От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
Девушка согласна кивнула:
– Хорошо, договорились, если что - сразу тебе сообщу. Надеюсь, твои страхи не подтвердятся, потому что в прошлый раз у меня все гораздо хуже протекало, с обмороками, с сильным токсикозом, а сейчас вроде бы все более-менее нормально.
Услышав реплику о том, что положение нужно сохранять в тайне, София сказала:
– Эми, а вот тут ты опоздала. Анютка знает о моем положении. Я ей это рассказала в надежде на то, что она меня отчислит. Но не получилось. Сначала не поверила, а после того, как Геннадий меня осмотрел и подтвердил все, изумилась,
София вздохнула.
– Пойти потанцевать, что ли?
– сказала она и торопливо добавила, - Да шучу я, шучу, будь что будет… Было бы чему завидовать, Эми, ты хотя бы всех своих мужчин по именам знаешь. А я у того жандарма даже имя не спросила, не интересно было…
День близился к вечеру. И, хотя для Софии перестало иметь значение время, девушка снова заснула. Но на этот раз ее сон длился недолго. Вдали девушка услышала весьма знакомую походку и поняла, что в лазарет на этот раз идет мадам Пуф. Так как разговаривать Софии ни с кем не хотелось, девушка решила притвориться спящей.
Вскоре мадам Пуф с доктором ушли за ширму, что позволило Софии расслабиться и прислушаться к разговору.
«Вот дурак этот Геннадий, все рассказал… Прямо от начала и до конца, начиная с того момента, как я еще тогда просила его посодействовать в моей проблеме», - подумала София, - «Ну и ладно, рассказал – мне же лучше. Выкручиваться не придется».
Дальнейшие события мало интересовали девушку и она заснула.
Прошло несколько дней. София узнала, что в лазарете она будет находиться до начала декабря, раньше ее никто оттуда не выпустит. С одной стороны, девушку это вполне устраивало, однако, София расстраивалась от того, что практически все время она была одна. Отношения с Геннадием все больше переходили в разряд дружеских, что и радовало девушку, и огорчало ее.
«С Геннадием – это не чувства были, а так, порыв», - думала она, - «Да и вообще, будущего у нас нет, так что и надеяться не на что».
Случайно София узнала от медицинской сестры, что Геннадий планирует вскоре жениться. Девушка решила поговорить с ним об этом.
– Знаешь, Геннадий, я тебе хотела сказать… - София умолкла, - В общем, хорошо, что ты жениться решил. У нас с тобой будущего не было бы, так, наверное, оба в какой-то момент встретились, приятно провели время и расстались. А так я все равно бы на Север поехала после института.
Геннадий согласился с такими утверждениями, а девушка решила, что отчество у этого ребенка будет дедушкино – все равно, уже не выяснить, кто именно отец.
«Эми говорила, начнет ребеночек толкаться – сразу чувства хоть какие-то к нему появятся», - подумала София, - «Не знаю, не знаю… Вот правда, кто малютку воспитывать будет то? Ну не могу я его или ее в приют отдать, а с собой забирать - тоже вариант
София лежала и скучала. Девушке очень не рекомендовалось вставать, и она честно выполняла предписания врача.
«Буду носить, сколько положено», - улыбнувшись, повторила София слова Эми, - «Как же скучно… Казалось бы, в «дортуаре» я тоже одна, но там хотя бы веселее. Можно к девочкам сходить».
Мысли Софии, казалось, были услышаны. К ней пришла Мария Игоревна.
– Софья, как себя чувствуешь? – спросила она девушку.
– Средне, - ответила София, - Слабость, поясница болит все время…
«Знать бы еще, как много она знает про мою ситуацию», - подумала девушка, - «И как много можно рассказывать».
– Софья, я знаю, что на самом деле ты лежишь в лазарете не потому, что плохо себя чувствуешь, а потому что три дня назад… - Мария замолчала, пытаясь подобрать выражение, а потом добавила, - Ну ты сама знаешь, что было. Сонь, ну чем же тебе третий ребенок-то помешал? Мало того, что ты в самые первые недели беременности умудрилась и напиться как сапожник, и курить как паровоз, так бедной малютке еще и такое пережить… Что ж ты об этом не подумала?
– Ага, а потом эту малютку возьмет государство на воспитание, и все прелести откроются перед ним или ней в полном объеме, - сказала София, - Хотя нет, не возьмет, я так не смогу поступить. Придется не одной на Север ехать…
– Сонь, а как много мадам Пуф знает о ситуации? И о недавних событиях, и о твоем положении? – спросила Мария.
– О моем положении она все знает. Потому что я ей это сказала в надежде, что отчислят. Не отчислили. А о том, что произошло, доктор тоже рассказал. Так что, наверное, скоро весь институт знать об этом будет. Ну и плевать, пусть знают. Мадам, а вы откуда узнали обо всем?
– Случайно увидела, как Эмилиана за доктором побежала, - сказала Мария, - Ладно, не буду тебя утомлять, отдыхай, выздоравливай.
Декабрь уже вовсю вступил в свои права, а София до сих пор лежала в лазарете. Девушка хоть и чувствовала себя вполне неплохо, но доктор решил перестраховаться.
– Геннадий, а когда ты меня из лазарета выпишешь? – спросила однажды София.
– Знаешь, Соня, по-хорошему, тебе бы вообще, до конца учебного года в лазарете под наблюдением пробыть. А что, на уроки будешь ходить, а так – под постоянным наблюдением. Мало того, что ты после Петропавловки не здорова, организм ослаблен, так ты еще и своими руками себе хуже сделала. Чуть было не отравилась.
– Неужели не выпишешь до Рождественского бала? И на Новый год я здесь останусь?
– Не знаю, не будем вперед забегать, - сказал Геннадий, - Ты чего ходишь все да ходишь, лежать тебе больше надо. Сама говорила, что поясница болит, не переставая.
– Ну говорила, и что с того? Не могу я лежать постоянно, скучно. Хоть бы кто-нибудь из дортуара пришел, а не приходят. Видать, не горят желанием общаться с неблагородной девицей. А Эми сама болеет, хотя признаваться в этом не хочет.
– Ладно, Соня, ложись уже, - сказал Геннадий.