Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)
Шрифт:
Исследования истории инвалидности в Западной Европе и США рассматривают различные практики направления детей, чье поведение представлялось девиантным, в коррекционные учреждения разных типов. Так, по мнению Уиткрофт, появление новой категории «социально дезадаптированных» способствовало тому, что многие люди, ранее не считавшиеся инвалидами, теперь были признаны таковыми. Действительно, после войны в сферу деятельности медицины и специального образования попали дети с весьма разнообразными потребностями. Их пребывание в лечебных учреждениях могло еще больше обострить детские проблемы и закрепить «аномальность» их идентичности. Энн Борсей, Памела Дэйл и Анджела Тернер подвергают резкой критике цели и дисциплинирующую роль медицинских экспертов, подчеркивая, что именно из-за признания за аномальными детьми права на защиту наблюдение за ними резко усиливалось (парадокс лечения/контроля) 205 . Дэвид Райт пишет, что врачи все сильнее требовали установления собственной юрисдикции над детьми с проблемами в обучении, игнорируя при этом голоса родителей и самих детей 206 .
205
Borsay A., Dale P. Introduction: Disabled Children – Contested Caring // Disabled Children: Contested Caring, 1850 – 1979. P. 1 – 13; Turner A. Education, Training and Social Competence: Special Education in Glasgow since 1945 // Ibid. P. 159 – 171.
206
Downs W.D. The History of a Disability. Oxford: Oxford University Press, 2011. См. также: Trent J. Inventing the Feeble Mind: A History of Mental Retardation in the United States. Berkeley: University of California Press, 1994.
Конечно, эту позицию необходимо принять во внимание при изучении способов, с помощью которых советские психиатры в послевоенные годы определяли «правильные» меры по лечению детей с отклонениями в поведении. Тем не менее я полагаю, что в специфическом советском контексте 1940 – 1950-х годов проекты специалистов-медиков, настаивавших на помещении детей в медико-педагогические учреждения, были более гуманными формами изъятия из общества, чем принудительный труд в исправительных колониях.
В 1939 году британский «Times Educational Supplement» определил «трудных детей» как «…не только непослушных, но еще и страдающих от некоего бессознательного расстройства, вызывающего асоциальное или невротическое поведение» 207 . В Советском Союзе в конце 1930-х годов понятие «трудных детей» было исключено из повестки дня, а их медикализация как «психически больных» казалась единственной альтернативой наказаниям и репрессиям. Апелляции врачей к дефектологии с ее упором на лечение и помещение детей в лечебные учреждения должны оцениваться именно на этом фоне. По-видимому, патологизирующий ярлык «психически больного» был меньшим злом в авторитарном обществе, чем криминализирующий ярлык «правонарушителя», ведь помощь различным маргинальным группам могла осуществляться там только в соответствии с государственной идеологией социально-политической нормативности.
207
Cured by Kindness // Times Educational Supplement. 1939. 22 July. Цит. по: Wheatcroft S. Cured by Kindness? Child Guidance Services During the Second World War // Disabled Children: Contested Caring, 1850 – 1979. P. 148.
Понятие «дефективного» ребенка ввел в научный обиход в начале ХХ века детский психиатр Всеволод Кащенко 208 . Этот ученый разделил в своем описании «физически дефективных» (то есть имеющих органические поражения), «умственно дефективных» (то есть олигофренов) и «морально дефективных» (то есть социально запущенных и дезадаптированных) детей. Тем не менее Вс. Кащенко настаивал, что все формы детской дефективности могут быть описаны как «недостаточность», и утверждал значимость «дефектологии» как новой медицинской, психологической и педагогической науки, способствующей компенсации разного рода «недостаточностей» и реабилитации любых аномальных детей 209 .
208
Всеволод Кащенко (1870 – 1943) был одним из наиболее значимых новаторов в предреволюционной науке о ребенке. Он был братом широко известного в России «взрослого» психиатра Петра Кащенко.
