От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
«Вне всякого сомнения, это столь неожиданное предложение, с указанием произвольно взятой суммы, немалые размеры которой уже не позволяли произвести в одночасье сокращение военной статьи бюджетных расходов, с одной стороны, относилось к разряду предвыборных демагогических приемов, а с другой стороны, было демонстрацией недоброжелательного ко мне отношения…
В это же время в Бурбонском дворце дебаты безнадежно затягивались. Следуя моим инструкциям, министр финансов Плевен, военный министр Мишле, министр вооружений Тийон и государственный министр Ориоль пытались, правда безуспешно, убедить парламентариев снять предложение социалистов с обсуждения. Левые депутаты – социалисты,
Я прибыл во второй половине дня. Не стесняясь моего присутствия, г-да Филип и Газье яростно нападали на меня, срывая аплодисменты своих социалистических коллег. Радикалы подсчитывали забитые в мои ворота мячи. Однако выступающие утверждали, что в их намерения не входит свержение правительства. Речь, по их мнению, шла лишь о том, чтобы заставить его подчиниться воле парламента. Народные республиканцы давали понять, что в данном вопросе не поддерживают развязанную против меня войну, а правые ограничивались выражением обеспокоенности. Но и те, и другие отказывались открыто выступить против моих противников. Что касалось коммунистов, то они, раздираемые, с одной стороны, непреодолимой тягой к демагогическим выпадам, а с другой, желанием не упустить тактических выгод момента, убеждали меня, что не согласны участвовать в организуемом против меня штурме, но если социалисты доведут дело до схватки, голоса свои они отдадут не мне.
В тот вечер я интуитивно понял, что в сущности все предрешено, что бессмысленно и даже недостойно делать вид, что управляешь страной, когда воспрянувшие духом партии вновь пустились в прежние игры. Иными словами, теперь мне надо было подумать о том, как оформить уход».
Третьего января де Голль со своей родней был на свадьбе дочери – Элизабет выходила замуж за капитана Алена де Буассьё.
Благословив молодоженов, генерал объявил, что намерен отдохнуть и берет на восемь дней отпуск. Вместе с супругой, младшим братом Пьером и шурином Жаком Вандру он отправился на Средиземное море под Ниццу, на мыс Антиб, в курортное местечко Эден Рок. У моря де Голлем овладела меланхолия, под стать погоде: было холодно, дождливо, над морем стелился туман. Впервые за многие годы он облачился в штатское. И неприкаянно вышагивал вдоль скалистого берега в длинном пальто, в шляпе, с тростью в руке, выкуривая одну сигарету за другой…
«Впервые за семь лет мне представился случай отдохнуть. Я хотел убедить самого себя и других, что мой уход из правительства – не результат затмения, вызванного вспышкой гнева, или депрессии, порожденной усталостью. Бродя по берегу моря, я размышлял над тем, как лучше обставить свой уход. Я должен был уйти молча, никого ни в чем не упрекая ни на публике, ни в частных беседах, не соглашаясь ни на какие должности, ни на какие почетные звания, ни на уход на пенсию и не объявляя о своих будущих планах. Более чем когда-либо мне требовалось быть выше преходящих обстоятельств».
Проведя неделю на юге, де Голль 14 января вернулся в Париж. В течение всей недели он приводил в порядок дела, занимался срочными законами и постановлениями, требовавшими подписи. Ближайшим министрам – внутренних дел, юстиции и обороны – об отставке он сообщил заранее.
16 января ускорение его решению уйти в отставку придал лидер радикалов Эдуард Эррио, которому до войны случалось быть и премьер-министром, а потом провести много времени в немецком концлагере, откуда его освободила Красная
Де Голль ответил, что речь уже не должна идти о том, чтобы вытаскивать из гробов или срывать с груди инвалидов ордена, которые им были вручены за выполнение приказов своих командиров, даже если эти командиры были не правы. И что сам он, в отличие от Эррио, «никогда не разговаривал ни с правителями Виши, ни с врагами иначе, как на языке пушек».
Де Голль пригласил всех министров явиться к себе на улицу Сен-Доминик на утро 20 января. Генерал вошел в зал Рыцарских доспехов, пожал всем руки и, не пригласив сесть, заявил:
– В страну вновь вернулся монопольный режим партий. Я не могу этого одобрить. Но я не могу этому и помешать, разве что силой, установив диктатуру, которая мне претит и которая ни к чему хорошему не приведет. Поэтому я должен уйти. Сегодня же я отправлю письмо председателю Национального собрания, известив его об отставке правительства. Я искренне благодарю каждого из вас за оказанную мне в работе помощь и прошу вас оставаться на своих местах для выполнения текущей работы до назначения ваших преемников.
«На лицах министров я прочитал скорее грусть, чем удивление. Никто не произнес ни слова. Никто не попросил меня отказаться от принятого решения и не выразил по его поводу сожаления. Я распрощался и отправился домой».
Министры остались наедине. Морис Торез произнес:
– В этом уходе есть что-то величественное!
Жюль Мок был оптимистичен:
– Эта отставка – дело несомненно серьезное! Но нет худа без добра. Личность генерала подавляла Собрание. Теперь оно сможет проявить себя без помех.
Хотел ли де Голль действительно уйти из политики? Конечно, нет. Он был уверен, что его скоро призовут опять возглавить правительство. Приглашения не последовало.
Новый кабинет сформировал социалист Феликс Гуэн, в состав правительства который вошли коммунисты, социалисты и представители МРП. Начался период правления трехпартийной коалиции.
А де Голль пока оставался в Париже. Он снял особняк Марли, где жил с супругой и младшей дочерью Анной. Фамильное имение Буассери в Коломбэ-ле-дез-Энглиз во время войны было разрушено и разграблено, и генерал взял кредит, чтобы привести его в порядок.
Окружение де Голля настаивало на том, чтобы он объяснил нации свою отставку:
– Вы вошли в историю своим Призывом от 18 июня, Вы не можете выйти из него письмом Феликсу Гуэну.
Эти слова повергли его в гнев. Генерал ответил:
– Лишь молчание полно величия, все остальное – признак слабости.
Борьба за власть во Франции продолжалась. КПФ предложила социалистам разделить между собой исполнительную власть. Социалисты не согласились. Они ясно понимали, что Франция имела ограниченный суверенитет, и что США никогда не предоставит левому французскому правительству экономическую помощь. Коммунисты будут первыми и на выборах в парламент Франции 10 ноября 1946 года, получив 29 % голосов. В составе КПФ было около миллиона членов. Партийная ежедневная газета L'Humanite вместе с ее вечерней Ce Soir были наиболее читаемыми во Франции. КПФ контролировала крупнейшие молодежные и профсоюзные организации, в том числе Всеобщую конфедерацию труда.