо? Да, клятвы древние боги понимали буквально. Умер один — второй следует за ним. Боги об этом позаботятся. Те самые, кого ты до кучи еще и оскорбил.
Прости, Анри. Ты не только чуть не погиб, спасая чужую девчонку. Она еще и испортила тебе дальнейшую жизнь. Напрочь. И в любой миг убьет тебя — просто собственной гибелью. А твое будущее убила уже.
— Никогда не думала, что стану желать тебе долгой жизни, но без тебя Эйда не проживет и года. Как и ты без нее. А заведешь любовницу — ты клятвопреступник и убийца. Так и знай. Любовь к связанному клятвой карается смертью.
— Анри Тенмар и Кармэн Вальданэ…
— Знаю.
Глаза привыкают к тьме. Ко всему.
Можно разглядеть мельчайшие волокна паутины в углу высокого сумрачного потолка. Как легко выжить. Просто пролети мимо. Вовремя разгляди белесую беду.
Просто проплыви мимо древнего острова. Даже если его паутину давно скрыли века забвения.
«Поцелуй меня…»
Анри, знал бы ты, что тогда делаешь. На что соглашаешься…
— Он идет в Мэнд, — совсем тихо проговорил Роджер. — Ее спасать.
А бестолковая Ирия из очередной клетки не в силах даже Анри предупредить.
3
Спать с раной невозможно вовсе. Боль не стихает и не слабнет — ни днем, ни ночью. А от тряски душной кареты нестерпимо хочется выть. Не умолкая.
Как и от полной тьмы вокруг. Чем враги завесили окна? Ощущение, что ты заколочен в гробу. А сверху давит неподъемная толща кладбищенской земли.
Хотя от яркого света в лицо — ничуть не легче.
А хуже всего — тяжелые, как гири, цепи. Если бы хоть их сняли — может, и рана бы поутихла, и жар, и тряский озноб. Но не теперь!
А самое жуткое — на сей раз спасения нет. Больше никакой Анри не придет на помощь. Впереди — только неотвратимая смерть. В руках злобных врагов.
И вовсе не за дезертирство. Серж в глаза прежде не видел стрелявшего в него офицера… или бандита. Но это не помешало злобному вояке сначала спустить в незнакомца курок, а уже потом разговаривать. Точнее, угрожать.
Враги не спросили ни его имени, ни возможной вины. Их это не интересовало.
Какая сегодня ночь — по счету? Третья? Нет, кажется, четвертая. Сколько их еще? Сколько еще бесконечных часов, переползающих в дни и ночи, продлится эта Бездна?
Уже неважно. Рану дергает алой болью всегда, и черный туман в глазах уже не уходит, а слишком теплая вода отдает горечью и просится обратно.
Сержа не довезут живым. Как Анри с пулей в груди еще добирался до Лютены верхом? Да еще и после ледяного Альварена? Неважно. Серж — не собственный старший брат.
Брат. Вот кем был ему Анри, даже еще не зная о родстве. Как добрый дядя Ив — отцом, а заботливая, любящая тетя Жанетта — матерью.
Анри был братом многим… просто потому, что всегда больше отдавал, чем брал. Папа бы, наверное, гордился таким сыном. А Серж не успеет им стать уже никогда.
Почему он всегда понимал всё слишком поздно? Где были раньше его глаза? А чувства? Равно как сердце, мозги и совесть.
Но так или иначе, а Серж — не Анри. А значит, живым с такой раной не доедет. И она отболит уже совсем скоро. Спустя еще несколько бесконечных дней и ночей агонии.
Так и не попросить прощения у родителей… Не обнять маму…
Да Серж даже Джерри больше уже не увидит… Того просто не пропустят.
Хорошо, что вот сейчас можно никуда не ехать. Холодный пол больше не трясется. Сержа грубо куда-то волокли, а потом бросили здесь. Хоть чуть полегче, чем в карете. Если не шевелиться…