Остров святого православия. Русские паломники на Кипре в XII-XX веках
Шрифт:
Варсонофий, таким образом, вслед за игуменом Даниилом и дьяконом Зосимой посетил гору, на вершине которой стоит монастырь Святого креста – Ставровуни [65] , и видел знаменитый чудотворный крест, поставленный, по преданию, матерью Константина Великого св. Еленой, а также монастырь Св. Маманта в Морфу [66] .
В период между путешествиями Зосимы и Варсонуфия, а именно в 1453 г., произошло самое трагичное событие в истории Вселенской Православной Церкви – захват турками-османами столицы Православного мира Константинополя.
65
О монастыре Ставровуни см. с. 46–49.
66
О монастыре св. Мамаса см. примеч. 19.
Мысль о завоевании Европы родилась у турок-мусульман после того, как они захватили отдельные территории Малой Азии и обосновались там. Свои намерения они начали осуществлять в XIV в., и если этого не произошло раньше, то только благодаря отпору,
Но это не спасло Византию от неминуемой гибели. Когда Магомет II штурмовал Константинополь, последний император Константин XI Палеолог (1448–1453) не получил помощи не только из Рима, но и от своих братьев из Пелопоннеса. Европейские страны, полные новых политических замыслов, молча взирали на агонию империи, хотя такая же опасность грозила и им.
После захвата Константинополя и в дальнейшем всех владений, принадлежащих Византии, турки оставили веру и Церковь греков. В их задачу не входило уничтожение местного населения завоеванных земель, но с помощью налогов и сборов с него содержалась новая Османская империи. Власть же над народами осуществлялась через православных церковных иерархов, которые управляли христианским народом, подчинялись турецкому правительству и отчитывались перед ним.
В России скоро стало известно, что не осталось более в мире свободного православного народа, кроме русского. К тому же, порабощенные христиане стали обращаться к Москве с просьбами о помощи и жалобами на притеснения. В результате осознания этих событий в России появилась идея «Москва – Третий Рим». Суть ее состоит в следующем. Греки изменили своей вере и перешли в латинство (имеется в виду уния 1439 г.), и в этом причина падения Византии. После турецкого завоевания Константинополь не может считаться главой Православия, поскольку там нет православного царя, но он есть в Москве. Следовательно, Москва – преемница власти Константинополя, т. е. второго Рима, как царской, так и духовной [67] . Эта идея была положена в основу политики Московского государства ХУ1-ХУП вв. по отношению к православным народам Востока.
67
Первым, кто сформулировал новую религиозную и политическую миссию России на Востоке, был старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей в письме к царю Василию III (1505–1533). Эта теория была принята московским правительством и внесена в акты, относящиеся к учреждению патриаршества в России в 1589 г. Теория получила дальнейшее развитие в связи с постулатом о так называемом «константинопольском наследстве». Он заключался в том, что московский царь имеет право на византийскую империю как на свою вотчину, основанием этого являлся факт женитьбы Ивана III (1462–1505) на Софье (Зое) Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина XI.
Падение Константинополя надолго прервало связи России с православным Востоком, которые были тесными и постоянными на протяжении почти пяти столетий. Понадобилось около полувека, чтобы эти связи восстановились. Новый этап истории отношений начинается в XVI в.
Какими последствиями обернулись эти события для русских паломников?
Прежде всего они столкнулись с фактом, что Константинополь был закрыт для поклонения, что крупнейшие православные церкви были обращены в мечети, что многие святыни (мощи святых, иконы) были уничтожены или исчезли. Были доступны лишь немногие, небольшие храмы, в основном в предместьях, которые посещали, по возможности, русские. Чтобы попасть на Афон, в Египет и Палестину необходимо было теперь проехать через турецкую территорию, что было невозможно без специального разрешения – фирмана. Русские путешественники и паломники получали его в Константинополе с помощью русского посла, но, прежде чем добраться до бывшей византийской столицы, им приходилось откупаться от турецких таможенников, тщательно проверявших любой корабль. С печалью и болью писали о переменах паломники XV в., и первый из них – Варсонуфий, прибывший в Константинополь в 1456 г. Но и в течение последующих столетий эта боль при виде варварского разорения города не утихнет, и наши паломники по-прежнему будут вспоминать былое величие православной столицы, о котором знали из Записок прежних паломников.