209
См., например: Кащенко В.П. Общество, школа и дефективные дети // Дефективные дети и школа / Под ред. В.П. Кащенко. М.: Книгоиздательство К.Л. Тихомирова, 1912. С. 1 – 11.
Дефектология как научная дисциплина была институционализирована в первые годы советской власти. Тогда в петроградском Институте дошкольного воспитания был открыт дефектологический факультет, а в Москве был создан Педагогический институт детской дефективности под руководством все того же Кащенко. С этого момента и вплоть до 1936 года педология и дефектология существовали параллельно: у них был общий предмет изучения и сходные методы; были и ученые, которые одновременно занимались и той и другой дисциплиной, – например, Л.С. Выготский. Но педология и дефектология были разными науками, исходившими из разных источников и, как будет ясно, развивавшимися по разным траекториям.
Крупнейшие психологи 1920-х годов иногда возражали против понятия «моральной дефективности» как явной кальки термина «moral insanity», принятого тогда в некоторых направлениях англоязычной педологии. В частности, Л.С. Выготский настаивал на необходимости термина «трудный» или «трудновоспитуемый» ребенок и использовал это слово для определения всех типов девиантности в развитии ребенка. В 1929 году он писал: «Мы наметили следующие виды и типы трудного ребенка: трудные дети в массовой школе, трудновоспитуемые дети в собственном смысле этого слова (беспризорные, правонарушители, педагогически запущенные), психо– и невропатические дети, умственно отсталые, слепые, глухонемые, логопаты, психически и физически больные» 210 . Еще более жестко критиковал практику использования терминов «трудный» и «морально дефективный» как синонимов педагог В. Н. Сорока-Росинский, директор известной в Петрограде школы для трудновоспитуемых и беспризорных подростков 211 .
210
Выготский Л.С. Основные положения плана педагогической исследовательской работы в области трудного детства // Выготский Л.С. Собр. соч. М., 1983. Т. 5. С. 188 – 195, цит. с. 193.
211
См. его статью 1924 года «Трудновоспитуемые» (Педагогическая мысль. 1924. № 2), републикованную в: Сорока-Росинский В.Н. Педагогические сочинения / Сост. А.Т. Губко. М.: Просвещение, 1991. С. 139 – 152. Школа Сорока-Росинского была описана двумя ее выпускниками – Алексеем Еремеевым (писавшим под псевдонимом Леонид Пантелеев) и Григорием Белых в романе «Республика ШКИД» (1927).
Независимо от терминологических предпочтений все самые прославленные педагогические теории 1920-х – начала 1930-х годов использовали концепцию «морально дефективных»
212
См., например: Гиляровский В.А. Профилактика нервных и психических болезней детского возраста // Профилактика нервных и психических заболеваний / Под ред. С.Н. Давыденкова, Л.М. Розенштейн. М.: Издательство Мосздравотдела, 1929. С. 41 – 46; Вульфович М.И. О психопатических состояниях в детском возрасте // Проблемы психиатрии и психопатологии. М.: Биомедгиз, 1935. С. 532 – 540; Драницкий В.М. Психопрофилактика трудного подростка на основании психоневрологического анализа материалов // Там же. С. 576 – 589.
В то время у дефектологии было много сторонников среди представителей советской власти. Новая дисциплина получила одобрение и финансовую поддержку как современная научная система, позволяющая перевоспитать и интегрировать в общество «просто» дезадаптированных и страдающих разного рода органическими поражениями детей. 24 мая 1926 года Медико-педагогическая станция Наркомпроса, которую возглавлял Вс. Кащенко, провела «общественную учетную конференцию», вызвавшую большое внимание профессионалов. Наркомпросовские руководители определили помощь дефектологов системе образования как крайне ценную и полезную 213 .
213
Протокол общественной учетной конференции Медико-педагогической станции Наркомпроса 24-го мая 1926 г. // Архив Российской академии образования (АРАО). Ф. 139. Д. 233. Л. 1 – 2.
