Основы человечности. Работа над ошибками
Шрифт:
— Кроме соседки, которая уже допытывалась, чья это собака тут бегает, — припомнил Тимур.
— Скажи, что твоя.
— Уже сказал, что чужая.
— Ну, мало ли что в жизни случается. Тогда была чужая, а теперь стала твоя.
— Ты точно хочешь, чтобы я выгуливал тебя на поводке и в наморднике?
— Так у тебя же нет намордника! — нашёлся Людвиг и разве что хвостом не завилял, предвкушая возможность размять лапы. А может и завилял — в человеческом теле же не видно.
— Нет намордника — нет прогулки! — обрубил Тимур. —
— Да ладно вам. — Ксюша отвернулась от зеркала, перед которым крутилась уже минут пять, печально разглядывая остатки причёски. Тимур следил за ней краем глаза: казалось, стоит на мгновение отвести взгляд, и девочка, поддавшись настроению, обрежет остальные волосы. Мастерицам Дианы её показать, что ли? Пусть наколдуют какую-нибудь приличную стрижку. Говорят, бритые виски — это сейчас модно. — Мы же можем просто переместиться!
— Прямо в квартиру? Не слишком нагло?
— В подъезд. Я ведь сегодня прыгала оттуда в Дом, значит, и обратно можно. Позвоним в дверь, как приличные люди, и будем смиренно ждать, пока впустят.
Звучало довольно логично.
Людвиг, правда, слегка приуныл — кажется, ему действительно надоело сидеть в четырёх стенах, и нерастраченная энергия настойчиво требовала выхода. В лес его отвезти, что ли? Так для этого машина нужна, а у Тимура её нет, и у Фёдора только мотоцикл… Не Стаса же просить, в самом деле!
Впрочем, уныния этому неугомонному хватило меньше чем на минуту. Вскоре он уже обнял Ксюшу за плечи, не то подбадривая, не то поторапливая:
— Ну что, погнали? Чего время тянуть!
— Ага. — Девочка рывком натянула шапку до самых бровей и подала Тимуру руку. — Хватайтесь, вас же тоже переместить надо.
— И как я после этого буду доказывать Ольге Степановне, что пальцем тебя не трогал?
— Однажды вам придётся научиться врать.
— Нет-нет, мы же договорились! Сегодня говорим правду! — вмешался Людвиг.
Ксюша спорить не стала, но посмотрела на него с обречённостью приговорённого к смертной казни. Похоже, она считала, что в правду бабушка никогда не поверит, только разозлится ещё сильнее. Тимур был с ней абсолютно согласен, однако необходимости пойти и объясниться это не отменяло.
Перемещаться пришлось в два этапа — сперва в Дом, а затем в подъезд, на этаж ниже квартиры Фроловых. Первый скачок получился довольно простым, Тимур даже не оступился, разве что слегка пошатнулся от неожиданности, а вот со вторым вышла неувязка: Ксюша, похоже, прыгнула в Дом прямо с лестницы и сейчас вернулась в ту же точку. Вернее, на ту же ступеньку. Только вот теперь девочка была не одна!
Естественно, на одной ступеньке вся троица не поместилась: Тимур стукнулся коленкой о перила, Ксюша зависла одной ногой в воздухе, а Людвиг вообще полетел носом вперёд, приземлился на четыре лапы, пробежал несколько шагов вниз по инерции и недовольно рыкнул.
— Ксю! — возмутился он, вернув человеческий облик. — Неужели нельзя выбирать
— Если будешь плохо себя вести, — хмыкнула Ксюша, но сразу же сменила тон. — Извини, не подумала. Так, ладно… В общем… — Она нерешительно потопталась на месте, не торопясь подниматься к родной квартире. — Тимур Игоревич, а можно вы сами с ней поговорите, а я здесь подожду?
— Эй, выше нос! — попытался приободрить её Тимур. — Не съест же она тебя.
— Ага, только понадкусывает. Ну что вам, жалко, что ли?
Жалко, конечно, не было. Было… стрёмно. Некомфортно.
Утренний разговор с директрисой получился непростой, но даже он не ощущался таким минным полем, как беседа с Ольгой Степановной. Михайловна была прямая, как школьная указка: хвалила бурно, ругала громко и молниеносно переключалась из одного состояния в другое под действием фактов. А вот Ксюшина бабушка… тут голыми фактами не обойдёшься, надо что-то другое придумать. И желательно поскорее, чтобы объяснение не превратилось в нерешительное блеяние.
А оно могло!
Тимур в красках представлял, как он звонит в дверь, как на пороге возникает Ольга Степановна, скрещивает руки на груди, хмурит брови и вперивает в несчастного учителя суровый взгляд поверх очков. И говорит слегка надменно:
— Явились наконец-то!
Голос прозвучал настолько явственно, что Тимур вздрогнул. И только когда Ксюша с Людвигом синхронно посмотрели наверх, до него дошло, что фраза ему не почудилась.
— Добрый день, — кое-как выдавил он. (А вот и нерешительное блеяние подоспело!)
— Добрый? — Ольга Степановна стояла на верхней ступеньке лестницы: в брючном костюме, накрашенная, прямая, как копьё. И такая же бронебойная, проламывающая любые доспехи одним только взглядом. Разве что домашние тапочки чуточку дисгармонировали с образом стальной леди. — Разгалделись на весь подъезд! Марш в квартиру!
Таким командным тоном к Тимуру давненько не обращались. Пожалуй, с самого детства.
Наверное, стоило вспомнить, что детство давным-давно закончилось и сейчас он — взрослый серьёзный человек, учитель и (иногда) пример для подражания, но вместо этого Тимур опустил голову и покорно сделал шаг наверх. А потом ещё один.
Ксюша шла следом — с той же скоростью и, возможно, с тем же выражением лица. А потом вдруг рванула вперёд, поравнялась с Тимуром и взяла его за руку. В голубых глазах зажглись явственные огоньки протеста.
— А почему сразу в квартиру? Нельзя тут поговорить? Боишься, что все опять услышат твою истерику? — почти выкрикнула она. — Что снова слухи пойдут?
— Быстро домой, кому сказано! И отойди от него! Немедленно!
Тимур почувствовал, что Ксюша уже не держит его за руку, а держится за неё. Цепляется со всей силы, как за спасательный круг. Ну разве можно было в такой ситуации разжать пальцы?