XVI–XVII вв
О путешествии к Святым местам в это время было написано немногими паломниками, побывавшими на Востоке. Из них одни были отправлены со специальной миссией и, как это уже бывало, использовали возможность осмотреть святыни и поклониться им, другие – по своей воле, по обету [68] . Однако никто из них не сообщил о пребывании на Кипре, и скорее всего, никто там не останавливался. Из сведений архива «Сношения России с Грецией» известно, что теперь греки посещали Россию. В основном, это были поездки, связанные с просьбами о пожертвовании материальных средств для поддержки православных церквей или монастырей, оказавшихся на завоеванных турками территориях. В 1623–1652 гг. киприоты из числа духовенства также посещали Москву «для испрошения милостыни» [69] . Правда, из записей тех лет не всегда ясно, из каких именно монастырей или приходов Кипра были просители [70] :
68
Это
69
Милостыня («жалование») – в данном случае материальная помощь, оказываемая русской высшей духовной и светской властями православным христианам, живущим на завоеванных турками территориях. Такая милостыня выдавалась лишь после рассмотрения официальной грамоты, которую должны иметь просители, и лица, не указанные в ней, не снабжались. Велся строгий учет выдаваемой милостыни, а также жалованья, поскольку часто приезжие греки временно проживали в России, а иногда оставались навсегда. В России в это время был огромный прилив греческих выходцев, преимущественно духовного чина. Поскольку на Востоке было известно о том, что Москва претендует на титул столицы Православия, большинство греков приходило со святынями – иконами, частицами мощей, орудиями Крестных Страданий и другими чтимыми предметами. Русское правительство выделяло большие суммы денег на приобретение восточных святынь. Среди просителей попадались, однако, и авантюристы, которым удавалось с помощью подложных грамот обманывать и царя. Например, Паисий Ли- гарид назвался митрополитом Газы, хотя был отлученным архиереем, выманивал у царя деньги и имущество. Некоторые из греков-просителей ухитрялись получать деньги за одни и те же частицы мощей не один раз. Поэтому уже со второй половины XVI в. отношение к грекам меняется.
70
На Кипре многие церкви и монастыри как в средневековье, так и в Новое время посвящены одним и тем же святым, но находятся в различных городах и селениях, порой одной и той же митрополии. По этой причине, чтобы определить, какой храм или монастырь имеется в виду, необходимо учитывать, в каком именно месте острова они находятся.
1. Кипрский священник Никифор (1623).
2. «Кипрьского острова» Священник Никифор и мирянин Григорий (1624–1625).
3. Иеромонах Леонтий и старец Герасим монастыря архистратигов Михаила и Гавриила (1626–1627).
4. Архимандрит «Кипрьского острова» монастыря Благовещения Пресвятой Богородицы Софроний с дьяконом Иоаникием и келарем Паисием (1628).
5. Архимандрит монастыря архистатигов Михаила и Гавриила города Фамагусты Симеон, священник Герасим и «монастырский их служка гречанин белец Мишка Яковлев» (1628–1629).
6. «Кипрьского острова» монастыря святого Николая чудотворца архимандрит Иоасаф, келарь Герасим и служка Григорий (1629).
7. «Города Кипра» монастыря мученика Маманта архимандрит Никифор, «черный поп» Пахомий и келарь старец Матфей (1632).
8. «Кипрские земли» архиепископ Архангельского монастыря Парфений [71] и того же монастыря архимандрит Дорофей, архидьякон Парфений, келарь Гавриил… – всего 9 человек (1642).
9. «Грек Кипра острова» Иван Антонов (1651–1652).
71
Во время посещения России архиепископ Кипра Парфений скончался.
10. «Гречанин Мануил-киприянин» (1651).
11. «Города Кипра» священники Мануил Юрьев, Мануил Селуньский и Мануил Матвеев (1652) [72] .
Кипрским просителям, как и многим другим грекам, не отказывали из-за особого сочувствия к их положению при турках, которые захватили остров в 1571 г. Большинство, получив «милостыню», уезжали на родину, некоторые же оставались и даже получали высокую должность [73] .
72
Белоброва О.А. Кипрский цикл в древнерусской литературе. Л.: Наука, 1972. С. 86–88.
73
Считается, например, что архиепископ рязанский Игнатий, которого Лже-Дмитрий I (1605–1606) поставил патриархом Московским вместо Иова, был киприотом по происхождению.
XVIII в
Главное в кодексе нравственности паломников-писателей средневековья, лиц духовного звания и монашеского чина, было смирение и отречение от своего «я». Путешествия совершались «любви ради Святых мест» (игумен Даниил), а записывались они потому, что «дела Божии проповедати нужно преславно, а если умалчивать дела Божии, то беду наносить душе своей» (дьякон Зосима).
Петровская эпоха – время преобразований не только в сферах экономики и политики. Новый уклад жизни неизбежно коснулся и сферы духовной. Распространение светских знаний и науки способствовало осознанию именно своего «я». Паломник Нового времени теперь все чаще пишет в своих Записках о себе: «А если где что увидел своими глазами, то все это написал, ничего не выдумал и ничего не утаил, все это ниже найдешь, описанное подробно» (Ипполит Вишенский). Он думает не только о назидательности своего творения, а также о наиболее точной и подробной передаче всего, что он увидел, и о детальном описании созерцаемого. При этом он призывает Бога в свидетельство верности описаний. Так постепенно исчезает тип древнего паломника, круг интересов которого был узок, но это искупалось глубиной и силой религиозного чувства. В это же время появляется некий элемент критики в пересказах легенд нашими паломниками. Одним из первых таких писателей, кто не всегда принимал на веру передаваемые ему легенды, был знаменитый путешественник В.Г. Григорович-Барский. Однако «критика» эта у него не резка, а по-своему логична.