В следующем, 1927 году инспекция Наркомпроса, посетившая ту же станцию, сообщила в своем отчете, что работа этой институции крайне ценна и соответствует принципам советской школы 214 . Участники съезда директоров детских домов Наркомпроса Московской области, прошедшего в 1933 году, также поддержали взгляды дефектологов и педологов на проблему «трудного детства» и подчеркнули, что все дети с девиантным поведением являются «социально запущенными» и нуждаются в педагогической помощи для своей реинтеграции в общество. По мнению сотрудника Наркомпроса, известного специалиста по детским правонарушениям В.И. Куфаева, под влиянием «уличной жизни» дети усваивали «антисоциальные, антисоветские установки», которые «нередко проявляются в их действиях – правонарушениях» 215 . Детские поведенческие отклонения появлялись только тогда, когда «на них наслаивается налет улицы», подразумевалось, что по своей сути дети были невинны 216 . Если ребенок проявляет агрессивность, хитрит или часто лжет, то это следовало рассматривать как способ самозащиты «в условиях одинокой борьбы <…> за сушествование» 217 . Следовательно, «освобождение» трудных детей от «наслоений, привычек, традиций улицы» приведет к тому, что они станут настоящими коммунистами – трудящимися, строителями социалистической экономики и борцами за социалистическую культуру 218 .
214
АРАО. Ф. 113. Д. 143. Л. 1 – 2.
215
Куфаев В.И. Социально-запущенные дети и подростки и методы работы с ними // Трудные дети и подростки и методы работы с ними в детучреждениях / Ред. О. Бем, В. Куфаев. М.: Московский областной отдел народного образования, 1934. C. 3 – 47, цит. с. 4.
216
Там же. С. 6.
217
Там же. С. 22.
218
Там же. С. 4.
Явно под влиянием дефектологов деятели Наркомпроса заявляли, что перевоспитание детей с отклонениями в поведении возможно при использовании индивидуализированных подходов, учитывающих положительные стороны характера детей, специфику их психофизического развития, интересы и эмоции. Но самым важным они считали не отрывать девиантных детей от остального общества. Выступавшие на съезде 1933 года подчеркивали, что педагогическая работа должна основываться на чутком отношении к «брошенным» детям и на взаимном доверии. По словам Куфаева, «педагоги все силы, всю свою энергию и время отдают заботам о них [детях]» 219 .
219
Куфаев В.И. Социально-запущенные дети и подростки и методы работы с ними. C. 30. В.О. Лазаренко и А.Д. Максимов в своих выступлениях на съезде 1933 года приводили примеры в поддержку мнения Куфаева. См.: Лазаренко В.О. Опыт работы Солочинской детколонии для трудных // Трудные дети и подростки и методы работы с ними в детучреждениях. C. 48 – 62; Максимов А.Д. Организация рабочего места и работы в мастерских в учреждениях для трудных детей (опыт работы Московского Городского Института Трудового Воспитания) // Там же. C. 63 – 90. Библиография, опубликованная в приложении к материалам съезда, ярко показывает, что сотрудникам Наркомпроса дефектологический подход представлялся в это время наилучшим для решения проблем «трудного детства»: Там же. C. 94 – 95.
Несмотря на горячую поддержку дефектологии со стороны Наркомпроса, в 1928 – 1935 годах существенной угрозой для дефектологического подхода стала социальная ориентация на наказания. ВЧК курировала вопросы беспризорности с самых первых лет советской власти. ОГПУ, наследовавшее ВЧК, организовывало трудовые коммуны для правонарушителей-рецидивистов еще с 1924 года. Но энергичнее оно занялось девиантными подростками в конце 1920-х годов, в ходе укрепления сталинского режима. Так, например, в декабре 1927 года созданная А.С. Макаренко Детская трудовая коммуна имени Ф.Э. Дзержинского была официально выведена из юрисдикции Губернского отдела народного образования и передана под управление ГПУ Украины.