Оскорбление третьей степени
Шрифт:
По голым верхушкам деревьев пробегает порыв ветра.
Крюгер, вновь обменявшись взглядами и кивками с секундантами, уже собирается в третий раз дать команду «Пли!», и вдруг откуда ни возьмись над лесом проносится ревущий гидросамолет. Выписав в небе дугу, он идет на снижение и с брызгами приводняется на оэерную гладь. Кто бы это мог быть? Фон Чаммер? Гесс? Рейхс фюрер? Крюгер властно поднимает руку и поворачивается к начальнику отдела кадров СС Шмитту, возглавляю щему судейскую коллегию. Тот смотрит на часы и качает головой.
На несколько мгновений все выжидательно за мирают с поднятыми взорами, а затем как по команде снова опускают их и вспоминают, зачем, собственно, собрались в этой низине. Дуэлянты по-прежнему занимают свои позиции, по-прежнему держат в руках оружие,
Взгляды, кивки, команда «Пли!».
Раздается выстрел.
Рука Кручинны медленно опускается, пистолет выскальзывает из его пальцев. Кручинна продолжает стоять.
Штрунк безмолвно падает.
Возможно, поединок проходил совсем иначе. Мы можем только гадать, ведь о нем не сохранилось ни свидетельских показаний, ни протоколов, ни сколько-нибудь развернутых записей, что само по себе странно, ведь в дуэли участвовали представители партийной элиты. Адольф Гитлер коснется этой темы в застольной беседе, Генрих Гиммлер выскажет мнение о ней в ряде выступлений, Йозеф Геббельс прокомментирует в дневнике: «Вот что такое германское понятие чести. Ура!» Несколькими днями позже «Нью-Йорк таймс» сообщит: «Slayer of Nazi Reporter 1s Declared a Suicide»[2]. Появятся отметки в личных делах, несколько беглых упоминаний в мемуарах высокопоставленных национал-социалистов… и все.
Однако в документах адъютанта рейхсканцелярии сохранилась зарисовка поля боя, подписанная генералом СС Фридрихом Вильгельмом Крюгером, который выступил на дуэли в качестве беспристрастного арбитра.
Имя этого человека, не говоря уже об именах других военных, обеспечивавших должное проведение поединка между Штрунком и Кручинной, ничего не скажет сегодняшнему читателю. Он забыт, они забыты, и, если кто и заслуживает забвения, так это они, карьеристы в сфере смерти, эксперты в сфере смерти, чьи биографии напоминают тошнотворные анекдоты с тошнотворными кульминациями.
К примеру, ровно через два года после дуэли в Долине призраков Крюгера назначат высшим руководителем СС и полиции в Польше, то есть он станет самым влиятельным человеком в генерал-губернаторстве и в дальнейшем будет курировать лагеря смерти, исправительные трудовые лагеря, использование СС и полиции для расчистки гетто, подавление Варшавского восстания, массовое уничтожение евреев, особенно в Галиции, террор против польского населения… В мае сорок пятого Крюгеру, по различным данным, удастся покончить жизнь самоубийством дважды: девятого числа в латышской Лиепае и десятого в австрийском Гундертсхаузене.
Упомянутая зарисовка выглядит как схема математической задачи для третьего класса: против ник А и противник Б находятся в пятнадцати больших шагах друг от друга, их фигуры соедине ны пунктиром; секундант А находится в шести шагах от противника А, секундант Б — в шести шагах от противника Б; кроме того, через точку посередине линии расстановки дуэлянтов проведен перпендикуляр, вдоль которого обозначены места нахождения арбитра и врачей, а в десяти шагах позади них — позиции третейских судей и протоколистов.
Осенью 1937 года всех этих людей ожидало великое будущее, ну или то, что они подразумевали под таковым. Например, Хайнц-Хьюго Джон, секундант Кручинны, обергебитсфюрер гитлерюгенда, начальник отдела кадров в высшей инстанции рейха, депутат рейхстага, член войск СС с 1943 года, будет переведен в 12-ю танковую дивизию СС «Гитлерюгенд» в качестве командира батареи 12-го штурмового батальона. Сведения о гибели этого офицера, указанные в его биографии, не совсем точны: там утверждается, что Джон погиб при атаке союзников в Нормандии девятого июня 1944 года, однако, когда в его командный пункт попал сташестидесятитрехкилограммовый снаряд, выпущенный из американской гаубицы «Блэк Дрэгон», Джон взлетел на двадцать метров в воздух, и то, что упало на землю, было уже не Хайнцем-Хьюго Джоном, а чем-то совсем иным.
