Отражение
Шрифт:
Фалько кинулся спорить, убеждая, что его родичи пойдут на переговоры. Элма возмущенно махала левой рукой и берегла правую, держа ее у груди. Я же коснулась руки Крона, поднялась и осторожно попятилась, выходя из освещенного светляками круга, в котором осталось мертвое тело.
Кто будет следующим? Кто еще погибнет из-за меня?
Горячая рука поймала мою ладонь, сжала крепко, как птичку, и я не стала вырываться.
— Даже не думай, — приказал Бас. — Мы пойдем с тобой в ночь, отыщем седьмой дом, или что от него там осталось, и пророчество
— Какое пророчество? — полюбопытствовал Кей.
— Свет вспыхнет во мраке, — сказала я.
Монтега понятливо покивал, как будто надежды Сумерек что-то ему сказали.
— Вам все равно надо укрыться, отдохнуть, — Алеф задумался. — Бас, помнишь шахту? Планировалось, что мы пойдем туда на практике.
— Да, я найду дорогу, — кивнул Бастиан. — Без проблем.
— Сомневаюсь, что без проблем, — пробормотал Монтега, — но мы это сделаем.
— Я займусь ранеными и… им, — сказал Алеф, глянув на Крона. — Прослежу, чтобы их доставили в безопасное место.
— Красные псы не причинят мне вреда, — возмутился Фалько. — Мы родичи!
— Вот и постараешься их убедить, что наследницы ночи тут не было, — приказал Алеф. — Вы решили прогуляться, похвастаться доблестью перед дамой.
Элма досадливо поморщилась.
— Наткнулись на тварей, — подхватил Кей. — В общем, наври с три короба, Фалько, ты умеешь молоть языком.
— Если кто-то еще хочет отправиться на базу, — сказала я, — то никто вас тут не осудит.
Но Ронда лишь упрямо мотнула головой, и ее волосы вспыхнули красным пламенем.
— Если ты пойдешь в Ночь, то и я за тобой, — пробормотал Ларг как заклятье.
— Любовь зла, — насмешливо протянул Монтега. — Нет, я в который раз убеждаюсь, что все эти чувства до добра не доводят!
— Но ты тоже идешь с нами, — заметил Бас.
— Так я ради выгоды, — возмутился он. — Это другое.
— Идите уже, — поторопил Алеф. — Сейчас. А я догоню.
Когда озеро скрылось из вида, и освещенный кружок, в котором остались наши друзья, превратился в неясную искорку, Бас приказал остановиться. Мы перебрали поклажу, наскоро перекусили и оделись теплее. Монтега перестал модничать и заменил свой пиджак на тулуп, от которого так разило настойкой, что я почти опьянела. Ронда надела шапку, похожую на воронье гнездо, и, поглядев в небо, сказала:
— Смотрите-ка, птицы.
Сумеречный ворон опустился на мертвое дерево и уставился на меня бусинкой глаза.
— А что, если от седьмого дома ничего не осталось? — пробормотала я. — Что, если мы ничего не найдем?
— Это будет печально, — вздохнул Монтега.
Бастиан поправил лямки рюкзака, взял меня за руку и повел вперед. Веник побежал рядом, спугнул ворона, и тот сверкнул белой изнанкой крыльев и растворился во мраке.
— Осталась ты. Мы с тобой, — прошептал Бас. — Может, этого хватит.
***
— Перья черные, белый пух. Крылья шириной во все небо, — шептал Трой, и Найрин плавала в полусне, где было мягко и тепло, как в гнезде, устланном пухом. — Птица взлетит
В объятиях этого почти незнакомого мужчины ей было спокойно. Трой сказал, если она будет с ним, то он защитит ее от прочих. Найрин согласилась. Это было разумно. Она замечала липкие взгляды страшных заросших мужчин, пропахших тоской и безысходностью, и решила выбрать того, кто ей хотя бы симпатичен.
Рыжая щетина царапала ее губы, жесткие доски впивались в спину. Оказалось, она не невинна, но Рина не помнила других мужчин. Трой в каком-то смысле стал ее первым. И эта близость — в закутке барака, под тонким колючим одеялом — открыла ей кусочек самой себя. Ей нравилась плотская любовь, ее вовсе не раздражал запах здорового мужского пота.
— В Сумерках родилась наследница, — шептал Трой, поглаживая ее спину. — В ней течет темная кровь, в ней горит истинный свет. Она как выпавший из гнезда птенец, который должен найти дорогу домой, но птицы знают путь…
Найрин приподняла голову, посмотрела на мужчину. Язычок пламени дрожал на свече, и цвет его глаз было не разглядеть. Хорошо бы они были серыми…
— А что будем делать мы? — спросила она.
— Мы выберемся отсюда, я обещаю, — горячо сказал Трой. — Ты такая красивая, Рина, такая хрупкая…
Он восхищался ею, он почти ее любил. Найрин мягко улыбнулась, прикрыв ресницы. Это получилось вроде как само собой: поощрить, пообещать, потребовать большего…
— У меня пекарня в Козлищах, — продолжил шептать Трой. — Там хорошо. Мой дом на холме, и на крыше что только не растет: и капуста, и лук, и даже клубника.
У него были сильные жесткие руки, со следами от кандалов на широких запястьях, но он держал ее нежно, словно боясь раздавить.
— До него наверняка добрались твари, — помрачнел Трой. — Красные псы завесили зеркала алыми флагами, и следом пришла Ночь. Но я выстрою новый дом, и, если захочешь, он станет твоим.
Найрин сладко потянулась, не отвечая ни да, ни нет. Она пока не понимала, чего хочет. Попыталась представить свой дом, каким бы он был, но сумела увидеть лишь черного пса, сидящего у порога. Наверное, она любит собак. Может, у нее даже была одна. Но на ее шее висела цепочка с кулоном в форме кошечки.
— Думаю, ты полукровка, — предположил Трой. — Как Мэдерли. Только без чаросвета. Но ты пошла против чаров, потому что ты тень и одна из нас.
— Мэдерли? — повторила она имя. Оно прокатилось во рту, и язык уперся в зубы. Сердце подскочило и забилось быстрее. Это имя что-то значило для нее. Оно будило эмоции.
— Наследница седьмого дома, — пояснил Трой. — Когда она исполнит пророчество, свет зажжется для каждого. Свет любви. В нем всем будет хорошо, и нам с тобой тоже.
Найрин кивнула. Она нащупывала свою дорогу, и неясная тропинка легла ей под ноги. Вряд ли этот путь будет легким, но она не боится трудностей. У нее на плече остались шрамы от когтей жуткой твари, но она выжила. Выживет и сейчас.