Ошибки, которые мы совершили
Шрифт:
– Правда? – спрашиваю я, по большей части потому, что вроде бы надо.
Он начинает рассказывать, и я смотрю, как двигаются его губы, с восторгом произнося слова. Его рука по привычке тянется к моему стакану, чтобы чуть подвинуть, и я представляю, как эти пальцы касаются меня, как его губы приближаются к моим и шепчут мое имя.
Я спрашиваю себя, смогла ли бы другая я, та, что никогда не встречала Истона, полюбить его? Уилл не бросил попытки даже после того, как сдались все остальные, кто пытался со мной подружиться. Он хороший, надежный
Он заслуживает лучшего друга, чем я.
Уилл улыбается, и я понимаю, что меня застукали: я не слушала.
– Прости, – бормочу я, на самом деле не испытывая стыда.
Он с запинкой произносит:
– Я закончу через час. Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? Как насчет тако?
– У нее уже есть планы на ланч. И ей больше нравится буррито! – Я поворачиваюсь и вижу Такера, что стоит сзади и улыбается. Он в шортах, шлепанцах и футболке, из-под которой видны татуировки, покрывающие его руки.
– Такер, – с натянутой улыбкой здоровается Уилл.
Такер в знак приветствия приподнимает свой стакан с кофе и отодвигает еще один тяжелый металлический стул. Тот громко скрежещет по бетону, но Такер, не обращая на это внимания, усаживается.
Уилл сдвигает брови, глядя на Такера, с комфортом располагающегося рядом со мной, и понимает, что наш разговор подошел к концу.
– До завтра? – спрашивает он.
Я киваю, он встает и уходит на кухню.
– Ты разбиваешь этому парню сердце. – Такер задумчиво поворачивает голову, глядя, как тот уходит. – Он довольно милый, и у него всегда есть кофе. А могло быть и хуже.
– Как великодушно с твоей стороны, – невозмутимо отвечаю я. – Тебе что-то нужно?
Он хмурится, и мне становится еще более неловко, чем я могла себе представить.
– Я отправил тебе несколько сообщений.
Сообщения на моем телефоне копились, словно коллекция тревожных посланий в бутылках.
– Я была занята.
Он закатывает глаза, а потом выражение его лица снова становится серьезным. «Серьезный Такер» заставляет меня нервничать. Я видела его таким лишь несколько раз, например когда мы уезжали из Индианы в Калифорнию.
– Уже почти четвертое июля.
Что за абсурд, он и вправду думает, будто я и не подозревала о приближении этого дня?! Это не просто четвертое июля [3] , а день рождения Сэндри Олбри. Все собираются каждый год, чтобы устроить суперпраздник.
– Маме исполняется пятьдесят лет! – Такер проводит руками по столу.
Я молчу. Оставляю все то, что чувствую, при себе.
Он достает из заднего кармана белый конверт и подталкивает его ко мне по столу. Это выглядит так драматично, что я непременно поддразнила бы Такера, если бы не боялась того, что внутри.
3
День Независимости в США.
– Подарок на выпускной от папы.
Мои
– Что это?
– Ты и сама отлично знаешь – билеты на самолет домой.
– У меня работа. Я не могу просто взять и уехать.
– Ну конечно, ведь кто знает, что может случиться, если ты не станешь вытирать тут столы? – Его сарказм такой же преувеличенный, как и весь этот момент.
– Отвали, – огрызаюсь я, но дело не в его издевательских словах, а в том, что он просит меня сделать. – Все не так просто.
Такер проводит ладонью по лицу.
– Очень даже просто! – Он наклоняется ко мне и облизывает нижнюю губу, а потом прикусывает ее зубами. – Я не прошу многого, мне нужно, чтобы ты сделала только это. А потом можешь отправиться в Калифорнийский университет и забыть о нас.
Как будто я смогла бы забыть об Олбри. Как будто Истон исчезнет из моей головы. Но я пытаюсь спрятать обуревающие меня чувства и притвориться, что мне плевать на слова Такера.
– Эллис, ты меня слышишь? – повторяет Такер. – Мама устраивает большую вечеринку. Такую, на которой все нарядные и произносят речи. Полгорода приглашено! – Он знает, что я его слышу. И просто ждет, когда я это признаю.
– Не знаю, хотят ли они на самом деле меня видеть.
Такер указывает на бумагу между нами:
– Ага, все выглядит так, словно они до сих пор не уверены. Может, тебе следует подождать, пока они предложат первый класс.
Такер пользуется моим молчанием, чтобы сфотографировать наши стаканы с кофе и билет, а потом выкладывает снимок в Сеть. Секунду спустя мне приходит уведомление, что меня отметили в посте с подписью «Строим планы», и я испепеляю Такера взглядом.
– За что ты меня так ненавидишь?
– Мне нужны доказательства, что разговор состоялся, чтобы прикрыть собственную задницу. – Он смотрит на меня с язвительной ухмылкой. – Кроме того, ты уже фактически согласилась.
Я стискиваю зубы.
– Я не еду.
От мысли, что я увижу всех, увижу его, у меня разрывается сердце, и я ненавижу Такера за такое предательство.
– Эллис, прошел целый год. Ты вообще не собираешься возвращаться? Не хочешь видеться ни с кем из дома?
– Я вижу тебя почти каждый день. И с осени мы будем учиться в одном колледже.
– Это не то же самое. – Такер откидывается на спинку стула и пристально смотрит на меня. Его длинные пальцы касаются татуировки на левой руке – нервная привычка, характерная и для его братьев. – Ты боишься?
Я смеюсь, но это пустой звук даже для моих ушей. Такеру всегда удается добраться до тех сторон моей души, которые я пытаюсь скрыть. В моем ответе звучит отчаянная нужда, и я ненавижу себя за это.
– Они сказали, что я должна приехать?
– «Они»? – переспрашивает он. Такер хочет, чтобы я объяснилась, потому что считает: если я произнесу имя Истона вслух, это станет своего рода прорывом. – Эллис Трумэн, на билете на самолет стоит твое имя.