Секундантом Штрунка выступает его земляк, австриец Герберт фон Обвурцер, участник добровольческого корпуса первого часа. В 1937 году он — майор вермахта, позже станет оберштурмбаннфю-рером
Одним из судей поединка является Хорст Бендер из Восточной Пруссии, 1905 года рождения, юрист, который после 1941 года станет главой отделения СС и полиции в личном аппарате рейхсфюрера. В рамках мероприятий по денацификации в 1948 году он будет отнесен к наиболее безобидной IV группе «попутчиков». Симон Визенталь, переживший холокост, в начале семидесятых подаст заявление о возбуждении уголовного дела против Бендера и представит подлинный документ, в котором Бендер прямым текстом не признавал преступленинми самовольные расстрелы евреев по чисто политическим мотивам. Кроме того. Бейдер станет одним из участников встречи Гиммлера с Отто Георгом Тираком, рейхсминистром юстиции, которая пройдет восемнадцатого сентября 1942 года в Житомире. Там согласуют «передачу асоциальных элементов из уголовно-исполнительной системы рейхсфюреру СС для уничтожения трудом» и экстрадицию «всех находящихся в превентивном заключении, евреев, цыган, русских и украинцев, поляков». Встреча, как расскажет Бендер после войны, проходила «в непринужденной обстановке», но подробностями он поделиться не сможет, потому что они не сохранятся в его памяти. Он будет утверждать, что формулировка «уничтожение трудом» даже не звучала, такое он запомнил бы. В 1977 году, несмотря на неопровержимые доказательства, немецкая прокуратура закроет дело Бендера. Тот проживет еще десять лет и скончается в своей постели от последствий пресбифагии.
Человек умирает неизбежно, но те, кто собрался здесь октябрьским утром 1937 года, чтобы стать свидетелями последней дуэли на немецкой земле, были вуайеристами смерти, которые любили смотреть на смерть врагов и не отворачивались, когда умирали соратники. Для них умирание превратилось в привычное зрелище еще до того, как оно сделалось массовым, а когда оно закончилось, для тех из них, кто уцелел, чужие смерти не значили ровным счетом ничего.
Фон Обвурцер, на правах секунданта стоящий ближе всех к Штрунку, подбегает к нему и хватает за плечо, но его отстраняет Карл Гебхардт, один из двух врачей, присутствующих на дуэли. Он кладет Штрунка на бок, одной рукой ощупывает живот в поисках места попадания пули, другой измеряет пульс. Все остальные тоже подошли к раненому, и только Кручинна присел на корточки, опустив голову, и, кажется, затаил дыхание.
— Пуля в брюшине справа, нужна операция, — изрекает Гебхардт, не поднимая глаз.
Профессор в тридцать девять лет, главный врач санатория, этот толстяк в круглых очках в черной оправе сделал карьеру в качестве ассистента Фердинанда Зауэрбруха и не хочет пустить ее под откос. Вступив в НСДАП в мае 1933 года, уже через шесть месяцев он по протекции своего друга детства Генриха Гиммлера стал главным врачом хоэн-лихенского санатория, специализировавшегося на лечении легочных заболеваний, и превратил его в самую современную в Европе хирургическую больницу и национальную спортивную лечебницу. Здесь Гебхардт прооперировал Рудольфа Гесса, получившего травму во время катания на лыжах, короля Георга и даже одного из родственников японского императора, а также мениск Джесси Оуэнса. Сюда с удовольствием приезжают и Альфред Розенберг, и Лени Рифеншталь, у которой, очень скоро выясняет Гебхардт, нет никакого ушиба плеча — просто ей нравится гостить в санатории, потому что тут часто бывают футболисты национальной сборной, которую в шутку называют сборной Хоэнлихена, ведь ее игроки регулярно лечатся у Гебхардта.