Особо опасная особь
Шрифт:
– И что же арабам нужно от вас? – полюбопытствовал доктор.
– Ну как что? То же, что и всем – деньги, еда, вода, медикаменты. Разумное устройство жизни, в конце концов. Мы пришли в Арабию, чтобы навести порядок. Чтобы помочь этим несчастным. И давно превратили бы их в приличных людей, но у них каша в голове. Они дерутся между собой, никак не могут разобраться, кто из их пророков был более правильным и чей род древнее. Ненавидят всех американцев – и белых, и черных – только за то, что мы не арабы. Готовы выстрелить в спину при первой же возможности. Готовы воевать,
– Вам, Лина, оратором бы быть, – заметил Иконников. – Значит, это мы арабов подначиваем?
– А кому они еще нужны после того как у них нефть кончилась? Поднебесной? Все знают, что китаёзы мусульман терпеть не могут, просто ненавидят. Европе? На фиг нужно! Только вам – Славянско-тюркскому Союзу, или как вы там называетесь. Сами бедные, без штанов, на голодном пайке, но братьев-мусульман в беде не оставите. Всяко подкинете им деньжат на священный джихад – воюйте, братья. Господи, ну что вам, русским, не живется спокойно?
– Вот значит как? – доктор поднялся с кресла. – Ну спасибо, Лина, открыли мне глаза на правду. Ладно, не буду спорить. Думаю, вам стоит выйти наверх, – он показал пальцем куда-то в потолок, – увидеть все собственными глазами, подумать и осмыслить. Единственное, что мне стоит сделать – все-таки ответить на ваш вопрос.
– Какой вопрос?
– Какого черта понадобилось Соединенным Штатам в Арабии, – так вы, по-моему, выразились.
– Ну и какого?
– Нефть.
Лина фыркнула. Смешной неуемный доктор Иконников.
– Там уже нет нефти, – сказала она. – Или почти нет. Маленькая лужица черной вонючей грязи. Добыча ее невыгодна.
– Есть там еще нефть, есть, – сказал Иконников. – Не так много, но вполне достаточно. И Америке она очень нужна. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. А лангуст на безрыбье – рыба втройне. Стоит за него побороться, уложить десяток-другой миллионов аборигенов в сыру землицу, дабы вычерпать природный ресурс до донышка.
– И зачем же нам нефть? – язвительно поинтересовалась Лина. – Вообще-то мы ездим на водороде.
– И вы, Лина, ездите на водородниках? Или все-таки предпочитаете «БМВ» и «Cузуки»? Насколько я наслышан о ваших водительских предпочтениях…
– Уже отъездилась, – буркнула Лина. – Отныне, насколько я понимаю, буду передвигаться на брюхатых российских кобылах.
– Что касаемо нефти, думаю, лучше вам это объяснит Юрий Ладыгин, – суховато сказал Иконников. – Спросите у него. Он у нас крупный спец по пропаганде.
Умник!
Лина глянула на часы. Время, оказывается, уже почти шесть. Слава Богу.
Ура! Ура! Умник!!! Она увидит его.
– Сейчас вы поведете меня к Умнику? – спросила она.
–
Доктор услужливо показал на дверь обеими руками.
На кнопочной панели лифта оказалась нулевая отметка и тридцать этажей – десять выше нуля и аж двадцать – ниже. Из чего следовало, что здание, в коем Лина имела счастье пребывать, больше похоже на гигантский бункер, чем на небоскреб – конструкцию, привычную для жителя большого американского города. Комната Лины находилась на минус семнадцатом этаже. Лина представила глубину – метров сто под землей и поежилась. Впрочем, неизвестно, что находилось выше земли. Там могло быть все что угодно.
– У вас там что на улице? – спросила она. – Мороз минус тридцать, ветер сто миль в час, снежная буря и радиация? Ядерная зима?
– Там хорошая погода, – доктор улыбнулся. – Конец лета, самая благодатная пора. Градусов двадцать тепла, дождя сегодня нету. И при чем тут радиация? Откуда ей взяться?
– Тогда зачем вы так глубоко под землю закопались?
– Затем же, зачем ваши секретные лаборатории прячутся под землю в штатах Юта и Невада.
– Понятно… Запретный город, из которого нет выхода. Я буду париться здесь до самой смерти, да?
– Нет, – ответил Иконников. – У нас совершенно другие планы по отношению к вам, Лина.
– И какие же?
– Со временем узнаете.
Лина открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но Иконников приложил палец к губам, возвещая конец дискуссии. В это же время лифт остановился и открылась дверь. Лина мельком глянула на панель – первый этаж.
Они вышли в просторный холл – мраморный пол, матовые желтые стены, высокий потолок с ажурной лепниной. Кожаные диваны вдоль стен, в середине зала фонтанчик, обложенный серыми булыжниками. Фикусы в кадках в углах. Ничего особенного – обычное казенное учреждение, дизайнер явно не перетрудился. Если в России вообще есть дизайнеры.
– Садитесь, Лина, – Иконников показал на диван. – Нужно немного подождать.
Лина плюхнулась на мягкое сиденье, сложила руки на коленях. Доктор стоял рядом, постукивал носком ботинка по полу, поглядывал на часы. Люди проходили через холл – обычные с виду, никаких мусульманских экстремистов, кто-то в гражданской одежде, кто-то в военной, многие в голубых костюмчиках – как доктор Иконников. Лина встала, пошла к окну. Приятный, прямо скажем, пейзажик – лес, голубое небо в просветах высоких сосен, кустики, аккуратно подстриженная травка, цветочки.
Ладно, посмотрим, какие будут ягодки.
– Лина! – позвал голос сзади – знакомый, хрипловатый. Лина обернулась и задохнулась от счастья и жалости.
Умник сидел в инвалидном кресле и улыбался.
– Привет, Умник.
Лине захотелось взвизгнуть, броситься к Умнику бегом. Она сдержалась – пошла спокойным шагом, наклонилась над ним – самым милым, до сих пор непонятным человеком, обняла его за шею осторожно, боясь задеть повязку на голове. Чмокнула его в щеку. Умник закрыл глаза, потянулся к ней губами. Лина коротко ответила на его поцелуй. Пахло от Умника больницей.