От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
«Говорят, император будет на балу, это просто хорошо», - думала девушка, - «Надеюсь, меня отчислят наконец-то».
Выпускницы начали собираться и готовиться к предстоящему балу. София тоже готовилась. Девушка надела платье, которое ей купил Геннадий, и сделала красивую прическу.
– Соня, и как тебе удалось убедить нашу учительницу по музыке, чтобы именно ты пела для наших гостей на балу? – спросила Катерина Никонова.
– Не знаю, Катя, просто повезло мне, - ответила София, - А что, у меня голос хороший, романс
Девушка уже была в том самом темно-синем платье, которое ей купил Геннадий. Несмотря на то, что отношения между девушкой и доктором сходили на нет, София была очень благодарна ему за этот подарок. Красивое темно-синее платье на шнуровке, свободного размера, которое налезло бы и на выпускной, а благодаря фасону не подчеркивало бы большой срок беременности, практически без рукавов, с красивым декольте… В общем, больше вариант для замужней дамы, которая идет на светский прием, а не для институтки. София решила не закрывать перчатками свои руки и не замазывать их ничем – девушка совершенно не стеснялась того, что творилось у нее на запястьях.
«А что, пусть видят, мне стыдиться нечего», - думала она, - «Ну не замазывать же мне этот ужас, никакого крема не хватит, да и где я его возьму».
Посмотрев на Катерину Никонову, которая была в легком голубом платье из китайского шелка с милыми дракончиками, София улыбнулась.
«Вот тоже, небанальное платье, будем мы выделяться на фоне остальных», - подумала девушка, - «Ну и, вообще, у Эми тоже платье темное, а остальные как под копирку – в светлых простых платьях идут».
И вот начался бал. Сначала все было обычно, танец выпускного класса, танцы, шалости Катерины Никоновой.
– Катя, говорю тебе по большому секрету. Не хулигань сильно и не пропусти мое пение. Тебе понравится, - шепотом сказала девушке София.
– Да я обязательно тебя послушаю, люблю романсы. Особенно, когда их кто-то поет, а не я, - ответила ничего не подозревающая Катерина, - Еще же время немного есть, успею разлить чернила в дортуаре второго класса. А так план выполнен: входная дверь в институт на ключ закрыта, вот смеху будет, когда народ обратно домой засобирается и выйти не сможет, дверь в комнату Маман полностью испачкана углем, в комнате Анютки дохлая крыса на подушке лежит…
– Крыса – это хорошо, - задумчиво сказала София, не слушая того, что говорит Катерина, а говорила девица немало и шалостей уже успела сделать тоже немало, - Вот только я волнуюсь что-то…
«Чувствую себя примерно так же, как в тот день, когда бомбу метала», - подумала она, - «А что, недаром говорят, что слово можно приравнять к бомбе, если правильно его подобрать. Надеюсь, я все правильно подобрала… Только бы отчислили, а не проблемы бы с Анюткой огребла. Да отчислят, просто обязаны, вряд ли такое можно замять…»
– Сонь, не волнуйся, ты очень хорошо поешь, - успокоила девушку Катерина, - У тебя
– Спасибо, Катюша, - ответила София, - Могу дать практически гарантию, что тебе за всех твоих крыс и запертые двери не попадет. Не до того будет…
Катерина не поняла этой реплики, и уже вскоре девушки пошли в бальный зал. Уже скоро должны были объявить Софию. Девушка стояла, а руки у нее дрожали.
«По-моему, в том декабре мне проще было», - думала она, - «Алешенька был рядом, Емельянова… И свидетелей почти не было. А здесь полный зал народу…»
И вот, раздался голос, огласивший, что София Собольникова сейчас исполнит роман Алябьева «Незабудочка».
«Глупая музыка, незамысловатый текст», - подумала София и, вздохнув, вышла на середину зала. Сделав реверанс, девушка случайно бросила взгляд на мадам Елизавету.
«Должна будет отчислить, я очень на это надеюсь», - подумала София и начала пение. Как показалось девушке, начальница института в глубине души догадывалась, что София не просто так решила петь романс на балу, а учительница музыки по своей наивности этого не поняла.
София начала пение:
Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.
На бой кровавый,
Святой и правый
Марш, марш вперед,
Рабочий народ.
Мрёт в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братья, мы дольше молчать?
Наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать?
В битве великой не сгинут бесследно
Павшие с честью во имя идей.
Их имена с нашей песней победной
Станут священны мильонам людей.
Нам ненавистны тиранов короны,
Цепи народа-страдальца мы чтим.
Кровью народной залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим!
Смерть беспощадная всем супостатам!
Всем паразитам трудящихся масс!
Мщенье и смерть всем царям-плутократам!
Близок победы торжественный час.
В гробовой тишине София сделала еще один реверанс и вернулась обратно. Потом девушка незаметно вышла из бальной залы в вестибюль, села на диванчик и, от избытка эмоций, начала плакать.
«Все, сейчас совсем скоро стану полностью свободной, уеду наконец-то из этого проклятого института, надо только маленько подождать. Совсем недолго», - подумала девушка, - «Сейчас, наверное, выйдет Анютка, разорется, а потом к мадам начальнице разговаривать поведут. А, может быть, и не поведут, просто скажут, чтобы собирала вещи и валила отсюда подальше».