От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
Сталин поблагодарил за такую позицию и добавил:
– Американская и английская разведка распространяют слухи, что между Советским Союзом, с одной стороны, и Англией и Америкой, с другой, скоро начнется война. Это – дезинформация. Американцы и англичане не смогут поднять свои войска на новую войну, так как нет цели: Япония побеждена, война надоела народу. Любое правительство в Англии и Америке, которое попытается поднять свои войска, обязательно падет.
Как видим, Сталин не сомневался в желании США и Британии напасть на СССР. Он сомневался в их способности это сделать. Генсек заверил:
– Могу заверить Чан Кайши, что Советский Союз не пойдет против Китая.
– Чан Кайши наметил
– До сих пор китайские делегаты всегда выступали против советских, – констатировал Сталин. – Так было в Сан-Франциско и в Лондоне…
Перешли к вопросу о положении в Маньчжурии. Цзян заявил:
– Китайские войска направляются в Маньчжурию лишь для того, чтобы поддержать там порядок. Чан Кайши предлагает придерживаться политики открытых дверей, но с сохранением за Советским Союзом ведущей роли в экономике.
– Хозяином, суверенной силой Маньчжурии должен быть Китай. Советский Союз не добивается для себя доминирующего положения в Маньчжурии.
Разговор мало что изменил в советско-китайских отношениях.
После Московского совещания донести позицию трех министров до румынского правительства было поручено Вышинскому, Гарриману и Керру, которые 31 декабря прибыли в Бухарест и на следующий день встретились с королем Михаем и членами правительства. Король продолжал играть роль короля.
Вышинский 1 января 1946 года сообщал Молотову: «Сегодня Комиссия посетила короля. Беседа продолжалась около 1 часа. От имени Комиссии я изложил сущность решения о Румынии и спросил, что думает по этому поводу король. Король ответил, что считает решение правильным и вполне удовлетворен этим решением. Он добавил, что считал правильными решения Ялтинской и Потсдамской конференций, также считает правильным и это решение. Король подчеркнул, что считает особенно важным решение о свободных выборах, и спросил, не является ли лучшей гарантией проведения таких выборов „нейтрализация“ некоторых министерств, как, например, Министерства внутренних дел. Гарриман и Керр предоставили мне ответить на этот вопрос. Я ответил, что ни о какой „нейтрализации“ речи быть не может, что такой вопрос не стоит и не может стоять перед нами…
Кто же, спрашивал король, доложит Трем Правительствам о том, как соблюдаются эти заверения? Я ответил, что после того, как два министра будут введены в правительство и правительство даст известные заверения, американское и английское правительства, согласно их обязательствам, признают румынское правительство и, следовательно, назначат в Бухарест своих послов, которые и будут им докладывать то, что сочтут нужным.
Исчерпав этот вопрос, я сказал, поскольку король согласился с решением Совещания в Москве, отпадает препятствие в совместной работе короля и Правительства. Михай ответил, что он согласен с этим, но представляет дело так, что это Правительство будет ведать до выборов административными делами и что его задачей будет подготовить выборы возможно скорее. На это я сказал, что подготовка к выборам будет, как я понимаю, одной из задач Правительства, правда, важной, но все же одной из задач…
Когда речь зашла о гарантиях выполнения правительством „заверений“, Гарриман вдруг заявил, что американское правительство признает Румынское Правительство после того, как оно примет ряд мер по выполнению взятых на себя обязательств. Я должен был поправить Гарримана, указав на то, что Московское решение говорит об обязательстве США признать румынское правительство
Переговоры продолжались еще неделю, Гарриман и Керр придумывали все новые поводы для недовольства румынским правительством и условия его признания. Наконец, 8 января Вышинский информировал Молотова: «Дальнейшим результатом консультаций явилось выдвижение кандидатуры г-на Э. Хациегану Национал-царанистской партией и кандидатуры М. Ромничеану Национал-либеральной партией для включения их в состав румынского правительства. Комиссия удостоверилась, что эти кандидаты отвечают требованиям, изложенным в Московских решениях». По представлению Петру Гроза и с одобрения короля Михая I Хациегану и Ромничеану 7 января были включены в состав Румынского Правительства королевским указом. На этом Комиссия закончила свою работу.
Путь к дипломатическому признанию Румынии, казалось, был открыт. Но затем Гарриман прибыл в Лондон, где Бирнс был на Генассамблее ООН, и доложил, что их совместная – с Вышинским и Керром – миссия в Бухарест не привела к значимым изменениям в правительстве Грозы, как безуспешными были и попытки изменить кабинет министров Болгарии. А Бирнс после выволочки от Трумэна тоже не склонен был делать хоть какие-то шаги навстречу Москве.
Третьего января Сталин принял президента Всеславянского конгресса в США, профсоюзного деятеля с польскими корнями Лео Кржицкого. Речь шла не столько об Америке, сколько о Польше и поляках в Америке. Кржицкий утверждал:
– В 1930 году при Пилсудском профсоюзных деятелей заключали в тюрьму в Брестской крепости. Позже в Березине был устроен лагерь, где содержалось 45 тысяч лучших представителей рабочего класса. Все это была санация Бека. Сейчас рабочий класс Польши сплочен.
Сталин расхваливал Берута:
– Если бы не Берут, то поляки не получили бы западных границ. В Потсдаме были горячие споры по этому вопросу. Англия сильно возражала, и поляки начали было колебаться, только стойкость Берута помогла полякам добиться нынешних границ. Берут является выдающимся человеком для Польши. Польше надо дать свободу, и она даст способных деятелей.
И пугал союзников:
– Поляки говорили мне, что французы, американцы и англичане – хорошие союзники, но они опаздывают и приходят Польше на помощь перед смертью.
– Эти союзники приезжают на пожар, когда уже весь дом сгорел, – подтвердил Кржицкий польскую народную мудрость. – То, что было сделано Молотовым, Бевином и Бирнсом на совещании в Москве, вселило в людей всего мира больше надежд, чем что-либо другое. Когда Лондонская конференция окончилась неудачей, разочарование чувствовалось и на Международном конгрессе профсоюзов в Париже. Реакционеры же, особенно польские, радовались и произносили тосты по случаю того, что наконец произошел разрыв между союзниками.
– Надеялись ли польские реакционеры, что между Советским Союзом и союзниками будет война?
– Ну да.
– Думать так очень глупо, – успокоил Сталин.
В мае 1946 года Сталин даст наставление польским лидерам:
«– В Польше нет диктатуры пролетариата, и она там не нужна. Может быть, и у нас в СССР, если бы не война, диктатура пролетариата приобрела бы другой характер… Ваша демократия особая. У вас нет класса крупных капиталистов. Вы провели национализацию промышленности в 100 дней, а англичане ведут за нее борьбу в течение 100 лет. Поэтому не копируйте западные демократии, пусть они копируют вас. Демократия, которая установилась у вас в Польше, в Югославии и отчасти в Чехословакии, – это демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя».