Отмель
Шрифт:
Но если она спросит, опасен ли ее отец, я не смогу ответить.
Сейчас
Босоногая женщина с крыльями на спине выносит на веранду поднос с двумя дымящимися кружками кофе и ставит их на стол, за которым сидят рыжий и Чарльз. Ее полные бедра обтянуты ярко-розовыми велошортами, с поношенного черного топа частично осыпались блестки.
С виду – типичная официантка: тихая, услужливая, со слегка опущенной головой, все время смотрит вниз, чтобы ненароком не споткнуться о босые вытянутые ноги Чарльза.
Мой
С тех пор, как мы поселились в «Барке», Чарльз ни разу не заглянул к детям. Впрочем, они о нем тоже не вспоминают. Давно привыкли к холодной, чисто номинальной заботе отца, в которой нет ни капли любви. Он всегда был таким. Мерзавец… Наверное, не будь рядом Джека, я вряд ли осмелилась бы дерзить мужу, но сейчас злоба расползается по всему телу до кончиков пальцев на ногах, рождая уверенность в себе и своих силах.
Теперь ничто меня не остановит. Я решительно топаю к мужу, игнорируя рану в ступне, позволяя боли дополнительно разжечь мою ярость.
– У нас кончились хлеб и молоко. Овощи сгнили, – говорю я, горячо дыша. – Скоро детям будет нечего есть.
Рыжий подается вперед, сложив руки в замок между коленями, как зритель в предвкушении интересного сюжетного хода. Под глазом у него растекся фингал – яркое багровое пятно на бледной коже. Кто-то хорошенько ему врезал. Но кто – Чарльз? Вряд ли. Наверное, Джек, ведь до его приезда синяка не было. Я с трудом подавляю желание ткнуть в рыжего пальцем и громко расхохотаться.
Чашки с молоком и сахаром, стоящие на подносе, постукивают друг о друга, и женщина бросает на меня взгляд через плечо. Мне показалось или в нем промелькнул страх?
– Да успокойся ты, – снисходительно говорит Чарльз, помахивая рукой, как веером. Затем насмешливо хрюкает, как свинья, и подмигивает рыжему, отчего тот расплывается в гадкой ухмылке.
– Ух, злюка.
Вот урод! Не сомневаюсь: всё на этом острове, включая женщин, принадлежит ему. Наверное, и малыша тоже родила от него одна из узниц. Поставить бы рыжему еще один фингал! Я представляю, как камень, лежащий у меня под кроватью, вонзается ему в висок. Ноги начинает покалывать.
– Нет, не злюка, – возражаю я. – Просто человек.
Рыжий приподнимается, но его останавливает Чарльз, слегка коснувшись руки. Точь-в-точь хозяин, успокаивающий сторожевого пса. До меня наконец доходит, насколько опасен этот тип. Что он собирался сделать со мной? Ударить? Связать? Динамика их отношений с моим мужем вызывает тревогу. Похоже, командует тут именно Чарльз.
Мы с татуированной женщиной в равных условиях. Обеих лишили всего. Кажется, она тоже это понимает: медленно наливая молоко в кружку моего мужа, украдкой поглядывает в мою сторону. Интересно, а где же другая? Та, что постарше, злобная стерва, явно вставшая на сторону мужчин.
– Мы принесем тебе молока, – обещает Чарльз.
– А овощи? – спрашиваю я.
Он задумчиво покусывает щеку.
– Их тоже. Чуть позже.
Позже – это когда? Через день, через
– Сколько еще мы здесь пробудем, Чарльз? – спрашиваю я.
Он отмахивается от меня, а рыжий, качая головой, ворчит:
– Угомонил бы ты ее.
Раздвижная дверь открывается, и на веранду выходит Джек. Я нервно сглатываю, глядя в его ласковое лицо. Пальцы так и тянутся его погладить, а Джек, похоже, сразу замечает мою тревогу. Я стою, не зная, что сказать, сжав потные ладони в кулаки. Выглядит Джек явно свежее, чем эти двое. Влажные волосы аккуратно причесаны, он чистит апельсин и стреляет в меня глазами, как бы говоря: «Тише, тише. Продолжай притворяться». Но это так трудно! От апельсина исходит цитрусовый аромат, терпкий, кисловатый.
– Я спрашиваю только потому, что мне тут очень нравится. И детям тоже, – улыбаюсь я.
Нельзя показывать Чарльзу, что ему удалось меня задеть.
Рыжий откидывается на спинку стула, пряча подбитый глаз под солнцезащитными очками, а Чарльз потягивает кофе, уставившись на меня.
– Райский уголок, – ухмыляюсь я. – Мы не хотим отсюда уезжать. Никто и не вспоминает о нашем доме в Сиднее. Теперь у нас есть «Барк».
– Язык прикуси, Эмма, – бормочет Чарльз в кружку. – Сарказм тут неуместен. Скажи спасибо, что тебе предоставили постель, двуличная ты дрянь.
– Как ты меня назвал?
– Думаешь, я не в курсе, что ты мне изменяешь? Лживая сука, вот ты кто. Иди в «Барк» и сиди там, пока я тебя не позову.
Джек, забыв об апельсине, переминается с ноги на ногу, хотя я совсем не уверена, что Чарльз намекает именно на него. Однако Джек быстро приходит в себя и продолжает чистить апельсин. В ноздри вновь ударяет цитрусовый запах. Наверняка Джек хочет убить Чарльза, хочет схватить меня и увести от этой стремной парочки, но виду не подает и аккуратно складывает кожуру на стол. На меня он не смотрит.
– Ты все выдумал, Чарльз. Да, мы были несчастливы, но я никогда тебя не обманывала…
– Проваливай, – рычит муж.
Рыжий наблюдает за нашей стычкой, сцепив ладони на животе и крутя большими пальцами. С пальмы доносится крик птицы. Вот почему Чарльз пытался меня убить, бросив одну в океане. Он все обо мне знает. Знает, что у меня роман на стороне. Значит, теперь ожидать можно чего угодно. Жива я или нет – Чарльзу все равно. А как насчет детей?
Есть только один способ это выяснить. Я разворачиваюсь и ухожу прочь, поглядывая на плавающие в бассейне игрушки, надувные круги и матрас.
Надеюсь, у Джека есть план. А если нет, придется придумать его самой.
Сейчас
Женщина и ее сынишка нежатся на песке недалеко от «Барка», играя с моими детьми. Кики передает Акмалю ракушки и красивый камешек, который малыш сразу тянет в рот. Дочь тотчас забирает подарок обратно, приговаривая: «Ай-яй-яй!» В ногах у Купера лежит горка кокосов, которые он насобирал, чтобы мы поиграли в боулинг. Я улыбаюсь, радуясь, что мама решила снова к нам заглянуть вместе с сыном.